Эти доспехи спасли ему жизнь, но боль должна быть чудовищной. И он снова остался один, как и хотел Мэншун.
Да, так было намного лучше. Он занялся сотворением нового прорицающего заклятия, чтобы как можно быстрее снова заглянуть внутрь склепа. В конце концов, дни, потраченные на искажение волшебных печатей, чтобы он мог проникнуть внутрь, стоили каждого раздражающего мгновения.
***— Шторм? — спросил он, когда снова вспомнил, что он Эльминстер. Он лежал, распростершись на камне, и все тело горело от боли.
Единственным ответом, что предложила ему тьма, было безмолвие.
— Ох, подруга, — прошептал он. — О нет. Только не так.
Да пребудет со мной Мистра.
Или... это я отправлюсь к ней?
***Эльминстер снова пришел в сознание. В этот раз боль была еще хуже.
Уцелевшие части доспеха были смяты и покорежены. Там, где доспехов не осталось, на теле были ожоги. Эльминстера била дрожь. Он лежал на гладкой холодной поверхности, чувствуя, как вытекает из него жизнь... медленно, неторопливо и неостановимо.
Блеклый свет гробниц угас... или это его взор помутился перед смертью?
Нет, зажегся новый свет.
Ведьмин огонь.
Прибыла Алусейр, принеся с собой призрачное сияние.
— Привет тебе, прекрасная принцесса, — пробормотал он, пытаясь улыбнуться.
Металл лязгнул и загремел — Алусейр пыталась снять обломки разбитого доспеха Дуара, которые все время падали у нее сквозь пальцы.
— Проклятая магия, — зашипела она. — Когда-то я приказывала всему этому дворцу — а теперь не могу взять растреклятый кусок брони!
— Так... погибают... великие, — захлебываясь кровью, выдавил Эльминстер.
— Ну-ну, спокойно, Старый Маг, — нежно ответила призрачная принцесса, чье лицо парило примерно на расстоянии вытянутой руки от его лица, — лежи спокойно. Если тебе суждено умереть здесь, по крайней мере ты умрешь, изображая из себя шута в украденной броне — а если мы поцелуемся и обнимем друг друга, насколько я это сумею, ты уйдешь в объятиях девушки, пытающейся заняться с тобой любовью. Разве не этого хотят большинство мужчин?
— Еще... не... умер, — смог произнести Эльминстер. — Но... такой... слабый...
И тогда из открытой двери перед ними раздался неясный шепот, и в поле зрения скользнуло нечто темное. Призрак, темное облако, едва способное оторвать себя от пола, чтобы подползти к ним, будто дым.
— А как я себя по-вашему чувствую? — спросило облако.
Голос был им обоим знаком. Вандердагаст.
Шепот раздавался из того, что от него осталось. Он больше не был прежним Драконом.
И едва оставался живым — или, точнее, неживым.
— Эльминстер, — настойчиво сказала Алусейр, — используй гульфик! Исцели себя, пока не поздно!
Эльминстер моргнул, почти отсутствующе кивнул ей, подчинился — по нему тут же прокатилось сияние, облегчившее боль — и снова перевел взгляд на темное призрачное нечто на полу. Оно глядело на него в ответ с тем, что казалось кривой усмешкой.
— Еще раз, — приказала принцесса, и Эльминстер подчинился. Боль отступила еще дальше.
— Вандердагаст? — недоверчиво спросил он, пристально всматриваясь.
— Да, — раздался глухой ответ. — От меня осталось бы куда меньше, если бы Мирмин не любила меня настолько, чтобы отдать мне последние останки своей жизни. Но она это сделала, и вот — это все, что осталось от Вандердагаста, некогда королевского мага и придворного волшебника Кормира. В последние несколько лет я был правителем темного и пустого склепа. С тех пор, как змея, укравшая мое кольцо, заточила меня внутри.
— Кто? — слабо спросил Эльминстер. — Кто это сделал?
— Его имени, — прошипел Вандердагаст, — я не знаю. И лица его не видел. Но он работает здесь, во дворце — я слишком часто чувствую, что кольцо где-то неподалеку — и замышляет свергнуть Обарскиров, и ведет разговоры с сембийцами, которые шлют ему деньги и отдают приказы, и заставляет глупых молодых лордов устраивать резню. Что и произойдет на скором Совете, судя по последнему его разговору.
Алусейр и Эльминстер переглянулись.
— Что еще ты подслушал?
— Ничего полезного. Я слушаю только через кольцо, и слышу лишь несколько мгновений, иначе рассыпаюсь в пыль, истощенный, и агонизирующе долго должен потом снова собираться воедино.
— Есть... — Эльминстер осознал, каким беспомощным себя чувствует. — Можем ли мы как-то тебе помочь?
— Оставь мне гульфик. Я смогу питаться им и собраться достаточно, чтобы нести его. Напугаю нескольких стражников, когда они увидят одинокий гульфик, летающий по коридорам.
Алусейр хихикнула.
— Я могу недолго удерживать мелкие вещи. Могу понести твой гульфик.
— Тогда давайте выступать, — слабо сказал Вандердагаст. — Когда этот Совет?
— Завтра в полдень, — мрачным хором отозвались Эльминстер с Алусейр.
Темное, невесомое облако, которое было Вандердагастом, как-то ухитрилось выглядеть угрюмым.
— Всегда появляешься в самый последний момент, да? — спросил он. — Не мог бы ты хоть раз отбросить эту драматичность, когда дело касается моего Кормира? Хотя бы раз?
Глава 34
Рун, Рун, уходи
Алусейр никогда раньше не думала, что дворцовые погреба на самом деле такие большие. У нее осталось слишком мало сил и консистентности, чтобы помогать ползущему, серьезно раненному Эльминстеру.
Холод ее прикосновения причинял ему заметную боль; он начинал дрожать и задыхаться, лицо бледнело. Казалось, что они уже давно оставили Вандердагаста, но на самом деле это было лишь... сколько?... три коридора тому назад.
Когда они свернули в четвертый, Алусейр вздохнула при мысли о том, как мало осталось от них всех.
— Ты дотянешь до того места, где хранится целебная магия?
— Должен... — прохрипел Эльминстер, опуская голову и содрогаясь.
— Не смей умирать у меня на руках, Эльминстер! Не смей!
— Умереть, когда внутри меня находятся пальцы горячей девушки? Не бойся! Ааа, проклятье, это больно! Я... я слишком стар для этого!
— Ха! Чтоб у меня сердце замерло!
Эльминстер улыбнулся немного грустно.
— Уже замерло, помнишь?
Алусейр воспользовалась преимуществами своей призрачной формы, чтобы стать длинной и тонкой, чтобы вытянуться вперед, повернув к нему лицо и наградив мрачным взглядом.
— Ну спасибо, что напомнил мне об этом, Старый Маг.
Эльминстер моргнул.
— Ты играешь с выпущенными когтями.
— Как всегда, — тихо сказала она. — И сделаю это снова. Люди уважают выпущенные когти и смеются над теми, кто мил и кроток. Хотела бы я, чтобы все было иначе, но... нет. Будьте прокляты, боги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
