Проклятье! Вот попал, так попал!
Единственную слабую надежду на какой-то иной исход давало то, что мне не сразу перерезали горло, а чего-то ждали. И в этом смысле каждый прошедший день эту мою надежду укреплял.
Но одной надеждой жив не будешь. Надо что-то и самому попытаться предпринять. Только вот что?
Бежать надо! Любыми путями постараться смыться отсюда. Дооттягивал побег, придумывая себе причины: то денег нет, то еды, то холодно в горах... В могиле будет еще холоднее... надо попытаться. Пусть уж лучше убьют при попытке к бегству, чем как свинью зарежут.
Если в камеру зайдет одна амазонка, то у меня шансы есть: используя ускорение и напитав руку магией убить ее, завладеть кинжалом или дубинкой и прорываться к выходу. Их меч мне без надобности. Этой их здоровенной железякой я долго махать не в состоянии.
Вот мне повезет, я вырвусь из камеры, - продолжил фантазировать я. - Входная дверь под охраной. Человека два-три там... надо убивать. Наружная охрана башни... надо убивать... встреченные по пути к входным воротам замка амазонки... надо убивать...охрана на воротах... - я помотал головой в тоске. - Кто-нибудь где-нибудь обязательно подаст голос. Сразу и молча эти монстры умереть не пожелают, на крики набежит туча амазонок и порубят меня на гуляш. Да, даже если и вырвусь... ищейки найдут. Как всё плохо-то! А если в камеру зайдут две, а хуже того три амазонки, то я даже и побегать не успею - прикончат тут же, в камере. Обидно!
Я походил по камере из угла в угол, поковырял в раздумье солому носком моей туфли.
Ничего не остается, как попытаться стать сильнее и быстрее, чтобы справится с тремя амазонками разом и начать бегать так быстро, чтобы и глаз стражника не успевал рассмотреть, что такое вот только что тут промелькнуло.
Ошейник мне не препятствует становиться сильнее и быстрее. Видимо считая, что это пойдет на пользу хозяину ошейника, вернее хозяйке.
Я печально вздохнул. Спокойная и сытая жизнь похоже закончилась. Впереди тяжкий труд. "Что мне требуется для задуманного? Надо добиться, чтобы магические потоки в моем теле, регулировались и контролировались сознанием, а не эмоциями, как сейчас. Надо научиться напитывать магией всё тело. Только тогда можно будет быть и сильным и быстрым одновременно. Надо усилить эти потоки... Надо, надо, надо...но ведь действительно надо. Иначе закончится не только моя спокойная и сытая жизнь, а и вообще всякая".
Я сел на солому, оперся спиной о стену камеры, закрыл глаза и сосредоточился.
"Ну, где вы мои магические потоки? Сейчас я попытаюсь вас построить..."
Однако, сколько я ни вглядывался в себя, сколько ни напрягался, но никаких своих магических потоков внутри себя не увидел.
"Как же так? Ведь было же... сам видел и даже мог направлять в экстренных случаях..."
Я созерцал однородное светло-серое пространство внутри себя. Пустота. Сколько времени я был погружен в себя, я не знаю. Времени здесь не чувствовалось. Я продолжал понукать себя, стараться увидеть хоть что-то. Отступать мне было некуда. И увидел, наконец, но не пресловутые каналы, а свое тело изнутри. Вернее эта светло-серая субстанция была ограничена в пространстве чем-то серебристым типа пленки, которой обтянули мою руку.
Вернее пленка была в форме руки. Я пригляделся. Вот ноги, вот брюхо, вот доставивший столько радости Лили, Сабрине и Лидии отросток на моем теле... Всё это очень смахивало на гондолу дирижабля изготовленную в форме человеческого тела и надутую воздухом.
"Цвет этой пленочки очень уж похож на цвет моего `любимого` мифрилового ошейника. - размышлял я. - Скорее всего так оно и есть. Эта пленка блокирует мою магию. Не пускает наружу, а внутри делай что хочешь. Вот только с чем делай что хочешь, ничего ведь нет! А если подумать вот о чем. Все магессы, что Лили, что эта Лора спрашивали меня словно для проформы: не маг ли я? И мой ответ при этом их не очень-то и интересовал. А почему собственно? Да потому, что они и так своим истинным зрением видели, что я никакой не маг. Но я ведь могу кое-что, а иногда, когда припрет даже и не кое-что... В-о-о-о-т! Когда припрет! Магам ведь документы, что они маги не требуются. Они друг на друга только глянут и сразу определяют маг или не маг, какой силы, какого направления... а у меня ничего такого не видно. Может это связано с особенностью моего появления здесь или это организм у герцога такой необычный? Тогда надо поспособствовать проявиться этим моим способностям..."
Я от души врезал кулаком по каменной стене камеры. Кулак немедленно заболел и сильно так заболел, а я разозлился. На себя, на амазонок, на Изабеллу, запершую меня тут, но злость моя быстро испарилась, когда я увидел что в пустом до той поры пространстве моего
тела-дирижабля появился круглый плотный светящийся шарик. Он медленно вращался вокруг своей оси и располагался в районе солнечного сплетения.
- Ага! - сказал я себе и мысленно потер руки. - Дело двигается.
***
Дело действительно двигалось, но не так быстро, как мне хотелось. Хоть я и прерывал свою медитацию только ради недолгого сна и приема пищи за прошедшие две недели я научился вызывать свой шарик в любой момент даже в состоянии полного покоя и спокойствия. Научился также невидимыми, как бы руками слегка сплющивать его. Это приводило к тому, что шарик начинал выбрасывать во все стороны ярко-светящиеся нити. Чем сильнее плющишь шарик, тем больше нитей он выбрасывал. Шарик в обычном спокойном состоянии бывший размером с мандарин раздувался до размеров апельсина, заполнял все мое внутренне пространство клубком светящихся нитей и больше на мои пальпацию не реагировал. Еще я научился равномерно распределять нити внутри тела и тогда уже снаружи тело покрывалось какой-то золотистой и ужасно твердой на ощупь коркой.
"Какой-то аналог магической брони", - решил я, поскольку в этом состоянии не мог даже поцарапать кожу острым осколком глиняной миски. Специально для этого эксперимента я разбил миску, из которой ел кашу, суп и вообще все, что было в моем тюремном меню. В качестве наказания за порчу графского имущества я был вынужден после эксперимента три дня питаться всухомятку, но не расстраивался по этому поводу. Дело того стоило.
Очередной эксперимент, который я наметил, был более серьезным. Сразу после завтрака я вызвал свой шарик, привычно стиснул его и когда тот выбросил светящиеся нити, направил большую часть нитей в правую руку. Они там свивались в клубки, перетекали с места на место, но заполнили весь объем руки, и рука стала выглядеть так, словно была сделана из золота.
Я несколько раз глубоко вздохнул, а потом ударил кулаком по каменной стене. Сильно ударил, но боли не было. Мой золотистый кулак при ударе вошел в каменную стену, сминая ее так, словно та была из глины. Но стена глиняной всё же не была. Каменный блок, который я стукнул, пошел трещинами, в воздух поднялось облако пыли, а в камере загудело, словно я ударил в колокол.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
