– Он никогда не делал ничего такого, чего бы я не хотела, с чем не была бы согласна или о чем не попросила первой. Я – взрослая женщина, а не ребенок, мистер Ноултон. Мой муж не использовал меня, и он женился на мне не ради денег или имущественного ценза, необходимого для того, чтобы баллотироваться в палату общин. Такое предположение омерзительно и абсурдно и говорит больше о самом мистере Кродди.
– Я в высшей степени возмущен, – побагровев, не выдержал Роберт и заговорил срывающимся голосом. – Этот… этот… образец добродетели, о котором так красноречиво говорит миссис Пендарвис, грубый насильник, который ударил меня на улице безо всякого повода!
– Это правда? – спросил шокированный Ноултон. Коннор хотел было ответить, но Софи его опередила:
– Правда то, что Коннор ударил его. Однако то, что Коннор не был спровоцирован, – чистая ложь. Я тогда только что сказала мужу… кое-что относительно Роберта. – Она остановилась, не зная, как объяснить причину, по которой произошел тот случай.
Кродди поспешил перехватить инициативу:
– Она, должно быть, сказала ему, что я отверг ее, когда она просила меня жениться на ней, – объявил он, с трудом скрывая торжество.
Софи не сомневалась, что Роберт умирает от нетерпения выложить эту отвратительную подробность, и вот сама же оплошала, предоставив ему отличную возможность сделать это. Инстинкт заставил ее в три быстрых шага пересечь комнату и схватить Коннора за руку.
– Не надо, – прошептала она. Но Коннор был так разгневан, что не слышал ее. Она дернула его за руку, чтобы он обратил на нее внимание. – Коннор, я прошу тебя, не надо.
– Что вы сказали? – рявкнул у нее за спиной дядя Юстас.
– Это правда, – со злорадством ответил Роберт. – Этот образец чести сделал ребенка мисс Софи Дин прежде, чем его самозванство было раскрыто, и ему пришлось убраться из Уикерли. Вот какой человек займет ваше место в парламенте, мистер Ноултон, если вы поддержите его!
– Будьте вы прокляты, сэр! – вскричал Юстас. – Я требую сатисфакции!
– Нет, сперва я с ним рассчитаюсь! – прорычал Коннор. Он пытался избавиться от Софи, которая вцепилась в него что есть силы, загораживая собой от Роберта.
– Мистер Кродди, думаю, самое лучшее для вас – это немедленно покинуть мой дом, – произнес, поднявшись, Клайв Ноултон. Его совет прозвучал спокойно, но столько властности было в его голосе, что все замолчали. – Эти джентльмены, как видно, намерены дать волю кулакам, и, должен вам сказать со всей откровенностью, я пальцем не пошевелю, чтобы помешать им.
Роберт побледнел, поняв, что совершил непростительную ошибку. Он низко, раболепно поклонился Ноултону.
– Прошу прощения, сэр. Пожалуйста, поймите, мне это самому чрезвычайно неприятно, я не собирался компрометировать миссис Пендарвис, пока…
– Пока не увидели возможность избавиться от политического противника, – с негодованием бросил Вэнстоун.
Кродди метнул недоуменный и одновременно злой взгляд на своего бывшего союзника. Но раньше, чем их глаза встретились, он осознал всю катастрофичность своей ошибки. Повернувшись к Ноултону, он протянул к нему руки и обратился с мольбой в голосе:
– Не торопитесь выносить суждение, это все, о чем прошу. Вспомните, что вы узнали о мистере Пендарвисе, эти вещи никто из присутствующих не оспаривает. Вспомните, что он лгал Софи и всей Уикерли. Он соблазнил ее…
– Ложь! – трепеща от гнева, выкрикнула Софи.
– …предал и бросил ее, и женился на ней только потому, что увидел выгоду для себя. Я лично могу подтвердить тот факт, что он имеет склонность к насилию; кроме того, свидетель поклялся, что он вор. И все это не имеет отношения к политике.
– Прощайте, мистер Кродди.
– Сэр, он социалист уэслианского толка… радикал… анархист… – Роберт внезапно смолк, словно поняв наконец тщетность попыток опорочить соперника.
Прошло несколько тягостных мгновений. Роберт повернулся, чтобы уйти, и в это время Ноултон холодно сказал:
– Я совершенно уверен, что ничто из сказанного здесь не выйдет за пределы этой комнаты. Никто из присутствующих не проговорится ни словом. Никому. Я прав в своем предположении, мистер Кродди? Ибо, если ошибаюсь, узнать виновника не составит труда. И хотя я только бывший член парламента и не обладаю теперь большой властью, я все же имею некоторое влияние в определенных кругах. Особенно в местных деловых. Я не колеблясь использую его против того, кто распустит язык, причинив тем самым хотя бы незначительный вред этой даме. Вы поняли меня, сэр?
Лицо Кродди было красным, как кусок говядины. «Я прекрасно вас понял», – процедил он сквозь зубы, поклонился, дернув головой, как заводной солдатик, и неслышно вышел из кабинета.
Софи облегченно вздохнула, довольная тем, что Роберт ушел, а Коннор не ударил его. Больше всего ей сейчас хотелось обнять мужа и долго-долго не отпускать. Вместо этого она решила отойти от него подальше, приказав себе быть до конца сильной и держаться с подобающим достоинством, пока – уже скоро – они не окажутся наконец одни. Но Кон удивил ее тем, что прижался щекой к ее щеке, и эта его мимолетная ласка была так трогательна, что глаза ее наполнились слезами. Софи услышала за спиной смущенное покашливание дяди, но прежде, чем Коннор отпустил ее, шепнула ему на ухо: «Люблю тебя». Она не видела выражения его глаз за опущенными ресницами, но нежная улыбка на его губах сказала ей, что все теперь будет хорошо.
Мистер Ноултон вновь занял свое место и принялся невозмутимо раскуривать сигару. Софи попыталась понять его настроение по выражению лица, но Ноултон был превосходный дипломат: никогда не показывал того, чего не хотел показать. Был ли он рассержен? Чувствовал ли отвращение? Он только что выставил Роберта из своего дома, но это вовсе не означало, что он непременно считает оставшуюся компанию более приятной.
– Вы молчали все это время, – многозначительно сказал он, глядя на Коннора из-под седых бровей. – Могу спросить, что вы сами думаете обо всем этом?
Софи решила было, что сейчас Контор попросит ее уйти, чтобы говорить со своим потенциальным патроном свободно, поскольку кто-то мог счесть человека, на людях проявившего нежность к жене, неблагородным, или не соблюдающим приличия, или слабым. Но Коннор, продолжая обнимать Софи за талию, ответил:
– Я думаю, что многие годы, проведенные в парламенте, сделали вас столь терпеливым, мистер Ноултон. Будь я на вашем месте, я давно бы всех нас вышвырнул.
Ноултон загадочно хмыкнул и выпустил кольцо дыма.
– Что-нибудь еще?
– Кое-что из сказанного Кродди обо мне – правда. – Софи замотала головой, не соглашаясь с ним. – И есть кое-что еще, что он не сказал только потому, что не знает об этом, но чем я не особенно горжусь. Возможно, я не совсем тот кандидат в члены парламента, какого вы, предполагаю, ищете. Я не смею просить вас поддержать меня и, откровенно, гсворя, не знаю, зачем вам это делать.
