class="a">[937].
Однако повстанцы добились значительных успехов: на три недели парализовали движение по обеим линиям Транссибирской железнодорожной магистрали – Сибревком свое обещание, данное Ленину, не выполнил. В период наибольшей активности восставшие захватывали уездные центры: Тобольск, Березов, Сургут, Обдорск в Тюменской губернии, Петропавловск и Кокчетав в Омской губернии, Каркаралинск в Семипалатинской губернии, вели бои за Ишим, угрожали Кургану и Ялуторовску, подходили к Тюмени на расстояние нескольких десятков верст. Трехнедельный перерыв железнодорожного сообщения между центральной Россией и Зауральем создавал реальную опасность для диктатуры пролетариата: Советская Республика лишалась возможности получать хлеб из Сибири, являвшейся в то время наряду с Северным Кавказом главным источником получения продовольствия. К тому же из-за территориальной удаленности повстанческой территории от центра сложнее было подавить восстание.
С нарастанием масштаба восстания оценка ситуации в сибирском советском руководстве быстро изменилась. Начался поиск виновных. Об этом свидетельствовала записка заместителя председателя Сибревкома Чуцкаева С. Е. председателю Тюменского губисполкома Новоселову С. А. от 15 февраля 1921 г. В ней до сведения губернского руководства доводилась информация о наличии в распоряжении Сибирского бюро ЦК РКП (б) ряда документов о преступной деятельности продагентов в Ишимском уезде: «Во время проведения продразверстки продотрядами допускался ряд вопиющих злоупотреблений: производились насилия над лицами, отказывающимися от выполнения разверстки, допускались гнусные насилия над женщинами, похищались предметы движимого имущества»[938].
К середине февраля восстание в короткий срок охватило большинство волостей Ишимского, Ялуторовского, Тобольского, Тюменского, Березовского и Сургутского уездов Тюменской губернии, Тарского, Тюкалинского, Петропавловского и Кокчетавского уездов Омской губернии, Курганского уезда Челябинской губернии, восточные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губернии. Оно затронуло также пять северных волостей Туринского уезда Тюменской губернии, Атбасарский и Акмолинский уезды Омской губернии. Повстанческая территория весной 1921 г. охватывала огромный район от Обдорска (ныне – Салехард) на севере до Каркаралинска на юге, от станции Тугулым на западе до Сургута на востоке[939]. Повстанческие отряды создавались и пополнялись посредством мобилизации населения. В Ишимском уезде с начала февраля 1921 г. производилась мобилизация граждан 18—35 лет и унтер—офицеров до 40 лет.
Организация повстанцев строилась по образцу регулярной армии: фронты (Сибирский, Северный, Южный, Юго—Западный), армии (Восточная, Южная, Западная, Народная повстанческая, Народно—крестьянская), дивизии (Курганская повстанческая, например), полки, батальоны, роты, взводы, отделения. Так, Южная армия делилась на полки по названию населенных пунктов. 2—й и 3—й Освободительный полки имели в каждом по 3 батальона или отряда, 9 рот, 27 взводов, 54 отделения – всего 3 тыс. человек. При батальонах – кавэскадрон в 60 сабель. Комсостав состоял из бывших унтер—офицеров, прапорщиков. В подразделениях имелись обозы. Волостные военштабы выполняли хозяйственные, организационные, информационные задачи. В тыловых селениях назначались коменданты с небольшим отрядом охраны, отвечавшие также за связь с фронтом. Использовалась телефонная связь. В воинских формированиях и в тылу повстанцев старались поддерживать дисциплину: осуществлялась борьба с самогонщиками и чрезмерным потреблением самогона – виновные наказывались и предавались суду[940].
Не было, да и не могло быть в крестьянской среде программы по вопросам общественного и политического устройства России, тем более на концептуальном уровне. Не было и единства взглядов и политических устремлений. Повстанцев разных районов объединяло лишь общее неприятие коммунистического режима[941]. Повстанцы не создали единого центрального органа власти для всей территории, охваченной восстанием вследствие недостатка времени для данного мероприятия и обширности территории. Лозунг «За советы без коммунистов» наиболее полно отражал устремления подавляющего большинства восставшего крестьянства, возлагавшего надежды на лучшую жизнь с Советами без диктата со стороны коммунистической власти. В повстанческих районах крестьяне на практике стремились воплотить в жизнь указанный лозунг, создавая в качестве органов управления Советы без коммунистов. На территориях, контролируемых повстанцами, создавались волостные и сельские Советы. Установлены случаи присоединения к повстанцам прежних сельсоветов и волисполкомов.
