— Хотел бы я сам знать… — проворчал Бишоп, разворачиваясь и бредя между тел.
Его повсюду преследовали стоны, крики и ругань, местами горела сухая трава, местами земля была заморожена. Бишоп окинул взглядом всю картину: Алдуина нигде не было видно, но вместо него, словно стервятники над трупом, кружили драконы. Кого-то удавалось сбить, кто-то яростно отбивался. То тут, то там слышались Туумы — это сражались седобородые и остальные довакины, но его довы среди них не было.
Бишоп почувствовал, как земля снова качнулась — это черный дракон рухнул на землю, и гигантскую тушу охватило золотое сияние. Рейнджер остановился. Ну конечно… Следи за золотом… Потоки энергии драконьей души устремились в разные стороны, притягиваемые довакинами, но один замер на месте, нерешительно клубясь неподалеку над неподвижным тело, словно не мог решиться, вселяться или нет. Бишоп сорвался с места. Плохо дело… Все выглядело до жуткого плохо…
Рейнджер, хромая, перешагивал через тела, идя на свет драконьей души как на маяк. Вокруг творилось безумие и настоящий ад. Сквозь крики и стоны, до Бишопа донеслись команды Кречета — на удивление крепкая курица оказалась!; рычание Карнвира — этот приятель сможет о себе позаботиться; откуда-то донесся звук барабанов и хор мощных голосов пел песню про довакинов. Какофония звуков вокруг спелась в единый шум битвы, из которого уже не удавалось вычленить что-то одно. Шум становился все сильнее, давил на голову, на плечи, тянул к земле, словно корабельный якорь. Бишоп упал на колени рядом с телом, перевернул Пит. Ее лицо было залито кровью, а пальцы рейнджера сами собой нащупали рану на голове. Рейнджер вытащил острый камень, покрытый кровью и волосами, отбросил его в сторону:
— Давай, красотка, приходи уже в себя… Ты не можешь так просто сдохнуть…
Бишоп нащупал лечебные зелья в подсумке. Разжал дове челюсти и влил сначала один пузырек, затем другой, третий… Он все делал механически, не думая что-то оставить на потом. Главное спасти эту жизнь. Нет ничего важнее, чтобы спасти эту жизнь!.. Огонек драконьей души дрогнул над ним и погас, так никуда и не вселившись, не отдав свою силу. Бишоп снова нащупал свой подсумок, но тот оказался пуст — пальцы схватили лишь воздух. Рейнджер беспомощно смотрел перед собой на неподвижное тело, не веря в происходящее. Дову убил камень? Камень?! Такие как она не дохнут от камня! Не должны! Она должна была разметать стаю драконов, открыть портал, спасти Скайрим и… чем там еще герои занимаются? Хотя плевать чем! Главное герои не дохнут, пока не выполнят своего Предназначения! Она не должна была погибнуть. Не должна. Все это сон, кошмар — не более…
Рейнджер впервые в жизни завыл не от боли…
***
Странная штука — жизнь, все-таки. Вот ты родился, тебе говорили, кем ты будешь, от тебя чего-то ждали, а ты — бац! — и делаешь ход конем — неизлечимое заболевание. И все планы на твой счет рушаться. Потом ты как-то живешь, скрипишь коляской, врачи стоят планы лечения, дают тебе прогнозы, а ты снова — бац! — и сбегаешь от болячки в виртуал. Но мой последний финт был просто великолепен… Поднять тьму народа, перебаламутить пол-материка настроить планов и умереть от удара головой о булыжник. Феерично, с моей стороны, я считаю! А, что я была мертва — у меня не вызывало сомнений.
