— И чего же ты хочешь? — прошептала я так громко, насколько позволяло сжатое холодными пальцами горло.
— Все, — желчно прошипел парень.
— Не многовато ли?
— Это я еще скромничаю! — надменно улыбнулся Вадим.
— Ничего у тебя не получится!
— Разве? — прошипел он, сильнее сжимая пальцы на моем горле. — И кто же мне помешает, ты? Сомневаюсь. Меня никогда не одолеть такой тупой, как пробка, тепличной ослице, которая не умеет ни мыслить хладнокровно, ни планировать своих действий; которая действует, руководствуясь лишь импульсом, а не расчетом, и никогда не задает себе вопрос «Зачем я это делаю? Что это мне даст?». Взять тот же случай с зомби под университетским общежитием. Зачем тебе понадобилось туда лезть, когда можно было поделиться своими догадками с куратором и передать это дело профессионалам? Но нет, ты полезла сама, ты герой! Это ничего не дало, только создало кучу проблем, и не только тебе. Деньги тоже были слабеньким мотиватором, чтобы выходить на бой с нечистью, которой даже преподаватели боялись. Да что там, вот сейчас, в эту минуту. Что ты здесь делаешь, а? Какой доклад ты хотела подслушать и зачем, пойдя на такой безумный риск? Никакой? Просто куда-то залезть? Да?
— А сам? — прохрипела я. Шея очень болела, а голова кружилась от нехватки кислорода. — Что ты здесь делаешь?
— Я здесь, потому что меня интересовал один конкретный доклад — хотел кое-что проверить. Но сейчас уже неважно, из-за этой чертовой ямы я не успел на него, и теперь не узнаю того, что хотел.
— Вот и прекрасно! — дерзко улыбнулась я, несмотря на боль…
А в следующий момент дышать стало просто невозможно. Пальцы безжалостно сжимали горло, а лицо напротив меня горело такой ненавистью, что достаточно было лишь взгляда, чтобы испепелить меня.
— Знаешь, я мог бы убить тебя прямо сейчас, — проговорил Вадим с холодной ненавистью. — Это было бы так легко, и никто потом меня не вычислил, даже если бы твое тело вдруг обнаружили. Но я не буду этого делать. И даже в какой-то мере рад, что у нас с Галдором ничего не вышло с продажей тебя в рабство. Потому что… — лицо Вадима было совсем рядом с моим, и мне показалось, будто он размазывает меня по стенке. — …Моя месть будет куда страшнее.
Наконец он отпустил мою шею. Держась за горло, я закашлялась и медленно села на пол. Вадим в то время вернулся в свой конец ямы. Месть? Какая к черту месть? За что?!
— Вот всегда было мне интересно, — сказал Вадим, снова непринужденно скрестив руки на груди. — Кем ты хочешь стать? Чего хочешь достичь в этом мире?
Я не знала, что ответить. Несколько раз я открывала рот, но так ничего и не сказала.
— Так я и думал, — насмехался парень. — Тогда и будешь никем, и звать тебя будут никак.
Он неподвижно, с уверенной улыбкой стоял, опираясь спиной на стену. Интересно-интересно! Он, похоже, обратился к стоматологам-магам, потому что зубы ему идеально выровняли. Волосы он немного отпустил, и теперь действительно был похож на почтенного господина, сынка какого-то лорда. Подростковые большие уши скоро уровняются в пропорциях с головой, тело он, очевидно, тренирует, и лицо скоро будет очень миленьким. А затем он, возможно, даже станет знаменитым красавчиком, благодаря чему затмить кому-нибудь разум будет значительно легче.
Однако больше всего меня пугало то, что он уже не малолетний хулиган. Теперь передо мной стоял страшный, сильный, по-настоящему опасный зверь. Зверь, который почему-то яростно меня ненавидит.
Несколько часов мы провели, не спуская друг с друга жестких взглядов. Впоследствии Вадим тоже сел, и мы враждебно смотрели друг на друга, пока я не почувствовала, как провалилась в сон.
— Где ты? Я так долго ждала, а ты не приходил. И сейчас почему-то не идешь, — отражаясь эхом, звенел мелодичный женский голос, вместе с которым в холодном воздухе разливался страх.
Сплошной мрак, посреди которого стоял юноша. В темноте невозможно разглядеть лица, но без того понятно, что каждая клетка его тела напряжена.
— Но теперь мы будем вместе, правда? Я соскучилась по тебе, ужасно соскучилась, — продолжал голос, в то время, как парня со спины обвили хрупкие женские руки. Когда они коснулись его, юноша вздрогнул, но сразу взял себя в руки и продолжал беспристрастно стоять.
— Мне было так плохо… я чувствовала себя мертвой, просто неподвижно сидела, даже не в состоянии заплакать. А потом я поняла, что больше не могу сидеть, сложа руки. И тогда я начала кричать. Я знала, что этот крик достигнет душ всех людей на свете, разорвет любые препятствия и приведет тебя ко мне. Я знала, что ты будешь ждать. Я знала, знала, знала, — шептала женщина, лаская смуглыми руками грудь парня. — Казалось, что я забыла абсолютно все… но не забыла твоего лица. Приди ко мне, забери меня, обними, будь со мной. Я больше не могу, — произнесла женщина, и в ее голосе прозвучал всхлип. — Скажи мне его, развей это облако и освободи меня, перенеси через врата, что я снова открыла для нас. Дай мне воздух, чтобы дышать им с тобой. Это единственное, чего я хочу. Скажи мне его. Пожалуйста, скажи.
Чувственные губы приблизились к уху юноши, когда на плечи ему упал водопад черных как ночь волос.
— Я буду послушной, обещаю!
Я резко открыла глаза и поняла, что тяжело дышу, а мое тело покрылось каплями холодного пота. Первым, на что упал мой взгляд, был Вадим в противоположном конце камеры, и его состояние ничуть не отличался от моего. Но я не решилась что-то у него спрашивать. Если мне суждено умереть здесь — от голода или от чудовищ, пропитавших своим духом каждый камешек этого подземелья, — пусть уж лучше я умру, не слыша его голоса.
Время от времени я поглядывала на часы. Вот уже прошло восемь часов. Десять. Пятнадцать. Когда ноги совсем затекали, я вставала и делала несколько шагов на своей половине камеры, а затем опять садилась на пол и пыталась не смотреть Вадиму в глаза.
— Так мы ни к чему не придем, — вдруг сказал Вадим, когда я снова чуть не задремала. — Надо выбираться отсюда.
— Неожиданно это услышать, — нахмурилась я. — Не ты ли говорил, что отсюда не выбраться?
— Возможно, один способ все-таки есть, — задумчиво проговорил парень. — Глубина этой ямы метра три, с учетом склона — менее трех с половиной. Твой рост — где-то метр семьдесят, мой — метр восемьдесят семь. Если сложить, получится более трех с половиной метров. Достаточно, чтобы подползти к краю ямы, зацепиться пальцами за ее края и выбраться из ловушки.
— Ты имеешь в виду…
— Да, Гайлинова. Я предлагаю одному из нас стать на плечи другому, выбраться и наколдовать веревку, чтобы потом сбросить другому. Не знаю, получится ли, но это единственное, на что мы можем надеяться. И успех возможен только в том случае, если мы будем работать в паре.
