— Ладно, если ты так ставишь вопрос, будь по-твоему. Я знаю, когда нужно остановиться. Расскажи-ка мне лучше про Хуртадо.
— Правильно решение, Тито. Так вот, Хуртадо — наркобарон. Фирма «Консуэла» — это его славная маленькая «прачечная» для отмывания денег, но он был и остается воротилой наркобизнеса. Зная это, я решительно не мог взять в толк, какого хрена он придает такое значение вырубке леса где-то у черта на рогах, в Колумбии. Но как раз сегодня утром до меня дошло. Я вспомнил: сестра говорила мне что-то насчет закупки фирмой «Консуэла» там, на месте, оборудования для сверления древесины. Я позвонил ей, и она четко разъяснила, что это за механика и как она работает. И я тебя спрашиваю: можешь ты мне сказать, на кой черт компании, ввозящей древесину, могут понадобиться гигантские сверла? Ты ведь знаешь, каковы условия для контрабанды сейчас, когда из-за угрозы терроризма пропускной режим на границах ужесточается. Самолеты нелегалов сбивают, а мулы или курьеры, проглотив мешочки, могут провезти в желудках лишь незначительное количество зелья. Вот Хуртадо и разработал схему ввоза тысяч стволов красного дерева — законную, безупречно организованную импортную операцию.
— Они что, и правда перевозят наркотики морем в бревнах?
— Перевозят, причем без малейшего риска обнаружения: кому вообще может прийти в голову проверять на наркотики склад лесоматериалов? Ручаюсь, если ты заявишься в порт, в пакгаузы Ибанеса с собачкой, натасканной на поиск наркотиков, и некоторыми простейшими инструментами, то сорвешь джекпот. Понимаю, ты с ног валишься, но лучше тебе заняться этим не откладывая. Выяснишь все, сам же крепче спать будешь. Ох, надо же, и я чуть не забыл про бонус, полагающийся за правильный выбор.
И он заодно рассказал Моралесу и об экологическом террористе Кирни.
Лежа на больничной койке, Мойе тихонько говорит по-испански с Огненноволосой женщиной. Йампири Паз переводит для нее его слова. Они приходят к нему каждый день, но сегодня, думает Мойе, они явились в последний раз. Теперь он ясно видит свою смерть и яркие нити, которые еще прикрепляют ее к умирающему телу. Его раны залечиваются, да, но он уже лишился почти всей арийю'т и чувствует себя пустым, как выеденная изнутри смоква.
Кроме своей он может теперь видеть смерти женщины и йампири, а стало быть, они уже больше не настоящие уай'ичуранан, и взору его предстает нечто такое, чего Мойе никак не ожидал увидеть.
Это дивные смерти, явно наделенные великой силой. Мойе и не думал, что уай'ичуранан могут так изменяться или что у них могут быть такие йампири. По этой причине он потерпел поражение, по этой причине Ягуар оставил его и по этой же причине он сейчас умирает.
Мойе пытается объяснить женщине, как использовать то, что ей дано, но для этого его испанский язык слишком беден. Жаль, что не нашлось времени обучить ее священному наречию.
Печальнее всего, что его тело не будет должным образом отдано реке. Как ему объяснили, здесь, в стране мертвецов, тела или отвратительным манером закапывают в землю, словно клубни батата, или сжигают, как рунийя сжигают ведьм. А хорошо то, что, по словам Огненноволосой женщины, все чиниткси мертвы и Паксто будет спасен.
— Мне бы хотелось отправиться домой, — произносит он после долгого молчания.
— Когда тебе станет лучше, Мойе, — говорит йампири.
— Мне уже никогда не станет лучше. Я имею в виду, когда я умру и ты сожжешь мою плоть, мне бы хотелось, чтобы мой пепел высыпали в нашу реку. Мы сжигаем ведьм, но, конечно, никогда не высыпаем их пепел в реку. Если ты сделаешь это, тогда, возможно, я поднимусь к луне, где пребуду со своими предками.
— Она говорит, что сделает это для тебя, — произносит йампири. — Она обещает.
— И доставит обратно мои мешки со снами и снадобьями, да? Они могут понадобиться, если Ягуар пошлет рунийя нового йампири.
— Она сделает и это, — заверяет йампири.
— Будь осторожна, проливая слезы, — предостерегает женщину Мойе. — Враг может использовать их против тебя.
Дженни Симпсон и Джимми Паз стояли на паковочной площадке крематория, где Мойе только что превратился в пепел. Пепел собрали в жестянку, которую девушка спрятала в своем рюкзаке. Помимо того, там находилась смена одежды, «Ветер в ивах», «Насекомые и энтомология Латинской Америки» Хьюга, колдовские принадлежности Мойе, сверхлегкая палатка, спальный мешок с подушкой и тысяча двести долларов из той удивительно большой суммы, которую оставил ей Найджел Кукси. Одета она была по-дорожному: в обрезанных джинсах, желтом топике и бейсболке с логотипом «Дельфинов».
