И он не догадывается, в чем дело. Ну, как втолковать им, что беда сбирается над их головами, что надо действовать, действовать, а не удивляться, не рассуждать попусту!
— Может, решил сразу наведаться к каким-нибудь приятельницам? — опять шутит Степан Николаевич. — Вспомнил старину. Смотри, Надежда, чтоб Алексей не выкинул такой же фортель…
Настроение у всех преотличное. О плохом ли думать сейчас!
Так проходит вечер.
И вот уже засуетилась старшая хозяйка, готовя постель дорогому гостю. Взбивает подушки, раскрывает чистые простыни…
Итак, Яранг снова дома. Все вернулось! Но отчего ему не лежится на обычном месте в углу, где еще со времен щенячества находится его подстилка? Переходит опять из комнаты в комнату, подолгу обнюхивает каждую вещь, словно хочет найти или узнать что-то.
Чем ближе ночь, тем беспокойнее делался Яранг, все большее волнение овладевало им. Он нервничал, перебегал от окна к окну, несколько раз вскакивал передними лапами на подоконник, чем и заслужил неудовольствие младшей хозяйки. Прикрикнув, она наградила его шлепком:
— Да ну тебя! Порвешь штору!
Под конец Яранг принялся тыкаться носом то к одному, то к другому, умоляюще заглядывал в глаза. Но это было понято по-иному, совсем не так, как надо было ему.
— Смотри, натосковался как, — переговаривались домашние.
— Никак не угомонится собака. Рад, что вернулся домой…
Не понимают. Эх, люди, ничего-то они не знают, не догадываются о самых простых вещах, когда знать так необходимо!
— Место! — скомандовала Надя, увидев, что Яранг, вздохнув, пытается устроиться на дорожке в дверях. — Нашел постель!
Вместо этого пес забился под стол в большой комнате и выглядывал из-под бахромы скатерти; потом, когда все стали расходиться по разным концам квартиры, поспешно вылез и опять переменил позицию — начал устраиваться в коридоре.
— Что он мечется? — недоумевала и сердилась Надя. — Места себе не найдет, отвык совсем… Место! Место!
— Да оставь его, — остановил отец. — Пускай ложится, где хочет. Обойдем как-нибудь…
Яранг благодарно посмотрел на него.
Время за полночь. В доме все легли спать, погасили огни. Сладко потягивается на диване, в ногах у Алексея, лежебока Апельсин. Один Яранг бодрствует. Подстилка жжет его бока. Пес не спит. Он на посту. Он чувствует приближение опасности, его не проведешь. Чутко прядет ушами, ловя едва слышные звуки, долетающие извне. Кто-то бродит около дома, инстинкт и тонкий слух еще не обманывали собаку.
Вот метнулся к окну. Так и есть. Неясная человеческая фигура припала к палисаднику и вглядывается в темные окошки. Зарычать, залаять, поднять шум и тревогу? Но Яранга давно уже приучили не быть пустобрехом. И в собачьем деле молчание — золото; безмолвное нападение всегда вернее…
Человеческая тень отделилась от дощатого заборчика, тихо открыв калитку, шагнула во дворик с кустами сирени и чисто разметенной дорожкой, ведущей к крыльцу. Вот неизвестный уже на крыльце. Он слегка повернулся, лунный блик упал на его лицо, полуприкрытое сильно надвинутой кепкой… Здесь, вероятно, вздрогнул бы самый крепкий нервами человек: на щеке у ночного посетителя глубокий шрам, освещенный мертвенно-голубым сиянием полночного светила, он делает лицо ужасным, страшным…
Глава 26. Потерянная жизнь
(Уроки Крызина)
Как уже можно было догадаться, Крызин вовсе не утонул, когда партизаны у моста освободили советских людей. Он выплыл — выплыл в буквальном смысле! Ловкость помогла изменнику замести следы. Но потом он сам явился туда, где для него было всего опаснее. Криминалисты утверждают: преступника часто тянет на то место, где он совершил преступление, и порой нет никакой возможности противиться этому чувству…
Негодяй уже получил свое. Он хотел жить не так, как советские люди, и теперь ему не осталось места в жизни. Он хотел только брать, брать любой ценой — ложью, насилием, разбоем, предательством. И не заметил, как утратил, расхитил самое драгоценное, то, что дается только раз и не может быть заменено, компенсировано ничем — собственную душу.
Какая жестокая ирония: он обокрал самого себя! Оказался врагом собственной судьбы, сам поставил на себе позорное клеймо.
Нет, речь не о шраме, оставленном клыком Яранга. В конце концов, это только шрам, последствие случайной раны, стечения обстоятельств, хотя в каждой случайности есть своя закономерность. На лице можно сделать пластическую операцию. Но ничем не исправить изуродованной души…
Потерявший совесть всегда ищет причины своих неудач в честном и справедливом, стоящем выше его. Крызин не составлял исключения. Он все больше и больше горел желанием свести счеты с Таланцевыми, отомстить… За что? Пожалуй, и сам затруднился с ответом. Ведь получилось бы: за то, что он сам причинил им! Мысль о мщении стала для него навязчивой идеей; она жгла его мозг, он всецело находился в плену у нее. Словом, Меченый был уже близок к состоянию, которое психиатры определяют, как помешательство на почве какой-то одержимости. Так черная зависть и злоба сами пожирают себя.
Преступника тянет на место, где им было совершено преступление… Этот город был для Крызина таким местом… Дом Таланцевых был для него таким местом… Отсюда он увел в гестапо старшую Таланцеву. Здесь взял карточку младшей, Нади, которую потом использовал против нее же. Крызин тогда втайне полагал, что этот дом отныне его собственность, даже ключ от дома носил с собой… Сорвалось!
Вихрь страстей бушевал в этом загнанном существе, боявшемся собственной тени, каждого шороха шагов, покашливания за спиной, но продолжавшем помышлять о вреде другим. К тому же сейчас он был без средств к существованию — расквитавшись с ненавистными людьми и ограбив дом, он сможет уехать, скрыться.
Существовала еще одна причина прихода Крызина, едва ли не самая главная: его видела старшая Таланцева. Они встретились случайно на улице; он, отшатнувшись, поспешно отвернулся, она прошла, чуть не задев его своим платьем. Он не понял, узнала она его или нет; но именно поэтому он расправится с ней первой. Только мертвые молчат.
Конечно, Крызин совсем не был подготовлен к тому, что может встретить здесь Алексея Белянина, Яранга. Он не знал об их возвращении. Скоплений народа Меченый избегал, радио не слушал, газет не читал — сообщения, публиковавшиеся там, приводили его в исступление. Прибытие фронтовиков прошло мимо его внимания.
Неожиданная встреча на улице напугала его. Но после сам стал смеяться над собой: сдрейфил, чуть в штаны не напустил со страху при виде случайно замеченной на улице собаки! Почему она бежала за трамваем? Что, так и бояться теперь каждой?!
