На этот раз к Катрин вернулась уверенность. Нити, связывающие ее с Сарой, были настолько прочны, что она видела в ней оракула или, по крайней мере, духа, который никогда не ошибается и иногда является провидцем… Ничего не говоря, она взяла руку старой подруги и приложила к своей щеке, как ребенок, просящий прощения. В глазах Сары светилась нежность, которую она изливала на белокурую голову, склонившуюся к ней.
В вечернем воздухе раздавался звон колокола, оповещавший о завершении дня.
— Монахи идут в церковь, — сказала Сара. — Ты той должна пойти помолиться.
Катрин покачала головой.
— У меня больше нет желания, Сара. Зачем молиться? Бог вспоминает обо мне, когда меня надо наказать.
— Ты несправедлива. Это он подарил тем двоим горькие плоды отмщения и тебе — сладкие плоды триумфа. Ты вернула Монсальви право на существование.
— Но какой ценой!
— Цена эта тебе пока еще неизвестна… если только ты не сожалеешь, что оставила «его» в Шиноне, — ввернула Сара.
Ей хотелось посмотреть, что ответит Катрин на это воспоминание о человеке, из-за которого они расстались. Но она могла успокоиться на этот счет.
Катрин пожала плечами.
— Как я могу о чем-то сожалеть, если я не знаю, что случилось с Арно?
К этому нечего было добавить.
Жар, так долго мучивший Изабеллу де Монсальви, немного спал. Старая дама больше не бредила, меньше кашляла, но она потихоньку слабела, как пламя затухающей свечи.
— Мы ее не спасем, — сказала Сара, дежурившая по очереди с Катрин у ее постели: нужно было дать возможность Донасьене отдохнуть и заняться Сатурненом, заброшенным ею с того времени, как заболела графиня.
— Такое впечатление, — заметила, в свою очередь, Катрин, — что у нее кончаются жизненные силы.
Ни лекарства, имевшиеся в монастыре, ни знания доктора из Орияка, приезжавшего к ней, не приносили действенной помощи. Изабелла медленно, угасала. Теперь часами, вытянувшись на своей кровати, она держала в руках четки или молитвенник, который не читала. Только двигавшиеся губы свидетельствовали о том, что она молилась.
Вечером на третий день после возвращения Катрин и Готье из Кальве, старая дама посмотрела на Катрин, сидевшую рядом на скамеечке.
— Дитя мое, я молюсь за вас, — сказала она тихо, — за Мишеля… и за него, моего сына. Не бросайте его в беде, Катрин. Когда меня не будет, проявляйте о нем заботу, даже издалека. У него такая страшная болезнь.
Катрин стиснула пальцы, потом откашлялась, чтобы не выдавать своего волнения. Изабелла ничего не знала о драме в Кальве — от нее это тщательно скрывали, но как трудно было продолжать эту игру, изображать душевное равновесие и спокойствие в то время, когда душа находится в смятении! Все три последних дня Катрин провела в мучениях и не находила себе места. Доверившись утверждениям Сары, она ждала возвращения Фортюна, но его все не было… И все же она смогла ласково улыбнуться обеспокоенной свекрови.
— Успокойтесь, матушка. Я всегда буду возле него. Я хотела бы выстроить для него дом недалеко отсюда, где он мог бы жить в стороне от людей, но жить достойно, соответственно его вкусам и положению. Я так мечтала вырвать Арно из этого ужасного лепрозория.
Глаза больной засияли от радости. Она торопливо положила свою исхудавшую руку на руку Катрин.
— Да, да! Сделайте так, уберите его из этого жалкого места. Мы ведь теперь богаты.
— Даже очень богаты, мама, — улыбнулась Катрин, сдерживая слезы. — Монсальви возродится и будет более красивым и прочным, чем был раньше… Брат Себастьян, архитектор монастыря, начал готовить чертежи нового замка, а Сатурнен вместе с послушником Пласидом ищут карьер рядом с Трюйером. Как только подготовка будет закончена, работы найдется для всей деревни. Скоро и вы получите достойные покои…
Грустно улыбнувшись. Изабелла покачала головой. Ее взгляд остановился на руке Катрин, где изумруд королевы Иоланды сверкал, словно зеленый глаз. С тех пор как Катрин получила его, она не снимала кольцо с руки. Поймав взгляд старой дамы, она сняла перстень с пальца и передала его в исхудавшие, но еще такие красивые руки, по форме напоминавшие руки Мишеля.
— Это залог дружеского расположения королевы Иоланды к семье Монсальви. Видите этот герб, вырезанный на камне? Оставьте перстень себе, мама, он вам очень идет.
Изабелла с радостной, почти детской улыбкой рассматривала украшение и, обратив признательный взгляд к Катрин, сказала:
— Я беру его взаймы, скоро я вам, дочь моя, его верну. Да, да… Не возражайте. Я это знаю и к этому готова. Смерть не пугает меня, наоборот… Она отведет меня к тем, кого я оплакивала всю жизнь: моего дорогого супруга и Мишеля, которого вы пытались спасти. И там мне будет хорошо.
Она молча рассматривала изумруд, переливающийся, словно морская вода, потом спросила:
— А знаменитый черный бриллиант? Что стало с ним? Катрин слегка нахмурилась.
— Я его потеряла, а потом нашла. Но он успел причинить немало зла. И я поклялась, что он перестанет делать зло.
— Как же?
— Через несколько дней я подарю этот бриллиант той, которая не боится его дьявольской силы.
— Он действительно так злосчастен?
Катрин встала, ее глаза больше не видели маленькой комнаты. Как и в прошлую ночь, на нее навалилось видение пожара, испепелившего Кальве. Она крепко сжала рот, боясь закричать, и проговорила с ненавистью и трепетом:
— Даже больше, чем вы можете предположить. Он не перестает делать зло, делает это почти ежедневно, но я сумею лишить его этой силы. Я свяжу Сатану и брошу к ногам той, которая однажды раздавит гадюку голыми ногами. Нашитый на одеяние Черной Девственницы из Пюи, черный бриллиант станет бессильным.
Слезы заблестели на глазах старой Изабеллы.
— Самой судьбой вы предназначены нам, Катрин. Инстинктивно вы обнаружили старый обычай хозяев Монсальви, которые в дни войны и опасности обращались за святой помощью в Пюи и относили туда свои лучшие украшения. Вперед, дочь моя, вы рассуждаете, как настоящая Монсальви.
Катрин не ответила. Они и без слов понимали друг друга. Им достаточно было и молчания: отныне они понимали друг друга. К тому же аббат Бернар зашел к больной, как он это делал каждый вечер. И Катрин, поцеловав его руку, ушла, оставив их одних. Она хотела пойти на кухню к Саре, которая купала Мишеля, но когда проходила через общий зал, к ней подбежал портье.
— Мадам Катрин, — сказал он, — старый Сатурнен милостиво просит вас зайти к нему. Он говорит, что речь идет о чем-то очень важном.
В качестве старосты Монсальви Сатурнену было поручено нанимать рабочих для строительства замка. Решив, что нужно утрясти какие-то недоразумения, Катрин не стала предупреждать Сару о своем отсутствии.