— Ты правда собралась добираться до Колумбии автостопом?
— Ага.
— Могла бы и полететь. Теперь у тебя есть деньги.
— Да, могла бы, но, похоже, мне нужнее долгое путешествие в одиночестве, чтобы было время обмозговать все это дерьмо. Что же до денег, я приберегу их на тот случай, если мне захочется получить образование. Ему бы это понравилось.
— Твой путь будет пролегать через неспокойные страны. Там до черта плохих парней.
— Со мной все будет хорошо, — рассмеялась она. — Надо же, всю жизнь до меня всем было дела, как до кучи дерьма, а тут вдруг все озаботились моим благополучием — Кукси, ты, Лола, Мойе.
— Может быть, раньше никто не замечал твоих достоинств.
Девушка пожала плечами.
— Вчера вечером… это правда было здорово. Лола устроила мне прощальную вечеринку. Но ведь она, наверное, считает, что я спятила, раз так поступаю, верно?
— Лола полагает, многое из того, что делают люди, сплошное безумие. Это ее профессия.
— Понятно. И она не примет ничего из этого, верно? Я имею в виду, все это, так или иначе связанное с Ягуаром?
— Нет, у нее другое русло.
— И как ты собираешься с этим справиться?
— Заботой. Любовь предоставляет много возможностей. Да и Амелия в курсе, это поможет. И моя матушка.
— Бог так всеобъемлюще предопределил все это — все эти смерти, и ведь сработало. Понимаете, вот у тебя есть своя жизнь, и пусть даже она паршивая, но это твоя жизнь, и ты не собираешься ее вот так, с бухты-барахты, полностью переиначивать. И вдруг бах — на тебе! Ты совсем другой человек, с совсем другой жизнью! И что прикажете с этим делать?
— М-да, тут часов десять потребуется только на обсуждение, а на размышления уйдет целая жизнь. Но так или иначе, если ты хочешь отправиться в путь сегодня, нам лучше выехать прямо сейчас. Я подброшу тебя к Птичьей Дороге, высажу у въезда на главную магистраль. Полагаю, лучше всего тебе, конечно, будет двинуть на север.
Они сели в «вольво» и молча, ибо не нуждались в словах, покатили на запад. Паз размышлял о том, что и он и она были уже совсем не такими, как в тот день, когда встретились впервые, их обоих боги принудили к переменам, причем более прямолинейно, чем обычно проделывает это с людьми Бог. Он был рад тому, что это случилось, но пылко молился о том, чтобы этого не случилось снова.
«Держи карман шире», — подумал Паз и мысленно рассмеялся.
Паз припарковался у съезда на скоростную автостраду. Она поцеловала его в щеку, пообещала посылать открытки и упорхнула к дороге. Пока девушка голосовала, он ждал. Как правило, длинноногим рыжим девчонкам со сногсшибательными фигурами не приходится подолгу дожидаться попутки, и по прошествии всего нескольких минут у обочины с ревом затормозила фура, и девушка забралась в кабину.
Кем бы еще сейчас он ни был, Паз оставался отцом и копом, а потому, прежде чем машина укатила, на всякий случай записал ее номер.
Устроившись на пассажирском сиденье, Дженни улыбнулась водителю, длинноволосому, небритому малому лет сорока, с глубоко посаженными, яркими голубыми глазами и на удивление маленькими зрачками.
— Куда направляешься, милашка? — осведомился он с сильным техасским акцентом, заведя свою колымагу.
— В Колумбию.
— Это в Каролине?
— Нет, это страна в Южной Америке.
— Не врешь? По-моему, это далековато для того, чтобы такая малышка рванула туда одна, а?
Девушка это замечание проигнорировала, но он, ничуть не обескураженный, продолжал болтать. В тех случаях, когда промолчать было бы невежливо, она отвечала на его вопросы правдоподобными выдумками. Они познакомились; парня звали Рэнди Фрай, Славный Малый, как он окрестил себя сам. Ему вообще нравилось говорить о себе любимом, и у него имелся неистощимый запас историй.
Когда они добрались до Вест-Палма, он проникся достаточной уверенностью, чтобы перейти к историям довольно пикантного свойства, у развилки Йаху стал интересоваться (правда, безуспешно) ее собственной сексуальной историей, а поравнявшись с Киссими, счел, будто они настолько хорошо познакомились, что положил большую красную ладонь ей на ляжку, стал поглаживать ее с внутренней стороны, потом сжал.