Описать свое состояние и измерить его мерками нашего мира было сложно. Первый вывод, к которому пришла, когда осознала себя, что смерть — это действительно не конец. Поймите меня правильно: одно дело знать об этом, догадываться, предполагать, и совсем другой самой пройти через это. Или самому. Я вдруг почувствовала, (не поняла умом, а именно прочувствовала), что у меня нет пола. Что я могу быть кем угодно и когда угодно…
Сейчас я находилась в… хм… Где-то… Вокруг меня не было ничего. Ни света, как это пытаются объяснить в кино и литературе, ни угольной тьмы (это версия, скорее, из ужастиков), не было ничего. Но удивительное дело — мне было совсем не страшно. Эта пустота и Внепространство не пугало и более того, даже не удивляло. Я чувствовала себя здесь, как на проходной нашей Базы, например. Или как в подъезде моего старого дома. Это Внепространство было как хорошо знакомый перевалочный пункт, в котором ты знаешь каждый уголок с той лишь разницей, что здесь уголков не было. И я начала припоминать, что я действительно здесь была. И не раз… Эти две константы — Внепространство и Безвременье — были мне хорошо знакомы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я улыбнулась себе. Мне было так хорошо и спокойно. Больше ничто не тревожило… Ничего не болело и не сдерживало — правы наши МВД-эшники — «Нету тела — нету дела». Тела у меня не было, и я ощущала себя лишь сгустком энергии — спокойным, любимым (не знаю кем, но я чувствовала, что меня очень любят и ждут меня), счастливым… Вот оно! Я ощущала абсолютное Счастье и абсолютный Мир…
— Ты хочешь остаться? — кто-то спросил, однако не застав меня врасплох. Я знала, что этот вопрос однажды прозвучит, я слышала его уже не один раз… Если представить, что Внепространство — это «подъезд», то сейчас я общалась с Консьержем.
— Возможно… Пока не знаю… Здесь хорошо.
— Ты можешь оставаться столько, сколько хочешь, а когда будешь готова, я открою для тебя новый мир…
— Мне придется родиться заново и прожить жизнь? Хотя не отвечай, я это и так знаю — чай не первый понедельник в армии… Этот цикл перерождений когда-нибудь закончится? В смысле, он бесконечен?
— Ты еще слишком привязана к земному, — «Консьерж» беззлобно рассмеялся, и я разулыбалась вместе с ним, — подожди немного, и ты сама все вспомнишь…
И я начала вспоминать… Свои прошлые жизни, кем я была, кого любила или ненавидела, как жила, как умирала. Из небытия стали всплывать в памяти лица и места, события, мои решения, которые словно слои луковицы ложились одна на другую, формируя меня, мою суть. Я посмотрела на мир, где была солдатом во второй мировой, вызвала мгновение своей смерти — уже пустое тело лежало под обломками разрушенного дома, а рядом ходили мои товарищи с собаками и доставали всех, кого удавалось найти. Меня нашли уже слишком поздно…
Или другой мир, где я была Королевой-маткой. Наш мир населяли хм… сейчас я бы назвала их разумные насекомые, то сами себя мы никак не называли. У нас не было отдельных личностей, мы были частью улья, его душой. Тогда я умерла из-за старости. Мой срок жизни вышел, а мои собратья съели пустое тело в знак скорби, но я была счастлива в момент смерти. Я оставила после себя множество здоровых дочерей, который позаботятся об улье…
Я улыбнулась, вспоминая сколько счастья и горя было в моих жизнях — все это преследовало одну цель — накопить достаточно Мудрости и Любви, чтобы двинуться дальше… Я вызвала последний мир, из которого вернулась так внезапно, но что-то пошло не так, как обычно. Два мира пересекались, смешивались и накладывались друг на друга. В одном: в лаборатории душа в теле человека по имени Натан Семенович с ужасом смотрела на прямую линии кардиограммы. Приборы измеряющие слабый ритм моего физического сердца зазвонили непрерывным писком. Выходит, вот почему я смогла умереть в Скайриме — мое физическое тело сдалось… Хм… Я припомнила, что слова Склифосовского, что если мне не удастся остановить Алдуина, то базу взорвут и все, кто есть в ней погибнут. Ну… Это не так уж и страшно — я улыбнулась. Возможно, пришел их час? И им пора в новую жизнь?
Я обратилась к миру Скайрима. Мое тело лежало на земле и казалось изломанным, а голова покоилась на руках у Бишопа. Душа рейнджера измученная страхами, уставшая, недолюбленная, изломанная и смятая как старый лист бумаги сейчас страдала, и Бишоп выл. Почти по волчьи, подняв лицо к небу. Ох, Биш… Да не убивайся ты так… Мне тут хорошо, в общем-то, да и ты, когда будешь свободен, тоже обретешь покой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Увы, его душа еще не скоро окажется здесь… — отозвался Консьерж.
— Что ты имеешь ввиду?
— Он заключил сделку с духом. И когда придет его время, ему не дадут выбора как тебе — он переродится в мире того духа и будет служить ему долго…
