Когда мы, наконец, добрались до останков тиранозавра, там уже было не на что смотреть, кроме громадной груды костей, перфорированных клювами. Вороны-гаруда склевали все подчистую, даже хрящи, соединяющие кости и высосали через дыры костный мозг. Мох кругом был весь истоптан копытами сатиров и потому мне ничего не оставалось делать, как повернуть обратно. Лауре не хотелось возвращаться в Микены и потому мы так и остались на ночь в лесу, вернувшись на тот холмик, который мы себе облюбовали раньше.
В одной седельной сумке лежал шерстяной плед, а во второй нашлись бутылка вина, печенье и конфеты, а ничего большего нам и не требовалось, чтобы с комфортом устроиться в лесу на ночь. Правда, я, на всякий случай, превратил верхушку холмика у удобное и мягкое ложе, высоченные папоротники заставил сплестись над нами в прочный, надежный навес. Вдруг среди ночи пойдет дождь и помешает нашей любви.
В Микены мы с Лаурой, вернулись к четырем часам пополудни, так как печенье и конфеты, были слишком слабым заменителем обеда и довольно безрадостной перспективой на ужин, иначе мы непременно задержались бы в лесу еще на одну чудесную ночь. Кентавры покинули лесной городок еще до полудня, расплатившись с сатирами тем, о чем козлоногие хлопцы более всего мечтали, - золотым песком, который конелюди мыли в реках Парадиз Ланда, протекающих через его степные просторы.
Не такими уж и неверными и легкомысленными оказались подруги сатиров, многие из которых, хотя и изменяли своим бой-френдам направо и налево, но убегать с кентаврами, однако же, не стали. Зато в Микенах прибавилось сразу полторы дюжины новых жительниц. Некоторые красотки, которые прожили всю свою жизнь в степях, решили теперь навсегда остаться в этом лесном островке цивилизации.
Сатиры были этим ужасно горды и теперь воспевали до небес мой великий дар врачевания. Особенно усердствовал юный священник церкви Христа Спасителя, Милон, который уже успел восславить Господа Бога, направившего меня в Микены. На счет дара врачевания, сатиры нисколько не врали, все произошло так, как они говорили. Маг из Зазеркалья не только излечил их от всех хворей и недугов, но и вернул в Микены молодость и любовь. Теперь сатиры уже не стеснялись того, что им было присуще еще в Зазеркалье, и что позволяло им соблазнять древних гречанок, - своей чувственности и немалой изобретательности в делах любви.
Именно поэтому подруги сатиров не сбежали с пылкими и страстными кентаврами, как утверждали, с некоторым злорадством, эти мохноногие Казановы. По-моему, теперь эти парни вполне справедливо гордились собой. Во всяком случае, не смотря на разгар дня, из весьма многих хижин доносились страстные, иступленные крики небожительниц. Именно в этой связи мы с Лаурой почти не встречали по пути сатиров. В основном нам попадались навстречу одни женщины, но зато все они, прямо-таки наперебой, пытались соблазнить меня и мне стоило больших трудов не поддаться их чарам.
Однако, самая главная перемена в Микенах заключалась в том что, совсем уж вопреки моим предположениям, практически все микенки поголовно, надели на себя туники, пепласы, сари и даже платья, срочно пошитые кем-то по фасону платья Лауры. Хотя как раз этому, я находил вполне понятное объяснение, так как вместе с любовной страстью высокого накала, утроенным желанием, неизбывным влечением друг к другу, как-то само собой к женщинам пришло и искусство флирта. Даже дриады моментально смекнули, что прикрыв свою очаровательную наготу длинным, полупрозрачным пепласом, они сделают свою красоту воистину неотразимой.
Лаура, которая сидела на моих руках обнаженной, была этим несколько пристыжена, хотя я находил ее наряд, состоящий из одних только темно-фиолетовых, лаковых туфелек, очень сексуальным и возбуждающим. Впрочем, я никогда особенно и не скрывал того, что лично на меня особенно возбуждающе действует только полная нагота женщины и совершенство её тела, а не всяческие там драпировочные ухищрения. Именно поэтому я никогда и не понимал нудистов.
Сатиры, со свойственной им скрупулезностью быстро все подсчитали и остались очень довольны, так как в активе у них было: девятнадцать юных красоток, включая такую редкость, как очаровательная магесса, плененная чарами юного Пана. Еще один, совершенно уж невероятный трофей Микен, маг-красавец, хотя и ускакал из города, на взятом в аренду магическом скакуне, ведя второго в поводу, но только затем, чтобы вскоре вернуться вместе со всем своим скарбом.
Дом для себя Антиной уже купил и в нем теперь прибирались сразу пять его новых подруг, которых он отбил частично у сатиров, а частично у кентавров. Вообще-то, это была далеко не единственная прибыль, полученная сатирами в итоге моей деятельности. Сатиры получили от кентавров по три унции золота за каждого омоложенного члена их табуна. Ну, как раз в этом не было ничего удивительного, как и в том, что сатиры были предельно честны с кентаврами и отвесили им пятьдесят семь унций золота сдачи за тех красавиц, которых те лишились в Микенах.
Такая меркантильность никого не покоробила, как не покоробило тех же воронов-гаруда требование сатиров отработать как свое омоложение, в котором те не очень-то нуждались, так и то, что они три дня столовались возле Микен. Задание для воронов-гаруда было весьма простым, - оповестить всех жителей Большого Пелопоннеса, так, кстати, называлась эта область Парадиз Ланда, о том, что в Микенах, великим магом-врачевателем Михалычем, выстроена магическая купальня "Храм любви" и что жители Микен приглашают всех страждущих прийти к ней за исцелением. Исцеление по таксе. Таксу можно узнать за дополнительную плату в виде хорошего обеда, которым накормят посланца.
В актив пошло и то, что Великий Пан вновь вернулся в Микены и пообещал заняться своим классическим промыслом, изготовлением волшебных свирелей. Но все-таки главным в списке приобретений микенцев, стоял "Храм любви". Поэтому Милон и Фемистокл, узнав о том, что я, наконец, вернулся из леса, немедленно прибыли к моей хижине, чтобы узнать, что я теперь потребую с жителей Микен в качестве платы за строительство магической молодильной купальни.
Такая постановка вопроса меня несколько озадачила, так как я вовсе не считал этот проект коммерческим, но оба сатира, которые сидели на самых настоящих, деревянных венских стульях с бокалами коньяка, смотрели на меня без малейшей тени улыбки на лице и терпеливо ждали ответа. Задумчиво почесав щетину на подбородке, я поинтересовался у меркантильных микенцев:
— Ребята, надеюсь вы понимаете, что я могу взять с вас чисто символическую плату? Если брать с вас по вашим же расценкам, Микены не расплатятся со мной никогда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
