Рен Нетцер, например! Глава ихней стражи!
— Мало ли кто что видел, — не согласился Горчер. — Этот чувак служит городу, а городом управляют те, с кем я заключил контракты. Как они скажут, так и будет. Но ты лучше пока затихарись и не отсвечивай…
Отвлеченный чем-то вне игры, торговец срочно отключился. Тукан же сделал ещё пару шагов и вдруг понял, что впервые за очень долгое время дышал полной грудью, ходил нормально, не страдал бледностью и тряской. Наркомания и Вещество в частности остались позади.
— Ну хоть что-то хорошее. Осталось понять, как быть паладином…
* * *
Радек, которого иногда по каким-то непонятным ему причинам называли Карлом, сидел и пыхтел трубкой, задумчиво глядя на доску, полную формул и вычислений до такой степени, что уже точку негде было ставить. Вот уже месяц он силился улучшить свою формулу Вещества.
Где-то за его спиной, в глубине секретной биохимической лаборатории как раз раздался вопль одного из испытуемых. Такой себе крик, не внушавший излишнего оптимизма. Им воспользовался ассистент Радека, чтобы подкрасться и напугать начальника.
— Чего ещё⁈ — насупился химик. — Я занят…
— Пришла сводка по отчётам испытаний последней версии антидота.
— Мда? И что там? — даже если бы Радек постарался, не сумел бы сделать так, чтобы в его голосе было ещё меньше интереса, чем сейчас.
Его не интересовали антидоты, противоядия и прочие лекарства. Его интересовал способ сделать так, чтобы ничего подобного вовсе не требовалось.
— Поступают жалобы.
— Антидот не работает? — на секунду Радек даже удивился, но затем, ещё до того как услышал ответ, успокоился.
Такого и быть не могло, чтобы что-то, сошедшее в практическое использование с его доски, не работало. Оно могло работать не как задумано, иметь побочные свойства или менять своё действие непредсказуемым образом. Но оно всегда работало.
— Испытуемые превращаются в монстров, громят имущество, убивают…
— Когда погибнут, они перестают быть монстрами? — перебив, уточнил Радек.
— Д-да-а, — сверившись с отчётами, сообщил ассистент.
— А зависимыми от Вещества?
— Н-не-ет, — ещё раз заглянув в бумаги, просто на всякий случай, ответил ассистент.
— Тогда это не проблема. — Радек пыхнул трубкой и вернулся к созерцанию доски.
Невысказанные слова
Максим Филатов тупо уставился на фразу им же написанную на изрядно помятом листке: «Как много в нас невысказанных слов». Он случайно увидел её или что-то крайне похожее по смыслу этим утром, листая ленту новостей. Как это часто бывало, слова эти накрепко засели у него в голове на весь последующий день и безостановочно применялись ко всему и вся когда-либо происходящему вокруг.
И вот не успела закончиться вторая треть этого обычного в общем-то дня, как Максиму казалось, что этой фразой вымощено всё вокруг него. Что она неразлучно сопровождала его на протяжении всей жизни. И, кажется, намеревалась оставаться с ним в дальнейшем.
Помимо этого Максим Филатов был зол. В отличие от предыдущего, это состояние для него являлось крайне нетипичным. Обычно он считал злость самой нелепой из эмоций. Детской, наивной и бессмысленной. Это совсем не означало, что он никогда не злился. Скорее, пытался избегать в меру возможного. Если же такое и случалось, то Максим старался побыстрее успокоиться.
Сегодня ему не удавалось ни избегать, ни успокоиться. Даже понять, на что же он злился помимо себя самого, Максиму Филатову удавалось не без труда. Вроде день самый обычный. Учёба — рутинная и обычная. Люди вокруг — привычные и обычные. Разговоры, дела, тревоги — всё было обычным.
Кроме фразы на помятом листке. Она терзала его и мучала, словно раскалённая заноза, заставляя вспомнить то, что Максим старательно пытался забыть. Ему это даже вполне удавалось. До сегодняшнего самого обычного дня.
* * *
Глядя на то, как Оулле быстро, решительно и нисколько не сомневаясь в выбранном маршруте вышагивает по лесу, Фалайз был готов поклясться, что рахетиец ходил здесь ещё с самого релиза «Хроник», не меньше. Или, например, бродил тут ночами всё то время, что они обосновывались. Все эти отдающие бредом предположения были, конечно, от зависти и не более того. Сам он на такое не был способен от слова «совсем». Не помогали ни опыт, ни даже карта. Потому что дело было в самооценке.
Оулле потому здесь и требовался, а не только ради какой-никакой, но охраны. Патологический географический кретинизм Фалайза лежал в плоскости неверия. Причём неверия в себя самого. Оставь дикого мага одного — он бы заблудился, вернее, решил, что заблудился в трёх соснах. А даже если бы ему случайно удалось найти дорогу, которую требовалось разрушить, Фалайз не поверил бы своим глазам.
— Поставь перед тобой внезапно зеркало, и первой твоей фразой было бы: «Кто это?» — пошутила как-то Фиона по этому поводу.
— Угу, у животных есть такой тест на самоидентификацию — зеркальным назвается, — добавил тогда Тукан со смешком. — Ты бы его провалил!
Путь был неблизкий, но они почти что не говорили. Оулле в этом плане был идеальным попутчиком-несобеседником. Да и не то чтобы у них было время и возможность разглагольствовать.
Под влиянием спешно наступившей весны лес, отделявший Гадюкино от мира, очень сильно и главное непредсказуемо изменился. Фалайз и Оулле даже не пытались сунуться в пресловутые болота, но это не сказать чтобы сильно помогло и облегчило дорогу. Почувствовав под воздействием неизвестной магии волю к жизни, растительность буквально заполнила собой всё свободное пространство.
Возможно, в этих местах всегда так было в «тёплое» время года. Но на контрасте с прежним лесом, замершим в ожидании зимы, изменения казались невероятными. Довольный типичный европейский лес превратился, не сильно меняя первооснову, в натуральные джунгли. В которых всё цвело, благоухало и непрерывно росло вширь, вглубь и ввысь.
Причём ожила не только флора. Магия определённо подействовала самым бодрящим образом и на фауну. Лучше всего это было заметно по насекомым. Различного рода мушек, бабочек, пауков, стрекоз, пчёл, муравьёв и жуков вокруг было столько, что отмахиваться от них приходилось непрерывно. Присутствовали и звери покрупнее, старавшиеся на глаза не попадаться, но у которых определенно начался брачный сезон, из-за чего лес полнился подчас крайне дикими криками.
Также в лесу появились «феи». Этим словом игроки, как знал Фалайз, именовали не всяких там полуголых крошечных девушек, исполняющих желания, а кардинально разных созданий. Собственно, потому их феями и называли, так как иначе обозначить их видовую принадлежность не представлялось
