немедленно. Судя по выражению, возникшему на лице Клиффа после того, как он повесил трубку и оттолкнул от себя телефон, это новое вмешательство в его плотный рабочий график не вызвало в нем ни малейшего восторга.
Однако это выражение, по-видимому, предназначалось для Фокса. Тон голоса Клиффа, когда тот решил заговорить с гостем, в корне изменился.
– Значит, – процедил он с нескрываемым презрением, – сначала вы бежите к ним и только потом являетесь уговаривать меня помочь мисс Дункан?
– Бегу? – округлил глаза сбитый с толку Фокс. – К ним?
– Да, к ним. В полицию. Только не воображайте, что опять сможете выставить меня посмешищем. Инспектор Деймон настаивает, чтобы я срочно явился в управление полиции. У него на руках уже есть подписанные мной показания, содержащие ответы на все вопросы, какие он только мог выдумать… Он не стал бы вызывать меня, если бы вы не рассказали ему о том письме, о звонке и о своих треклятых умозаключениях! – Клифф решительно выпятил челюсть. – Я не пойду у вас на поводу, слышите? Так вы хотели помочь мисс Дункан, да?
– Хотел, – негромко согласился Фокс. – Прекратите рубить сгоряча, иначе и Деймон над вами посмеется. Он, часом, не сказал, что конкретно ему…
– Ничего он не сказал, но…
– Но вы все равно на меня бросились. Угомонитесь. Похоже, вы не осознаете, что по горло увязли в расследовании убийства в округе Манхэттен города Нью-Йорка, что в момент совершения этого убийства находились на месте преступления или чертовски близко к нему и что скрыли этот факт от полицейских… как и то, чему стали свидетелем. Я не бегал к ним, перед тем как явиться сюда, и на данный момент не имею таких планов. Я без понятия, о чем хочет расспросить вас Деймон, но он определенно не прекратит задавать вопросы, пока дело не будет раскрыто, так что советую вам играть, прикрывая карты. – Сказав это, Фокс направился за своими пальто и шляпой. – Удачи вам, и будьте осторожны. – Повернувшись, он вышел.
У Фокса были как минимум три задачи, которые требовалось решить как можно скорее. Когда он быстрым шагом направился к вокзалу Гранд-Сентрал, могло показаться, что детектив решил вплотную заняться одной из них. Тем не менее, вместо того чтобы выйти на Уолл-стрит, он проехал еще две станции, вышел и направился к Бэттери-Плейс, где на лифте поднялся под самую крышу дома номер 17. На двери, в которую вошел Фокс, было написано: «НАЦИОНАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПОГОДЫ».
Оказавшись внутри, он сказал мужчине с добрыми глазами за стеклами очков:
– Я собирался навести справки по телефону, но все-таки явился сам, потому что мне нужно установить факт, способный выдержать натиск огня, потопа или мора. А именно: точное время начала дождя… допустим, в Гринвич-Виллидж… вечером в прошлый вторник.
Десять минут спустя он ушел, установив этот факт настолько непреложно, насколько это вообще в человеческих силах. Дождь начался в 18:57. До этого времени в пределах Манхэттена никаких осадков не было, даже их слабых следов. Человек с добрыми глазами разрешил Фоксу лично свериться с записями и отчетами синоптиков. Фокс, между бровями которого возникла складка, свидетельствующая о крайней неудовлетворенности собой, спустился на улицу и вошел в ближайший гриль-бар, где с отрешенным видом съел четыре сэндвича с сыром и салатом-латук и выпил четыре чашки кофе. Официант, любивший на досуге изучать лица посетителей, решил в итоге, что этот тип только что оставил все свои сбережения в офисе биржевого брокера и всерьез подумывает о самоубийстве. Официант сильно расстроился бы, узнав, что этот так называемый тип всего лишь пытался вспомнить, что его не устраивает в дожде, который начался в 18:57 во вторник. Складка на лбу у Фокса еще не разгладилась, когда он расплатился и вышел, чтобы на метро добраться от Седьмой авеню до Четырнадцатой улицы и пешком пройти до дома 320 по Гроув-стрит.
Мистер Олсон, консьерж, слонялся по вестибюлю. Он смотрел, как Фокс несколько раз нажал на кнопку рядом с фамилией Дункан, но не проронил ни словечка, пока к нему не обратились:
– Разве мисс Дункан сейчас не дома?
– Может быть дома, а может и отсутствовать, – философски рассудил мистер Олсон. – Если она у себя, то не открывает дверь. Сюда ломились репортеры, и фотографы, и бог весть кто еще… Чего они только не выдумывали, лишь бы попасть внутрь, но я не теряю бдительности.
– Так держать. Но вы же знаете, что я ее друг?
– Знаю, что еще вчера вы им были, но это не значит, что остались им и сегодня. У нее неприятности.
– И я делаю все, чтобы мисс Дункан из них вызволить. Откройте дверь, и тогда я…
– Нет!
Отказ был настолько категоричен, что Фокс не сдержал улыбки.
– Мистер Олсон, – сказал он, – у меня нет никаких сомнений, вы добросердечный человек, заботящийся о своих жильцах и благорасположенный к мисс Дункан. Я в жизни еще не слышал такого бескомпромиссного «нет». За одним этим словом кроется еще что-то, помимо бескорыстного желания защитить красоту, юность и невинность от наглого вторжения. Сколько мистер Клифф заплатил вам? Двадцать? Или даже пятьдесят долларов? Готов спорить, что полсотни. Поспешите наверх и скажите мисс Дункан, что ее желает видеть мистер Фокс. – Пальцы Фокса уверенно шарили во внутреннем нагрудном кармане. – Живо, иначе я предъявлю вам habeas corpus delicti[14] и мигом брошу за решетку.
Мужества Олсону было не занимать.
– Стойте там, где стоите, – проворчал он.
– Обойдусь без советов. Наверх, рысью!
Олсон поспешил прочь. Через две минуты вернулся, без особых церемоний впустил Фокса и постоял у подножия лестницы, пока детектив поднимался.
– Вот она, сила денег, – сообщил Фокс Эми, когда дверь была закрыта и он оказался в гостиной. – Даже страшно делается. Можно подумать, вы Джульетта, а Олсон – ваша кормилица. Вице-президент «Пи энд би» подкупил его. Вы были на похоронах?
Эми кивнула. На ней было простое платье из темной шерсти и никакого макияжа на бледном, измученном лице.
– Была на прощании, но не ездила на кладбище. Это просто ужас… ну… то есть все это целиком. Со мной впервые случается что-то настолько ужасное. Смерть моей матери была горем, куда большим горем, чем теперь, но в ней не было ужаса. Мама умерла так… так спокойно, так тихо. Вчера какая-то женщина из «Газетт» посулила мне триста долларов, если я соглашусь сделать снимок, лежа на полу… изобразить, как я лежала там без чувств. И то, как… даже сегодня утром во время похорон… – Эми зябко передернула плечами.
– Им нужно кормить голодных читателей, –
