слухи, что вы причастны к смерти двух Воплощений… Но не решился… Прижился как-то в глуши, и уютно там было… Дедушка с отцом говорили, что особо распространиться об этом не следует — могут прознать и заявиться эти не к ночи будь помянуты, и в лучшем случае, унести надписи вместе со шкурой, а в худшем… — он передернулся. — Ну не подвижник я, ваше величество, чего уж там, мне бы тихонечко дожить где-нибудь в уголке… Да и насчет вашей милости — только слухи…
Действительно. Только слухи. Канцлер по каким-то своим соображениям разрешил сообщить правду об участи Великого Кракена и Митгард с ее дружком только четырем Братствам Единого. Весь остальной мир должен был знать одно: с обоими Воплощениями покончено, и точка. Слухи, конечно, поползли, иные из них связывали как раз со Сварогом смерть не только Кракена, но и гигантских морских змеев — но слухами они и остались, о Свароге ходило немало самых разнообразных слухов, и забавных, и жутковатых, и многие из них не имели ничего общего с реальностью. К некоторым он относился равнодушно, а некоторые тайной полиции было предписано строжайшим образом пресекать — иные не просто портили ему репутацию, откровенно порочили в глазах людей, Интагар давно уже подозревал, что их распускают не просто так, не из одной глупости людской, но доказать пока что ничего не мог… Это историю с Глазами Сатаны Канцлер (опять-таки по неведомым Сварогу соображениям) нисколечко не секретил, наоборот…
— А больше мне и сказать нечего, ваше величество, — сказал монашек, робко потянувшись к бутылке. — Хоть что вы со мной делайте, а сказать больше нечего…
И ведь не врал… Сварог решительно не представлял, о чем его еще спрашивать, все и так как на ладони.
— Писать умеете? — спросил он.
— Как все в роду, государь, грамотен…
— Интагар, — сказал Сварог, — устройте нашего… гостя где-нибудь в отдельной комнатке, под дружеской опекой… — он бросил Интагару многозначительный взгляд, и тот понятливо кивнул. — Кормить, поить… Впрочем, вином пока что не особенно баловать. Дайте бумаги, чернил и стилос, пусть завтра же подробнейшим образом напишет все о своем роде — точнее, о знании, которым род обладал. Все, что только сможете вспомнить, брат Ксантий. Понятно вам?
— Конечно, конечно…
— Когда напишет все, тогда дадите и вина получше, — продолжал Сварог. — Успокойтесь, брат Ксантий, я кое-что проверю и, если вы принесли пользу, без награды не останетесь…
Он встал, и за ним поднялась Яна. Интагар самую чуточку растерянно вопросил:
— А… дальше?
— А дальше я буду думать, — сказал Сварог. — Всего наилучшего!
Они медленно пошли по коридору. Как обычно в эту пору, половина светильников уже не горела, а телохранителей на постах тоже, как обычно, прибавилось.
— А я ведь вспомнила, где уже видела такие знаки, — сказала Яна тихо.
— Я тоже, — сказал Сварог. — Примерно с помощью такого же кода ты через мой компьютер в Вентордеране улизнула в Заводь с озерным чудовищем. То же сочетание символов и чисел, часть символов схожа… Разве что здесь две строчки, а не одна, но количество символов-чисел то же самое — пятнадцать. Очень похоже, дорога лежит через мой компьютер…
— Очень похоже, — согласилась Яна. — Я, правда, до сих пор не возьму в толк, каким образом те символы попали из Хелльстада в книгу, написанную тысячу лет назад…
— Попали как-то, — сказал Сварог. — А как они попали к предкам этого типа? Помнишь, я тебе рассказывал: кроме мэтра Лагефеля у Фаларена был и второй придворный?
— Ну, конечно. Тот, что сразу после… сбежал через компьютер? А значит, умел с ним обращаться…
— Безусловно, — сказал Сварог. — Кстати, я его давненько объявил в тайный розыск, рожу запомнил прекрасно, но пока не нашли — забился куда-то, надо полагать. Надо потом тебе попробовать, может, Древний Ветер поможет. Не нравится мне, что где-то разгуливает человек, обладающий кое-какими знаниями о моем компьютере… Я сейчас о другом думаю. А что, если у этого чертова беглеца были предшественники? Иначе никак не объяснить, почему такие знания оказывались в большом мире, к книжникам попадали, таким вот потомственным печникам… Вообще-то можно подыскать и другие версии, но нет смысла ломать над ними голову, все равно получатся чистейшей воды умозаключения, фактами не подкрепленные…
— И что теперь делать? Проверить, конечно? Ты ведь должен был знаки запомнить накрепко, раз не стал записывать.
— Накрепко, — сказал Сварог. — Вот завтра утром и полетим в Хелльстад, если тебе интересно…
— Еще бы!
— Завтра утром, — повторил он, подумав. — Смысла не вижу немедленно нестись туда сломя голову. Как думаешь?
— Точно так же.
— Значит, мы с тобой повзрослели, — хмыкнул Сварог. — Лет несколько назад я немедленно вызвал бы виману и очертя голову помчался в Хелльстад, да и ты тоже. А теперь оба прекрасно понимаем: то, что ждало несколько тысяч лет, может подождать еще одну ночь. Так что… Тьфу ты!
Он встал как вкопанный, взял Яну за локоть, остановил. Как-то незаметно они свернули на Ажурную лестницу, прозванную так за то, что когда-то была целиком изготовлена из чугуна искусным мастером — ну, не вся целиком, конечно, по частям, которые потом собирали. Ажурные, несказанной красоты перила… ступеньки, правда, сплошные, чтобы не проваливались каблуки сапог, башмаков или дамских туфелек…
— Давай-ка вернемся и пойдем другой дорогой, — сказал Сварог.
— А что такое?
— Последняя неделя Фиона, перед Календами, — сказал Сварог. — Все дворцовые призраки, сколько их ни есть, вылезают… И не только они. Мы на той самой площадке, откуда можно увидеть…
И замолчал. Это и называется, накликал. На один лестничный пролет ниже, на такой же широкой площадке, неведомо откуда появилась она, Алая Плясунья — молодая, красивая черноволосая женщина в пышном алом платье, принадлежавшем неизвестно какой эпохе, — ни один книжник подобного платья не нашел ни в одной стариной книге…
Сварог ее уже видел однажды, мельком, издали — и сразу ушел, чтобы не испытывать судьбу, памятуя все, что о ней говорили, и как-то не горя желанием проверять это на практике…
Как и в первый раз Алая Плясунья, то ли и в самом деле не замечая их, то ли притворяясь, принялась танцевать под слышную только ей одной музыку: грациозно, поднимая над головой согнутые руки, медленно вертясь волчком и выписывая незнакомые пируэты. Какое-то время смотреть можно, но следует побыстрее уходить: все старинные поверья сходятся на одном — как только и ты начнешь слышать эту музыку, тут тебе и конец. И ведь бесследно исчезали во дворце, пусть и редко, и титулованные придворные, и лакеи…
— Пошли отсюда, — сказал Сварог. — Ты про нее не могла
