Большая Шишка сразу же разобралась в ситуации. Она заморозила весь текст в зале, заблокировала двери и приказала немедленно начать голосование. Она вызвала главу Совета жанров, и все единогласно проголосовали против СуперСлова™. Ко мне она обратилась трижды. В первый раз сказала, что мне вручается Большое Писало, во второй раз спросила, не возьму ли я на себя обязанности Глашатая, а в третий поинтересовалась, как вращаются потусторонние зеркальные дискотечные шары — моторчиком или силой света. Я ответила (по порядку вопросов): «спасибо», «да» и «не знаю».
Когда церемония закончилась, я через вяло копошащийся Кладезь Погибших Сюжетов вернулась к шкафу, где стояли «Кэвершемские высоты» и, усталая, но довольная, вчиталась домой. В качестве Глашатая мне предстоит заниматься только административными делами, по книгам прыгать не придется. Буду сидеть себе спокойно, толстеть и думать о возвращении в родной Потусторонний мир, когда малыш Нонетот и его мамочка достаточно окрепнут. Вместе мы вернем Лондэна, каких бы трудов это ни стоило, поскольку у моего ребенка обязательно будет отец, я уже поклялась в этом. Открыв дверь в «Сандерленд», я ощутила, как старый гидросамолет чуть качнулся под ногами. Когда я впервые сюда приехала, это немного раздражало меня, но теперь я не могла себе представить, как может быть иначе.
Мелкие волны шлепали по обшивке, где-то ухнула сова, возвращаясь в свое дупло. Это место стало для меня таким же домом, как и моя квартирка на Той Стороне. Я сбросила туфли и шлепнулась на диван рядом с бабушкой, задремавшей над недовязанным носком. Данный шедевр достиг уже двенадцати футов в длину, поскольку бабушка, как она сама говорила, «еще не набралась мужества перейти к пятке».
Я на мгновение прикрыла глаза и крепко заснула, не опасаясь Аорниды. Очнулась я уже около десяти, и то не сама — меня дергала за край платья Пиквик.
— Ой, не сейчас, Пики, — сонно пробормотала я, едва не напоровшись на вязальную спицу при попытке повернуться на бок.
Но Пиквик продолжала меня дергать, и в итоге я села, протерла глаза и с хрустом потянулась. Однако моя любимица не отставала, и мне пришлось тащиться следом за ней по лестнице в мою спальню. На постели в осколках скорлупы сидело нечто неописуемое, представлявшее собой шарик пуха с двумя глазками и клювиком.
— Плок-плок, — сказала Пиквик.
— Ты права, — сказала я ей, — она красавица! Поздравляю.
Дронт-птенец захлопал глазами, широко распахнул клюв и пронзительно пискнул:
— Плик!
Пиквик тревожно посмотрела на меня.
— Надо же! — сказала я. — Так сразу и мятежный подросток!
Пиквик подтолкнула птенца клювом, и тот возмущенно пликнул, прежде чем утихомириться.
Я немного подумала и сказала:
— Ты ведь не собираешься кормить ее, как морские птицы, отрыгивая прямо в клюв?
Внизу распахнулась дверь.
— Четверг! — взволнованно позвал Рэндольф. — Ты здесь?
— Здесь! — крикнула я и, оставив Пиквик с ее птенцом, спустилась вниз.
Крайне возбужденный Рэндольф мерил шагами гостиную.
— В чем дело?
— В Лоле.
— Опять связалась не с тем парнем? Послушай, Рэндольф, тебе надо отучаться так ревновать…
— Нет, — перебил он, — тут другое. «Девушки начинают первыми» не нашел издателя, и автор в пьяном угаре сжег единственную рукопись! Вот почему ее не было на церемонии!
Я вздрогнула. Если книга уничтожена По Ту Сторону, все персонажи и сюжетные повороты отправляются в утиль…
— Да, — сказал Рэндольф, читая мои мысли, — они хотят продать Лолу с аукциона!
Я быстро переоделась, и мы прибыли на аукцион как раз тогда, когда торги уже сворачивались. Большинство описательных сцен уже разошлись, остроты продавались все одним лотом, все автомобили, большая часть гардероба и мебели были проданы. Я пробилась в первые ряды и увидела Лолу, с несчастным видом сидевшую на своем чемоданчике.
— Лола! — воскликнул Рэндольф, и они обнялись. — Я привел на подмогу Четверг!
Она вскочила и улыбнулась, и эта безнадежная полуулыбка была красноречивее многих томов.
— Давай, — я схватила ее за руку. — Идем отсюда.
— Не так быстро! — сказал высокий мужчина в безупречном костюме. — Никакое имущество не может быть унесено отсюда неоплаченным!
При этом из ниоткуда вынырнули несколько здоровенных громил.
— Она со мной, — заявила я.
— Нет. Она — лот девяносто седьмой.
— Я Четверг Нонетот, избранный Глашатай! — сообщила я ему. — И Лола со мной.
— Я знаю, кто вы и что вы. Но бизнес есть бизнес. У меня все законно. Можете увести эту генератку хоть через десять минут — как только выиграете аукцион.
Я устремила на него гневный взгляд.
— Я намерена прикрыть эту грязную торговлю и получить максимум удовольствия в процессе!
— Да ну? — отозвался мужчина. — Прямо душа в пятки. Итак, вы будете торговаться или я снимаю лот с торгов для приватного тендера?
— Она вам не «лот»! — гневно прорычал Рэндольф. — Это Лола, и я ее люблю!
— Ах, вы разбиваете мне сердце. Торгуйтесь или валите отсюда, выбор за вами.
Рэндольф наладился дать ему в морду, но один из громил крепко схватил его.
— Держите под контролем своего генерата, или обоих выгоню! Понятно?
Рэндольф кивнул, и его отпустили. Мы стояли рядом в первом ряду и смотрели на Лолу, которая молча плакала в свой платок.
— Джентльмены. Лот девяносто седьмой. Очаровательная генератка 134, номер по каталогу TSI-1404912-С. Привлекательна и мила. Не часто выпадает шанс заполучить весьма интересную и горячую молодую особу подобного типа. Высокая потребность в сексуальном общении, легкая глуповатость и очаровательная невинность в сочетании с неуемной энергией делают ее особенно пригодной для пикантных романов. Предлагайте цену!
Дело было плохо. Хуже некуда. Я повернулась к Рэндольфу.
— Деньги у тебя есть?
— Около десяти фунтов.
Ставки уже достигли тысячи. У меня и десятой доли таких денег не водилось ни здесь, ни дома. Да и продать нечего было, чтобы добыть такую сумму. Ставки росли, и Лола все больше впадала в отчаяние. Судя по суммам, которые за нее давали, ей светил сериал, а то и права на кинопостановку. Я вздрогнула.
— Шесть тысяч! — заявил аукционист.
Теперь осталось только два знаменитых дилера, между ними и шла торговля.
— Кто больше?
— Семь тысяч!
— Восемь!
— Девять!
— Не могу на это смотреть, — выдохнул Рэндольф.
По лицу его струились слезы. Он отвернулся и пошел прочь, а Лола все глядела ему вслед.
— Кто больше? — спросил аукционист. — Девять тысяч раз… девять тысяч два…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
