«В последние 10–20 лет благодаря строчке из Декларации Независимости, провозглашающей право граждан обороняться против правительства посредством хорошо тренированных, хорошо вооруженных ополчений (militia), американские диссиденты и получили название ополчение… Большинство ополчений являются последователями бредово-параноидальных теорий, называемых американцами conspiracy theories. Впрочем, вера в теории заговоров (я буду пользоваться этой дурацкой русскоязычной калькой) свойственна не только ополчениям. Как любит отмечать Р. А. Вильсон (R. A.Wilson), по материалам опросов процент сотрудников ЦРУ, верящих в заговоры, такой же, как и процент верящих в заговоры читателей подпольных конспирологических журналов…»
Андрей Воронцов. Потаенная русская литература. — «Наш современник», 2000, № 7.
Наряду с советской и эмигрантской литературами — русская потаенная: воспоминания московского священника Сергия Сидорова, расстрелянного в 1937 году, и рассказы Евгения Алексеевича Гагарина.
Гуманитарная мысль: светская или религиозная? — «Знамя», 2000, № 7.
Вот как эту журнальную акцию (в рубрике «Конференц-зал») описал на страницах другого издания («Время MN», 2000, № 128, 12 августа) член редколлегии «Знамени» Александр Агеев: «У журнала „Знамя“ — либерального и светского — время от времени случаются „кризисы самоидентификации“. Ему как бы хочется понять, не слишком ли он закоснел на своей старомодной позиции, между тем как более продвинутые собратья устремились по разного рода „третьим путям“ к более авторитетным идеалам, нежели презренные права и свободы личности. Года не прошло после „Конференц-зала“ на тему „Христианство и культура“ (1999, № 10), как появляется нечто очень похожее. „На исходе XX столетия вновь, как и в начале века, стало актуальным размежевание внутри гуманитарной мысли — разделение ее на светскую и религиозную“, — говорится в редакционной преамбуле, и участникам „Конференц-зала“ предлагается „трезво осмыслить“ ситуацию. Грубо говоря, возможно, например, „религиозное литературоведение“ или это такая же чушь, как „пролетарская физика“? Гаспаров, Зенкин, Парамонов и Рейтблат — настоящие профессионалы, ученые-гуманитарии высшей пробы, первым делом высекли редакцию за некорректно поставленный вопрос… Резче всех отреагировал Борис Парамонов: „То, что этот вопрос — о возможности или даже необходимости христианской ориентации науки, хотя бы только гуманитарной, — вообще возник и всерьез обсуждается, есть знак острого культурного неблагополучия“. Валентин Непомнящий отделался коротким туманным эссе, завершая которое сказал возвышенно: „Входить в эту область — дело не теоретическое, это область жизни, область ее огня — и светящего, и греющего, и попаляющего“. И только Ирина Роднянская отважно кинулась в бой, защищая правомерность постановки вопроса». На (культурно-неблагополучный) взгляд составителя «Периодики» ее выступление — самое глубокое.
Виктор Гущин. Демократия приказала долго жить. Ей на смену приходят режимы стандартизованной прагмакратии. — «Независимая газета», 2000, № 153, 17 августа. Электронная версия: http://www.ng.ru.
Речь идет не о России, где демократия, по мнению автора статьи, даже не успела родиться. Нет, умерла демократия как таковая, как форма власти и управления обществом; более того, превратилась в обузу, которая сдерживает общественно-политический и социально-экономический прогресс, обнаружив свою нетехнологичность, затратность и громоздкость. Цитирую: «В лоне демократии, лишь сохраняя ее внешнюю атрибутику, родилось и окрепло качественно новое общество услуг и потребления, в основе которого лежит не идеология принятия принципиальных решений, а логика достижения конкретного результата. Я называю эту логику идеологией стандартизированной прагмакратии». Под занавес политолог отмечает, что рыночные реформы потому и не заладились в России, что их осуществляли демократическими методами, переставшими соответствовать потребностям эпохи и вызовам времени.
Ср. с мнением Славомира Мрожека из его новой книги «Дневник возвращения»: «Мы забрели в демократию так далеко, что возникают опасения, как бы мы не прошли ее насквозь и не оказались с другой стороны. Мы — то есть вся наша старая, почтенная цивилизация, к которой начали принадлежать и поляки» (цит. по журналу «Новая Польша», 2000, № 7–8).
