Она стояла под кораблем, ее вводили в курс дела, она смотрела на изображения звезд, пучков и систем, громадный темный корпус корабля нависал над ней. Нет, она выходила из-под корабля в дождь, а тупое рыло корабля нависало над ней, словно черный стеклянный утес; гигантский плоский нож, с помощью которого можно врезаться в самое подбрюшье вселенной…
— Йайм, — пропищало что-то. Она открыла один глаз. О да, эта чудная маленькая куколка, стоящая перед ней. Под странным углом.
— То? (Что?)
— Не делайте этого. Оставайтесь со мной. Не уплывайте так.
Она хотела рассмеяться, но не могла. Не уплывать? Как? Куда? Она была поймана здесь, в ловушке.
Кукла качнулась к ней, походка у нее была неловкая — на таких коротких, толстых ножках. Она держала что-то в руке, что-то, похожее на иглу, за которой тащилось какое-то подобие тонкой нити. Нить исчезла в ниспадающей узкой темноте за куклой. Ей показалось, в этом есть что-то знакомое, но неправильное в двух расположенных близко друг к другу поверхностях за куклой.
В другой руке кукла тоже что-то держала. Игрушка подошла так близко к ее голове, что она уже и не видела ее — только что-то смутное. Но она чувствовала ее; чувствовала, как ее маленькое тело в одежде прижимается к ее голове.
— То ты елаешь? — спросила она у куклы. Что-то холодное прижалось к ее шее. Она попыталась пошевелиться. Пошевелить чем угодно. Веки — они работали. Рот — немного. Губы, казалось, были как чужие — не сжимались. Лицевые мускулы — более или менее. Язык, горло, дыхание — чуть-чуть. Пальцы? Пальцев нет. Носки ног? Не реагируют. Мышцы мочевого пузыря. Что-то есть. Здорово — если захочет, то сможет опорожниться.
Ни головой, ни телом, ни конечностями — никак.
Внезапно ей стало ясно, что это за узкое наклонное пространство, она поняла, что все еще находится на корабле, в той же гостиной, в которой была, когда корабль начал ускоряться. Ускоряться? Разве корабль ускорялся? Это был пол — сложившийся и прижатый к стене. Она лежала на стене, а пол надвинулся на стену, и она лежала стиснутая между ними двумя. Этим и объясняется то, что она не может пошевелиться.
— Что? — пропищала кукла, вскарабкавшись на ее лицо, перебравшись по другую сторону ее шеи.
— То ты елаешь? — повторила она.
— Я делаю вам инъекцию из микроаптечки и подключаю к шлангу аптечки дистанционного действия, она в двух метрах.
— Еня авалило?
— Вас завалило? — повторила кукла, делая что-то вне ее поля зрения. — Да, Йайм, боюсь, что так. — Она полупочувствовала, полуувидела, как куколка возится с какой-то длинной серебристой трубкой, потом ощутила что-то холодное с другой стороны шеи. Почувствовала, как игла вонзается ей в шею, но боли не было. Ни малейшей. И это удивило ее. Она была уверена, что если тело воспринимает какое-то внешнее травмирующее воздействие, то ты должен испытывать боль, прежде чем в действие вступит система защиты от боли. Если только все твое тело не пребывает в мучительной агонии, а потому мозг не залит снимающими боль секретами из соответствующих желез и сигналами «не реагировать» на такие пустяки, как какую-то иголку, вонзающуюся в твое тело.
Наверно, так оно и было. Она была придавлена, лишена возможности двигаться, находилась в искалеченном корабле, едва дышала, а ее тело, видимо, было искалечено. Логично.
Ей показалось, что она воспринимает это очень спокойно.
Что ж, от паники толку мало.
Она проглотила слюну, потом сказала:
— То тут за рня илась?
— Что тут за херня случилась? — повторила кукла, заканчивая делать то, что делала, и перебираясь опять на другую сторону, чтобы встать перед ее глазами. Теперь кукла встала чуть подальше, а потому ее было лучше видно. — Я — мы — были атакованы чем-то очень мощным — либо самим Булбитианцем, продемонстрировавшим дотоле несвойственную ему воинскую доблесть, или же кораблем эквивалентного уровня, находящимся поблизости. Мы только что вышли за пределы Булбитианского атмосферного пузыря. Мне пришлось включить суперфорсаж — перейти в гиперпространство, — прежде чем я вышел из пузыря, иначе нас бы уничтожили. Переход был очень жесткий, и мы все еще подвергались атаке. Задействовал оружие возмездия, но не знаю, удалось ли поразить атакующего. Прежде чем мне удалось уйти, по нам были нанесены новые удары. Размонтировал себя на части, отстреливал импульсные установки, как ракеты, и плазменные камеры, как мины. Потерял направляющую четырехмерника, и пришлось тормозиться об решетку, иначе нас разорвало бы на части. В настоящее время мы в свободном полете и расчлененные.
