тоже говорились эти слова.
– Пожалуйста, не говорите так, – ответила наконец Изабелла с мольбой, которая отнюдь не имела своим источником скромность, а лишь выражала страх перед необходимостью – и в этом случае тоже – выбирать и решать. И больше всего ее страшила та сила, которая, казалось, могла как раз все страхи изгнать, – больше всего она боялась того, что чувствовала в глубине своего сердца. Но она не желала складывать оружие.
– Не думаю, что это может для вас что-нибудь значить, – сказал Озмонд. – Мне нечего предложить вам. Того, что у меня есть, достаточно для меня, но недостаточно для вас. У меня нет ни состояния, ни славы, ни каких-либо внешних преимуществ. Поэтому я ничего не предлагаю. Я говорю вам это только потому, что, уверен, мои слова не оскорбят вас и в один прекрасный день, может быть, доставят вам удовольствие. Мне они уже доставляют удовольствие, уверяю вас. – Он стоял перед Изабеллой, слегка наклонившись вперед, и вертел в руках шляпу движениями, которые были исполнены подходящего случаю трепета, но лишены какой бы то ни было неловкости, обратив к ней свое тонкое, выразительное лицо. – Мои слова даже не причиняют мне боли – ведь все так просто. Для меня вы всегда будете значить больше, чем все женщины в мире.
Изабелла взглянула на себя как бы со стороны – внимательно себя рассмотрела и решила, что восприняла признание сего джентльмена с достоинством и не без изящества. Впрочем, когда она заговорила, в ее ответе не было ни намека на самодовольство.
– Вы не оскорбили меня, но вы должны понимать, что и не оскорбив можно взволновать человека и причинить беспокойство.
«Причинить беспокойство». Изабелла услышала, как произнесла эти нелепые слова. Как глупо это звучит. Но именно это сразу пришло ей на ум.
– Я отлично понимаю вас. Конечно, вы удивлены и немного даже напуганы. Но если кроме этих чувств больше ничего нет, то это пройдет. И возможно, останется что-то такое, чего я могу не стыдиться.
– Не знаю, что там останется. Вы же видите, я не ошеломлена, – со слабой улыбкой ответила Изабелла, – и не настолько взволнована, чтобы потерять возможность думать. И я думаю – хорошо, что мы сейчас расстаемся и я завтра покину Рим.
– Я, конечно, позволю себе тут с вами не согласиться.
– Я ведь вас совсем не знаю, – вырвалось у Изабеллы, и она тут же покраснела, вспомнив, как сказала почти те же слова год назад лорду Уорбартону.
– Если бы вы остались, то узнали бы меня лучше.
– Я сделаю это как-нибудь в другой раз.
– Буду надеяться. Это не слишком трудная задача.
– Нет, нет! – пылко воскликнула девушка. – Это неправда. Вас нелегко узнать. Труднее, чем кого бы то ни было.
– Ну, – рассмеялся Озмонд, – я сказал это потому, что уж я-то себя знаю. Возможно, это хвастовство, но это так.
– Может быть, и так. Но ведь вы очень умны.
– Как и вы, мисс Арчер! – воскликнул Озмонд.
– Сейчас я этого не чувствую. Но все-таки у меня хватает ума понять, что вам сейчас лучше уйти. Доброй ночи.
– Благослови вас бог! – сказал Джилберт Озмонд, взял Изабеллу за руку – и она не отняла ее. Помолчав немного, он добавил: – Если мы встретимся снова, вы найдете меня прежним. Если же мы не встретимся – я все равно останусь прежним.
– Большое спасибо. До свидания.
Но в Озмонде была какая-то внутренняя сила – его нельзя было отослать, он уходил только тогда, когда хотел.
– И еще одно, – сказал он. – Я ничего не просил у вас, даже вспомнить когда-нибудь – отдайте мне справедливость. Но сейчас я хотел бы вас попросить об одном маленьком одолжении. Я не вернусь домой еще несколько дней. Рим чудесный город. Это превосходное место для человека в таком состоянии духа, как я. Я чувствую, что и вам жаль с ним расставаться, но вы совершенно правы, выполняя желание вашей тети.
– Да она вовсе на этом и не настаивает, – невольно вырвалось у Изабеллы.
Одно мгновение Озмонд, вероятно, что-то хотел произнести в связи с этими ее словами, но передумал и продолжал:
– Все равно – вам должно ехать с ней. Совершайте то, что должно, я всей душой за это. Простите мне мой менторский тон. Если бы у вас был случай узнать меня лучше, вы бы поняли, как благоговейно я отношусь к соблюдению приличий.
– Так вы слишком привержены условностям? – серьезно спросила девушка.
– Мне нравится, как вы произнесли эти слова. Нет, я не привержен условностям – я просто сам ходячая условность. Непонятно? – Озмонд сделал паузу и улыбнулся. – Как мне хотелось бы иметь случай объяснить… Возвращайтесь! – с внезапной, покоряющей искренностью вскричал он. – Мы столько еще могли бы обсудить!
Изабелла стояла перед ним молча, не поднимая глаз.
– Однако вы говорили о какой-то услуге? – спросила она.
– Перед отъездом из Флоренции навестите, пожалуйста, мою дочь. Она там одна на вилле – я решил не отсылать ее к сестре, с которой мы не очень-то близки. Скажите Пэнси, что она должна очень сильно любить своего бедного отца, – произнес Озмонд мягко.
– С большим удовольствием навещу ее, – пообещала Изабелла. – И передам ей ваши слова. Однако теперь позвольте мне все-таки попрощаться.
Мистер Озмонд с почтением откланялся, не задерживаясь долее. Когда он ушел, Изабелла постояла несколько секунд, оглядываясь, затем медленно и задумчиво опустилась в кресло. Так она и сидела, сложив руки и уставившись в безобразный ковер до тех пор, пока не пришли ее спутники. Ее волнение не только не ослабло, а стало еще сильнее. Случившееся уже неделю рисовалось в богатом воображении девушки, но, когда это произошло наяву, она растерялась. Состояние души Изабеллы было весьма странным, и я могу описать его вам только так, как вижу сам, не надеясь сделать свое описание понятным читателю. Как я уже сказал, она ничего не могла прочитать в своем воображении. Оно вдруг оказалось бессильно – пред ним расстилалось огромное пространство, преодолеть которое не представлялось возможным: туманная, размытая дорога, казавшаяся неопределенной и даже слегка ненадежной, как поросший вереском болотистый луг в зимних сумерках. Но Изабелла неминуемо должна была пройти по ней.
Глава 30
В сопровождении кузена Изабелла вернулась во Флоренцию, и Ральф Тачетт, вообще-то не очень любивший поезда, приятно провел время в вагоне, уносившем их из города, отмеченного теперь печатью пребывания в нем Джилберта Озмонда, – и это время должно было стать вступлением к огромному путешествию. Мисс Стэкпол осталась – она планировала посетить Неаполь