Позволю себе циничное предположение, что классические демократические институты хорошо работают или работают вообще только при наличии устойчивых закулисных (в нейтральном значении слова) процедур, позволяющих представителям разных ветвей власти, разных партий, финансово-экономических групп и проч. согласовывать интересы вдали от глаз журналистов и избирателей (и это не какой-то досадный нарост на демократии, а ее необходимая часть, вроде скрытого под водой киля яхты).
Детектив в рублевой зоне. Беседу вела Елена Ланкина. — «Сегодня», 2000, № 171, 5 августа. Электронная версия: http://www.segodnya.ru.
«Нарядите в юбку Михаила Леонтьева — и вы получите Юлию Латынину… Что Мишка, что я — мы оба — отмороженные либералы», — говорит о себе экономический журналист и автор экономических детективов Юлия Латынина, которая ведет ныне на НТВ экономическую передачу «Рублевая зона». О ее романе «Охота на изюбря» см. статью И. Роднянской «Свято место правее Чубайса?» («Новый мир», 1999, № 12). О ее фантастическом «вейском» цикле см. статью Аллы Марченко в настоящем номере «Нового мира».
Евгений Евтушенко. Человек со страниц Шаламова. — «Литературная газета», 2000, № 32–33, 9 — 15 августа.
Памяти Анатолия Жигулина (умер 6 августа на 71-м году жизни): «Если бы я был скульптором, именно с него я бы слепил Неизвестного Лагерника».
Сергей Завьялов. Русская поэзия начала XXI века. — «Дружба народов», 2000, № 8.
Литературные мечтания о смене «исчерпавшей себя системы стихосложения».
Ирина Завиша. «Любовный треугольник» глазами Василия Аксенова. — «Новая Польша». Общественно-политический и литературный ежемесячник. Варшава, 2000, № 6 (10).
Василий Аксенов, преподающий русскую литературу американским студентам, отмечает в беседе с Ириной Завиша, что уж если говорить о подлинном интересе читающих книги американцев к какой-либо литературе, то это произведения современных китайских авторов.
Игорь Зотов. Россия на панелях. — «Ex libris НГ», 2000, № 30, 10 августа.
На VI Всемирном конгрессе славистов в Тампере (29 июля — 3 августа 2000 года) не было докладов о современной российской словесности в контексте словесности мировой: «Произведения Маканина, Евгения Попова, Пелевина, Сорокина разбирались на полном серьезе как социальные или даже политические явления, но никто толком не говорил об их языковых и композиционных слабостях. И никто — об их несомненной вторичности в сравнении с западными образцами. Эту мысль подтвердила мне в кулуарах и Галина Белая. Докладчики словно опасались исчезновения самого предмета разговора».
Наталья Иванова. Жизнь и смерть симулякра в России. — «Дружба народов», 2000, № 8.
«Не столько возможности постмодернизма исчерпались, сколько возможности авторов, „записавшихся“ в эту группу».
Наталья Иванова. «Меня упрекали во всем, окромя погоды…». Александр Исаевич об Иосифе Александровиче. — «Знамя», 2000, № 8.
«Статья („Новый мир“, 1999, № 12. — А. В.) — не только и не столько портрет Бродского, сколько автопортрет Солженицына. (Впрочем, оговорюсь, что солженицынскую „литературную коллекцию“ будет любопытно почитать подряд именно с целью понимания Солженицына — не для того же, чтобы с его помощью приблизить к себе творчество Липкина, Лиснянской, Светова и других, к которым Солженицын относится гораздо теплее и снисходительнее, если не любовнее, чем к своему соседу по „нобелевке“)…»
Наталья Иванова обладает завидной способностью чтения в сердцах. Она видит, что акт «отстрела», как она характеризует статью Солженицына, вызван «подсознательным желанием отделаться от Бродского (в одном ряду? как нобелиат, изгнанник, „гений“, со своим „мифом“? — увольте)…». Ну, это случай простой, у Солженицына вся статья — о Бродском. Но вот эссе Александра Кушнера об Ахматовой («Новый мир», 2000, № 2), где о Бродском ни слова. Ни слова?! Это-то и подозрительно! Знаменскому критику глаза не отведешь — «и на Кушнера найдется Фрейд!» — она видит (см. ее полемический ответ Кушнеру в сентябрьском номере нашего журнала), что неназываемый конкурент и есть главная мишень уязвленного питерца… Если бы составитель «Периодики» лучше относился к психоанализу, он бы тоже воскликнул: какой материал для психоаналитика! — но составитель «Периодики» к венским штучкам относится хуже некуда и ничего такого восклицать не намерен.