— Вы отите казать, то мы в опе.
— Не, я вовсе не хочу это сказать. Мы действительно в жопе в том смысле, что наше положение очень неблагоприятное, но, с другой стороны, в настоящий момент мы живы и наши шансы остаться живыми весьма велики.
— Равда?
— Правда. Благодаря моим усилиям и действию аварийных систем вашего собственного тела мы можем стабилизировать ваше положение и даже начать кое-какие восстановительные процедуры. Тем временем мне, кажется, удалось оторваться от тех, кто напал на нас, и мои собственные восстановительные системы задействованы по максимуму. Кроме того, есть сигналы бедствия, которые я послал до потери моих сигнальных полей, а кроме того, сам абляционный выброс должен был привлечь внимание. И я думаю, помощь уже сейчас на пути к нам.
Она попыталась нахмуриться. У нее почти получилось.
— А кукла?
— Все мои остальные дистанционники либо уничтожены, либо слишком велики, либо заняты другими делами. Кукла осталась от тех времен, когда у меня на борту были дети. Я не стал ее реконфигурировать из сентиментальных соображений. Я оставлю ее вам для компании, если вы хотите бодрствовать, хотя вам теперь, когда вы подключены к аптечке, лучше поспать; мне понадобится какое-то время, чтобы вытащить вас отсюда.
Она задумалась на секунду и сказала:
— Спат.
Прежде чем отключиться, она подумала: «Постой-ка! Там было что-то важное, что она должна была запомнить».
Но потом она погрузилась в небытие.
— Эта хрень приближается, — сказал Демейзен, нахмурившись. — Что это у него на уме? Он что — хочет меня обогнать?
— Вы уверены, что это не ракета? — спросила Ледедже. Она попросила Демейзена снова вывести на экран изображение преследователя, чтобы она могла хоть частично видеть, что происходит у них за спиной. Зернистое монохромное серое пятно в центре экрана ничуть не изменилось.
— Что бы это ни было, я сомневаюсь, что оно считает себя одноразовым и расходуемым, так что это не ракета, — сказала аватара. — Но она двигается прямо за нами, а это отчасти враждебный маневр.
— А когда его маневр можно будет считать полностью враждебным?
Демейзен пожал плечами.
— Когда он приблизится настолько, что Корабль Быстрого Реагирования класса «Палач» может зафиксировать кого-то у себя на хвосте. В настоящий момент эта штука считает, что я ее не вижу, так что в некотором роде я не могу предполагать что-то враждебное. Приблизившись настолько, что реальный корабль класса «Палач» может его засечь — или незадолго до этого, — он должен будет окликнуть нас.
— И когда это случится?
— Если ничего не изменится, никто не изменит скорость, то часа через два. — Аватара нахмурилась. — А это будет перед нашим входом в систему Цунг, где находится Диск. Уж не совпадение ли это? — Аватара явно не ждала ответа, а потому Ледедже и не попыталась что-нибудь сказать. Демейзен постучал ногтем по зубам. — Одна немного беспокоящая меня деталь: по его расчетам, я должен его увидеть как раз на подходе. Он полагает, что я останавливаюсь в Цунге, и это не лишено оснований. — Аватара теперь не столько говорила с Ледедже, сколько рассуждала, бормоча себе под нос. Ледедже сохраняла терпение. — Но я буду тормозиться почти до полной остановки, когда, по его предположениям, мои сенсоры его обнаружат, — тихо сказал Демейзен, кося глаза на экран. — Если проявить подозрительность, то это уже сам по себе почти враждебный акт, потому что дает нашему приятелю удобную позицию для атаки, если только и он тоже не будет тормозиться или не изменит курса. — Аватара рассмеялась, подняла брови. — Черт возьми! Так что будем делать, Ледедже?
Она задумалась.
— Может быть, что-то самое эффективное?
Демейзен щелкнул пальцами.
— Какое великолепное предложение, — сказал он, разворачиваясь в кресле лицом к экрану. — Естественно, мы должны не обращать внимания на тот неприятный факт, что самое эффективное слишком часто становится очевидным только задним умом. Но не берите в голову. — Он повернулся к ней. — Есть небольшая вероятность того, что ситуация выйдет из-под контроля. И мне придется вступить в боестолкновение. — Аватара улыбнулась ей, сверкая глазами.