Своеобразным образцом новой крестьянской власти был Тобольский крестьянский городской совет – орган самоуправления г. Тобольска и Тобольского уезда (Тобольск находился под властью повстанцев с 20 февраля по 8 апреля 1921 г.). Воззвание Тобольского главного штаба Народной повстанческой армии к населению 16 марта 1921 г. (в Тобольске издавалась газета «Голос Народной армии) содержало следующее обращение: «Коммунисты распространяют среди вас слух, что против них восстали белогвардейцы: остатки колчаковской армии под предводительством золотопогонников – генералов и офицеров. Коммунисты говорят вам, что восстали против них помещики, капиталисты, кулаки и попы; говорят они также, что восставшие контрреволюционеры хотят потопить в крови рабочих и крестьян завоевания Октябрьской революции… Не верьте им… восстал против коммунистов обманутый ими трудовой народ, само трудовое крестьянство. Оно идет под предводительством не генералов и офицеров, а идет оно под руководством своей совести и своего гнева против тех, ктообманом и несбыточными обещаниями вовлек наш темный и доверчивый народ на путь государственного расстройства и хозяйственной разрухи. Народ восстал против коммунистов, утопивших в крови рабочих и крестьян. Мы, восставшие крестьяне, когда—то с надеждой и верой ждавшие коммунистов, суливших нам свободный строй, братство и равенство, убедились теперь в несбыточности их обещаний и губительности для народа их политики. И поняли мы теперь, что они, коммунисты, несли тогда крепостное право для нас в форме, невиданной еще в истории всего человечества. Доведенные до отчаяния обманом и жестокостью коммунистов, мы, крестьяне, подняли знамя восстания против них, наших истинных угнетателей…»[942].
Воззвание Тобольского штаба повстанцев ко всем жителям Сибири 25 марта 1921 г. содержало еще более полный текст крестьянских требований и надежд: «…До сих пор все—таки коммунисты никак не хотят понять или с умыслом пишут, что восстал не народ, которому невтерпеж стало жить, а будто бы восстали какие—то генералы, офицеры—золотопогонники, меньшевики и эсеры. Они все еще до сих пор скрывают, что восстал весь народ, который они считают серой безответной скотиной. Коммунисты все еще считают, что народ можно только обирать, грабить и расстреливать и что народ не способен восстать на защиту своих человеческих прав… Мы добиваемся настоящей советской власти, а не власти коммунистической, которая до сих пор была под видом власти советской. Мы хотим, чтобы всем свободно дышалось, чтобы все могли свободно жить, чтобы каждый мог исполнять свободно ту работу, какую он хочет, чтобы каждый мог свободно распоряжаться своим имуществом, чтобы никто не имел права отбирать то, что нажито тяжелым трудом, чтобы каждый мог свободно распоряжаться тем, что он заработал своими трудовыми руками. Мы хотим, чтобы каждый человек верил, как хочет: православный – по—своему, татарин – по—своему, и чтобы нас всех не заставляли силком верить в коммуну. Одним словом, мы хотим свободной жизни, без всяких стеснений и насилий, без разверсток, „пятерок“ и других выдумок. Здесь, в Тобольске, мы уже избрали уездный крестьянско—городской совет, куда вошли по два человека от волости, всего человек 70, и 18 представителей от города. Волости выбрали своих уполномоченных свободно, без всякого принуждения, выбрали тех людей, которых население знало и которым доверяло. Коммунисты насильно заставляли выбирать коммунистов, которых население не знало, которые грабили это же население. В своих волостях мы переизбрали также новые советы на новых началах. И когда мы очистим от коммунистов всю губернию, народ выберет губернский совет, а когда наши войска соединятся с остальными партизанами других губерний – выберем сибирский совет… Да здравствует советская власть без коммунистов! Да здравствует свободное крестьянство. С нами Бог и победа!»[943].
Восставшие выдвинули лозунги: «Долой продразверстку, трудовую повинность!», «Да здравствует Советская власть и сибирское крестьянство!». Повстанцы заявляли: они не желают крови, выступая не против Советской власти, за которую боролись против Колчака – они выступили против политики коммунистов. В этом протесте выражалось недовольство повстанцев властью, «не отвечающей потребности народа». Для организации новой власти крестьянство желало выбрать представителей от населения. Требования восставшего крестьянства выражались в многочисленных воззваниях повстанцев к населению, к красноармейцам, местным Советам. Параллельно с боевыми действиями развернулась своеобразная пропагандистская война – обе противоборствующие стороны пытались доказать собственную правоту. В обращении Усть—Ламенского повстанческого гарнизона Ишимского
