времени! Видать зверье какое тут держали, для изучения. Такие эти колбы здоровенные, что и я туда влезу!
Обошли мы их, осмотрели колбы эти. Вий еще таблички на колбах нашел. На каждой были! Бумажные. Просто прилепленные к каждой колбе. Написано там на них еще чего-то. Только не разобрать уже. Краски потускнели. Едва я различил, что на одной: «Образец № 121345» — написано! — И чо это за «образец» такой? — дядьку я спросил.
— Может зверь какой, а может и мутант тут был... — Вий только плечами пожал. Говорит: — Все, что угодно, могло тут быть! — только не знает он. И тогда не особо знал, что тут делается, да над кем тут опыты проводили. Изучали кого. Их сюда очень редко допускали. Только если помощь физическая ученым требовалась. Тогда они прикрытые были пленкой непрозрачной, от глаз посторонних. Секретно-же все! А когда подыхал кто, тогда ученые, тело укладывали в мешок брезентовый, специальный, черный такой, и военных вызывали, — просили помощи, вынести чтобы. А вояки — и помогали им!
И Вий помогал один раз. — Мы мешок, — говорит. — выносили. Тяжелый был! Тогда, по правилам, положено было его в грузовик загрузить, чтобы тот в город, в котельную его отвез. Сжечь! Донесли мы его, да по пути упрели здорово. Тяжеленный мешок оказался! Присели на перекур. Сидим, смотрим на мешок этот. Любопытно-же, чего там?! Взял я, да чуть расстегнул застежки. Глянуть чего там! Мутант оказался... Тогда много всяких мутантов появлялось. Едва-едва, природа очищаться начала от заражения после войны последней. «Черного дня» — того! Опасные иногда они попадались. Очень опасные! Иногда случалось такое, что и обычный человек внезапно обращался. Так заражено было! Вот живет человек, живет... затем — болеть начинает. Здорово болеет, долго. Лежит, корежит его! Температура у него запредельная становится, и — раз... В такую тварь страшную обращается! Шкура серая становится, когти растут. Сам злющий. Никого не помнит! Ни родных, ни друзей. Только жрать ему подавай! Еще ядовитые некоторые становились. Укусит — все, пиши пропало! И крепкие они «на рану». Бывало, — высадишь в него половину магазина. Из автомата! А ему, — хоть-бы хер! Идет на тебя, шипит... Только пулеметом, да гранатами, таких валили. Вот и этот, таким оказался! В мешке, что лежал. Серый, когти у него длиннющие, загнутые, словно у птицы хищной. Да пасть, будто у крокодила. Жуть! Мы тогда с напарником, назад его запаковали, да в кузов засунули поскорей. Пусть в огонь едет...
Слушал я дядьку, а у самого — мороз по коже. От рассказов таких! Только и смог из себя выдавить в ответ: — Брр... Ну его! — передернуло даже. Сглотнул от жути такой, как представил. По сравнению с гадинами нынешними, эти, про которые дядька рассказал, — так вообще караул! Даже не представляю, что и делать-то с такими, если их много будет. Тут с гранатами, да пулеметами — десятки можно угрохать. А там — одного! И то, если они у тебя есть. Гранаты эти...
Усмехнулся Вий, глядя на мою реакцию. — Нету уже их. Мутантов тех. Давно нет! А в юности моей и позже, — случалось, были! Много беды от них людям было! Ох как много! И мне доводилось с таким встречаться один раз. Когда я еще мальцом был...
Смотрю, а дядька, сказал это, а сам хмурый стал. Головой покачал, да вздохнул тяжело! Видать вспомнилось нехорошее... Только не стал он дальше рассказывать ничего. А я — расспрашивать. Чего душу зазря бередить человеку! Не дело это. Да и не место тут, про воспоминания рассказывать. После — решил я его расспрошу. Может и расскажет дядька про жизнь свою. Рассказал-же про Дмитровку! Вот и про остальное может расскажет, когда время будет. И место! А сейчас — дело надо доделывать. Нам еще в дорогу собираться, да солярку искать. Так-то! Покрутились мы, поглядели вокруг. Еще один шкафчик у стены стоял. Маленький такой. Мы в темноте и не заметили его сразу. Ящички выдвижные в нем. Каждый со своей замочной скважиной. Да не заперто оказалось! Открывали мы их, да глядели все: Там инструменты лежали. Медицинские! Щупы какие-то, скальпели, шприцы в контейнерах, пилка блестящая, из нержавейки. Много разных приспособлений, всяких. Не знаю даже, чо и к чему оно!
Монголы, те инструменты с собой забрать предложили. Говорят — если есть хирург в деревне, то самое — то ему будет! А я, про Серафиму сразу вспомнил. Точно! Она-же врач! Сказал монголам про это. Они обрадовались, да со мной договариваться принялись на бесплатное медицинское обслуживание. Для всех, кто у них живет там! Типа я же «мужик», я и решаю про то! Дык, не жена-же она моя, чтобы я решал, как и чо делать ей... Так и сказал. А им, все по барабану! Есть баба при мне, знать — жонка. И точка! Да на полном серьезе они к этому относятся. Отнекивался, отнекивался я от них, да сдался! Ну чо, решили... Так я предложил: Инструменты они — ей отдадут эти, да лекарства необходимые. Тогда и помогать им будет Серафима! Радые они сразу сделались. Закивали. Алтай сказал, что лично он их Серафиме вручит! Вий тоже кивнул мне, на мое предложение. Видимо все по уму вышло. Всем угодил! Хорошо.
Дальше мы пошли по залу смотреть. Зашел я, за колбы те. Там занавес был из полосок целлофановых. Плотные такие полосы. Тяжелые! Они треть зала отделяли от остального пространства. Еще надписи на них: «Зона особого контроля» — желтой краской написаны. Пролез я сквозь занавес этот. Глянул, и замер на месте! На полу — люди лежат. Мертвые! Двое их. Высохшие совсем. В халатах белых. Один тут лежал. Прямо на входе в «зону» эту. Второй — у стены лежал. Вообще в скелет превратился. Да гладкий такой. Отполированный! Кости белые блестят. Лежит, — черепушка в потолок зенками своими пустыми пялится... — Чо это?.. — так и сорвалось с моих губ.
Вий, с монголами, — тоже вошли. Увидели, смотрят на тела. Молча. Ничего не ответил мне дядька. И монголы притихли, да чуть перешептывались друг с другом на
