— Иногда, — признал я.
— Тогда пусть это тебя не беспокоит. У нее все будет хорошо. Обещаю.
— Может, ее надо просто разбудить, и все?
— Вот это будет жестоко.
— Жестоко снова и снова будить ее, а потом выключать, словно механическую куклу.
В ответе Греты чувствовался подтекст:
— Аты старайся, Том. Я уверена: ты уже близок к правильному решению. А думая о Сюзи, ты помогаешь себе. Я всегда знала: это поможет.
Я начал было отвечать, но Грета прижала палец к моим губам.
***
Грета оказалась права. Ответственность за Сюзи помогала мне заглушить собственную тоску. Я вспомнил слова Греты о других экипажах, оказавшихся в той же ситуации еще до нас. Ясно, что моя подруга освоила много психологических трюков — гамбитов и кратких путей, облегчающих адаптацию. Я испытывал легкую обиду из-за того, что мною столь эффективно манипулировали. Однако с удовлетворением отмечал: мое собственное самочувствие заметно улучшается. Оторванность от дома уже не доставляла мне невыносимых страданий. Более того, я даже стал считать, что нахожусь в привилегированном положении: я оказался в космосе так далеко, как это не удавалось почти никому в истории. Я все еще был жив, и меня окружали люди — то есть любовь, партнерство и участие. И не только со стороны Греты, но и всех собратьев по несчастью.
Кстати, их оказалось гораздо больше, чем я увидел в первый день. В коридорах — сперва почти пустых — становилось все более многолюдно, а когда мы обедали в куполе под Млечным Путем, то многие столики оказывались заняты. Я вглядывался в лица сотрапезников, мне было приятно узнавать знакомые черты, и я гадал, какие истории могут рассказать эти люди, где был их дом, кто у них там остался, как они приспособились к жизни здесь. У меня будет еще много времени, чтобы познакомиться со всеми. А на этой станции никогда не станет скучно, потому что в любой момент, как сказала Грета, из скважины может появиться очередной заблудившийся корабль. Трагедия для его команды, но для нас — новые лица, свежие новости из дома.
В целом, все складывалось не так уж и плохо. А потом у меня в голове щелкнуло.
Причиной стал мужчина, достававший рыбину из прудика в вестибюле отеля.
Я его уже видел. Возле другого пруда с больными карпами. В другом отеле.
Затем я вспомнил гнилые зубы Колдинга, и как они напомнили мне о другом человеке, которого я повстречал очень давно. Но фокус заключался в том, что это вовсе не был другой человек. Другое имя, другие обстоятельства, но во всем остальном Колдинг от него ничем не отличался. А когда я пригляделся к другим обедающим — как следует пригляделся, — то смог бы поклясться, что уже видел любого из них прежде. Здесь не оказалось ни единого лица, поразившего бы меня полной незнакомостью.
Оставалась Грета.
И я спросил ее, глотнув вина:
— Здесь все ненастоящее, так ведь?
Она ответила бесконечно печальным взглядом и кивнула.
— А как же Сюзи? — спросил я.
— Сюзи мертва. И Рэй тоже. Они скончались в капсулах.
— Но как? И почему они, а не я?
— Частички краски забили входные фильтры. На коротких маршрутах это почти не имело значения, но оказалось достаточно, чтобы убить их во время полета сюда.
Полагаю, какая-то часть моего сознания всегда это подозревала. И шок оказался слабее, чем жестокое разочарование.
— Но Сюзи выглядела такой реальной. Даже в том, как она сомневалась, сколько пролежала в капсуле... и в том, как она вспоминала предыдущие попытки ее разбудить.
К столику подошел стеклянный манекен. Взмахом руки Грета отослала его.
— А это я сделала ее убедительной.
— Ты ее сделала?
— Ты еще не проснулся окончательно, Том. В твой мозг закачивается информация. И вся эта станция — симуляция.
Я глотнул вина, ожидая, что вкус его вдруг станет водянистым и синтетическим, но оно и теперь имело вкус очень хорошего вина.
— Значит, я тоже мертв?
— Нет. Ты жив. И до сих пор лежишь в своей капсуле. Но я пока не привела тебя в сознание полностью.
— Ладно. Теперь поведай мне всю правду. Я смогу ее принять. Что здесь реально? Существует ли станция? Действительно ли мы настолько далеко, как ты говорила?
— Да. Как я и говорила, станция реальна. Просто она выглядит... иначе. И она действительно находится в Большом Магеллановом облаке и обращается вокруг коричневого карлика.
— А можешь показать станцию такой, какая она есть?
— Могу. Но не считаю, что ты к этому готов. Я едва удержался от невеселого смеха:
— Даже после всего, что я уже узнал?
— Ты проделал лишь половину пути, Том.
— А ты прошла его до конца.
— Прошла, Том. Но для меня он был иным. — Грета улыбнулась.
— Для меня все было иным.
Затем она снова изменила картину над нашими головами. Остальные, сидящие за столиками, словно не заметили, как изображение Млечного Пути стало приближаться и мы помчались к галактической спирали, пробиваясь сквозь скопления наружных звезд и газовые облака. Знакомый ландшафт Локального Пузыря стремительно заполнял купол.
Изображение застыло, Пузырь стал лишь одним из многих подобных структур.
Его снова заполнил спутанный красный клубок сети скважин. Но теперь эта сеть была не единственной, а лишь одним из многих клубков красной пряжи, разбросанных на десятки тысяч световых лет. Ни один из них не касался другого, но по их форме и по тому, насколько тесно они располагались, было легко представить, что когда-то они составляли единую систему. Они выглядели как очертания континентов на планете с дрейфующими тектоническими плитами.
— Когда-то эта сеть охватывала всю Галактику, — пояснила Грета.
— Потом что-то произошло. Нечто катастрофическое, чего я до сих пор не понимаю. То, что раскололо ее на совсем небольшие домены. В среднем по двести световых лет в поперечнике.
— А кто ее создал?
— Не знаю. Никто не знает. Создателей, вероятно, уже нет. Может быть, поэтому сеть и разрушилась — за ней никто не присматривал.
— Но мы ее нашли, — заметил я. — И участок вблизи от нас все еще работает.
— Да, все отдельные элементы большой сети до сих пор функционируют. Нельзя попасть из одного домена в другой, но сами скважины работают так, как было задумано. За исключением, разумеется, редких маршрутных ошибок.
— Ладно. Но если нельзя перебраться из домена в домен, то каким образом «Синий гусь» оказался настолько далеко? Мы пролетели гораздо больше двухсот световых лет.
— Ты прав. Но такие соединения между очень далекими точками могли быть созданы иначе, чем остальные. Похоже, связи с Магеллановым Облаком оказались более прочными. И когда связи между доменами разрушились, внегалактические линии уцелели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
