Это делал Кхазид’хи!
Она схватила меч и прокляла его, приказывая прекратить пытку, но затем поняла, что клинок не специально передавал ей эти чувства. Связь с мечом говорила ей, что Кхазид’хи не создавал этого леденящего мороза, но сам испытывал его. А вместе с ним тоже самое испытывала и она.
И тут эльфийка поняла, что узнал Кхазид’хи. Меч многие десятилетия провел на бедре другого.
Клинок чувствовал смерть Тос’уна.
Мгновение боли сменилось ощущением острого страха. Доум’вилль огляделась, словно ища затаившуюся опасность. Дроу или эльфов, которые вот-вот выскочат на неё, чтобы срубитьеё голову с плеч.
Девушка поняла, что ей трудно дышать.
Доум’вилль хотела бежать, но понятия не имела, куда. Вернуться в Мензоберранзан? Но как она могла? Как она могла остаться среди дроу без посредничества своего отца и его благородной крови Армго? Теперь она, конечно же, стала простой дартиир. Отбросом, с которым можно было забавляться, пытать, а потом, в конечном итоге, убить.
И Доум’вилль знала, что даже смерть от руки темных эльфов будет мучительной. Она понимала, что станет просить о смерти задолго до того, как они, наконец, дадут ей покинуть этот мир.
Девушка инстинктивно посмотрела на север, через Раувин, на поля и деревья за ними. Она находилась далеко от южного края Сверкающего Леса, и еще дальше от области этой огромной территории, известной как Лунный Лес.
Её одежда высохла, чего нельзя было сказать о её глазах. Подавленная Доум’вилль бродила по полям к югу от Раувин. В какой-то момент женщина отметила движение на востоке, и быстро убралась подальше..
Это дроу спасались из битвы, произошедшей у брода Раувин. Они бежали — ящер Равеля сбросил её в реку, и никто не остановился. Не опытался помочь ей.
Эльфы Лунного Леса никогда не поступили бы так.
На мгновение мысль исчезла, сменившись всепоглощающим чувством холода. Ей стало холоднее, чем после того, как она покинула ледяную воду Раувин, эту смертельно холодную воду, которая стекала вниз с вершин северо-восточных гор, порождаемая тающим снегом.
Но это чувство было более глубоким и более всеохватывающим. Эльфийке казалось, что сама кровь застыла в её венах. Она споткнулась и опустилась на одно колено, так и замирая, заставляя свои ноющие легкие продолжать работать. Она с любопытством отметила, что не видит облачков дыхания, вырывавшихся изо рта. Это заставило девушку осознать реальность происходящего с ней.
Это делал Кхазид’хи!
Она схватила меч и прокляла его, приказывая прекратить пытку, но затем поняла, что клинок не специально передавал ей эти чувства. Связь с мечом говорила ей, что Кхазид’хи не создавал этого леденящего мороза, но сам испытывал его. А вместе с ним тоже самое испытывала и она.
И тут эльфийка поняла, что узнал Кхазид’хи. Меч многие десятилетия провел на бедре другого.
Клинок чувствовал смерть Тос’уна.
Мгновение боли сменилось ощущением острого страха. Доум’вилль огляделась, словно ища затаившуюся опасность. Дроу или эльфов, которые вот-вот выскочат на неё, чтобы срубить её голову с плеч.
Девушка поняла, что ей трудно дышать.
Доум’вилль хотела бежать, но понятия не имела, куда. Вернуться в Мензоберранзан? Но как она могла? Как она могла остаться среди дроу без посредничества своего отца и его благородной крови Армго? Теперь она, конечно же, стала простой дартиир. Отбросом, с которым можно было забавляться, пытать, а потом, в конечном итоге, убить.
И Доум’вилль знала, что даже смерть от руки темных эльфов будет мучительной. Она понимала, что станет просить о смерти задолго до того, как они, наконец, дадут ей покинуть этот мир.
Девушка инстинктивно посмотрела на север, через Раувин, на поля и деревья за ними. Она находилась далеко от южного края Сверкающего Леса, и еще дальше от области этой огромной территории, известной как Лунный Лес.
— Мы следим за землями на обоих концах моста! — настаивал король Коннерад. — Давайте удержим наши позиции и двинемся дальше оттуда!
— Ба! Но Фелбарр все еще в осаде, — заметил Рваный Дайн.
— Вы не можете оставить моих горожан запертыми в туннелях, которые в любой момент могут быть перекрыты, — согласился Эмерус. — Я пришел сюда, чтобы помочь вам и вашим парням, поэтому теперь хочу, чтобы вы отправились со мной в Фелбарр и положили конец этой осаде раз и навсегда.
— Моих парней на поле было больше, чем ваших вместе взятых, — властно сказал Харнот.
Ортео Спайкс, сидящий рядом, поморщился, явно недовольный тоном своего молодого короля.
— Я поведу свои силы туда, куда прикажет мне мое сердце, — сказал Харнот. В самом деле, он привел на поле боя шесть тысяч солдат, что было почти вдвое больше объединенных сил Митрил-Халла и Цитадели Фелбарр. Но, несмотря на то, что Адбар явно была самой сильной крепостью, короли двух других цитаделей, в частности Эмерус Боевой Венец, были куда опытнее в ведении воин. — Хартаск ушел на юг, и мне кажется, пора нанести визит этим собакам. У него теперь нет драконов. Посмотрим, как его никчемные орки выступят против тысяч дворфов!
Бренор, Дзирт и остальные Компаньоны Митрил-Халла слушали речь, держась в стороне от спора.
— Молодому Коннераду нужна будет твоя поддержка, — прошептал дроу Бренору. Дзирт подождал ответа, а затем хлопнул дворфа по плечу.
Бренор откинул его руку. Он не слышал вопроса и с трудом разбирал спор, идущий по другую сторону костра. Глаза старого короля были закрыты, его мысли унеслись далеко, в Гаунтлгрим, к трону дворфских Богов.
Проблема, вставшая перед ним, была очевидна: к сожалению, их безнадежно превосходили, и любая попытка вступить в битву оборачивалась тем, что где-то в другом месте их тылы оставались открытыми. Если они отправятся к Фелбарру, кто предотвратит нападение армии из Долины Хранителя, способной снова осадить Митрил-Халл? Не так далеко от них, в долине Верховий Сарубрин по-прежнему было разбросано много орков и их чудовищных союзников. Поэтому стоило ли даже думать о том, чтобы бежать на юг, к Сильверимуну или Эверлунду, гонясь за Хартаском?
Поэтому Бренор подумал о троне. Он услышал призыв Клангендина и перед его внутренним взором предстали неутомимо марширующие стройные и дисциплинированные ряды дворфов.
Он услышал шепот Думатона и просчитал все варианты развития событий, рассмотрев все доступные пути как под землей, так и над землей.
Он почувствовал мудрость Морадина, осознавая реакцию врагов на ту или иную атаку. Где им стоит ударить Хартаска, чтобы достичь максимального успеха?
Спор по другую сторону костра все еще бушевал, когда Бренор вернулся из своей медитации. Он моргнул, открывая глаза, и подмигнул друзьям. Переведя свой взгляд на спорящих, онувидел, как поднялся Эмерус, словно собираясь прыгнуть на Харнота и придушить того прямо на месте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
