Ее обожаемая дочка и ребенок, которого Роби носит под сердцем, умрут вместе с ней, и племя эльфов прекратит свое существование, так же как род Ардуина, Владыки света. Они умрут этой ночью, но умрут не трусами. У них нет выбора, жить или умереть, но они могут выбрать, умереть ли им людьми или жалкими мошками, которых кто-то просто прихлопнул рукой жарким летним вечером. Каждая пущенная стрела, каждый убитый, раненый или задержанный сражением орк — это еще один день для Мира Людей, чтобы собраться и контратаковать. И они не просто дадут остальным дополнительное время, они подарят им мужество и веру. Вокруг костров во время привалов, в сражении и просто безлунными ночами, когда вера теряется и быстрая смерть без мучений становится единственным желанием, люди будут рассказывать о Далигаре, который погиб, сражаясь, сопротивляясь врагу, отстаивая улицу за улицей, дом за домом, воина за воином, и тогда мужество вернется к людям и вновь возродится надежда.
Роби отвела взгляд от орков и направилась вниз по лестнице в Малый тронный зал. Под сердцем шевельнулось дитя, и она на мгновение замерла. Со дня гибели Йорша и до этого момента ребенок ни разу не шевелился. Глаза ее наполнились слезами.
Может, еще не все было потеряно. Может, судьбе было угодно, чтобы этот ребенок все-таки родился.
Джастрин мужественно старался придать смелости, которой не обладал и сам, группе мальчишек и девчонок, сгрудившихся вокруг него: он рассказывал им историю Ардуина и его солдат, которые победили орков, хотя тех было десять на одного, даже нет, двадцать на одного, тридцать, сто пятьдесят… И разгромил их Ардуин в одном-единственном сражении, подобно тому как порыв ветра сдувает сухую шелуху.
Роби перебила Джастрина и спокойным, уверенным голосом приказала детям немедленно подняться и созвать к городскому арсеналу всех, кто только мог стоять на ногах и держать в руках оружие. Королева Далигара, наследница Ардуина, она приказывала раздать все оружие, какое только имелось в городе. Собрать всех. Даже женщин. Даже детей. Худшим, что могло с ними случиться, была участь попасть в лапы к оркам после взятия города. И раз уж они все равно должны были погибнуть, то лучше погибнуть, сражаясь, с оружием в руках. Она приказала также бежать к колодцу и наполнять все имеющиеся бурдюки, кастрюли, кувшины и бочки чистой водой и раздать каждому по фляжке, чтобы хотя бы в первые дни осады жажда не представляла для них серьезной опасности.
— В первые дни, — еще раз спокойно повторила она, подтверждая: Далигар не погибнет завтра на рассвете.
Подростки мгновенно разбежались по всему городу. Пока Роби шла к своим покоям, чтобы попрощаться с Эрброу, и размышляла, что делать дальше, она слышала, как ее приказы передавались из уст в уста, видела, как зажигались факелы, как в городе возрождалось мужество.
Она повторила приказы и четверым воинам, которые, обняв свои копья и положив головы на скрещенные руки, все еще стояли на страже у Малого тронного зала — очевидно, по привычке, учитывая, что охранять там было некого. Воины подняли головы и уставились на нее. Проходя через огромные, обитые железом деревянные двери, Роби краем глаза видела, как они пожимали плечами и медленно направлялись к выходу. По крайней мере, появился кто-то, кто снова давал им приказы. У кого-то был план в голове, кто-то знал, что делать, и брал на себя ответственность что-то решать.
— У нас снова есть командир…
— Но это баба…
— Подумаешь, все же лучше, чем ничего…
— В придачу беременная…
— Лучше, чем ничего…
— Причем беременная от Эльфа. Это она, беженка. Жена Эльфа. А мы взяли ее в командиры…
— Когда на пороге орки, то можно и закрыть один глаз. И потом, если она беременна от Эльфа, в этом даже есть своя польза.
— Польза? Какая это польза? Разве все эльфы не подонки?
— Подонки-то они подонки, это точно, зато могут делать уйму всякой всячины. Может, и она что-то умеет.
— Да какие там подонки! Вы что, не помните ту надпись на стене, которую Судья приказал соскоблить?
— Говорят, это было предсказание. Предсказание самого сира Ардуина, собственной персоной!
— Там говорилось о жене Эльфа. Моя невестка — кузина одного из писцов. Она рассказывала, что наследница Ардуина должна была выйти замуж за последнего эльфа.
— А сам Эльф-то куда подевался?
— Его Судья прикончил — паренек рассказывал.
— Тот, полукалека?
— Ага, тот. Он еще говорил, что этот эльф и был последним: это было у него в самом имени. Знаешь, у них, у эльфов, потому-то и имена такие длинные — они по ним заранее узнают, что им надо делать в жизни.
— Если сир Ардуин, Победитель, взялся писать что-то на стенах, то уж точно не для того, чтобы убить время или дать работу каменотесам.
— Все беременные женщины сами по себе немного волшебницы. Эльфы тоже обладали волшебством. А женщины, беременные от эльфов, — ведьмы, и уж им-то точно волшебства не занимать. Может, ведьма сделает так, что у орков улучшится характер. Или что мы станем сильнее и победим их.
Розальба все еще прислушивалась. Слова «эльф» и «ведьма» ясно слышались в разговоре, но в них не было ни ненависти, ни злости, лишь слабый лучик надежды, может, даже немного веры. Постепенно само по себе слово «ведьма» исчезло, замененное на «королева-ведьма». Голоса понизились до шепота. Надежда возродилась.
В Малом тронном зале никого не было. Роби взяла в руки меч Йорша и медленно, с усилием, вытащила клинок из ножен. Вне всякого сомнения, он предназначался воину более высокого роста, чем она, и уж во всяком случае не беременному: вытаскивая меч обеими руками, она выглядела нелепо и неуклюже.
Наконец она справилась и крепко сжала в ладонях холодный эфес.
Клинок сверкал, отражая пламя факелов. В нем, словно в зеркале, отражалось и лицо Роби, ее горящие черные глаза. Меч был довольно легким, и она без труда могла орудовать им: широкий дол, проходивший по середине клинка, делал его еще легче. Долгие часы, проведенные в морской воде, придали плечам Роби мощь, как у настоящего воина. Даже сейчас, когда ребенок, которого она носила под сердцем, отнимал у нее почти все силы, она была в состоянии держать в руках меч и сражаться.
Вдруг все мысли куда-то исчезли.
Она увидела Короля.
Видение предстало перед ней так ярко, что она вздрогнула. Роби пошатнулась, но удержала меч в руках.
Король занял весь ее разум. Он пристально смотрел на нее с поверхности клинка. Король проник в ее душу. На голове у него была корона с переплетенным плющом, в руках он держал тот же меч, что и Роби, спокойно и уверенно восседая на каменном троне. Плечи его покрывал темный бархатный плащ, расшитый золотом и жемчугом, в тяжелых складках которого свет и тень чередовались друг с другом, словно мерцание лунных лучей в морских волнах.
Это был не скелет, а живой человек, сильный и уверенный в себе, твердым взглядом смотревший на нее из ее же видения. Роби так же прямо взглянула ему в глаза. Она плохо видела в полутьме, окружавшей Короля, но ей показалось, что уши его имели слегка заостренную форму. Полуэльф? Это слово поразило ее пренебрежением, которое в него обычно вкладывали. Роби мысленно попыталась найти другое подходящее название, но не смогла. К черту: пусть будет полуэльф. Это было точное слово, отражавшее сущность таких, как он. Нужно было лишь произносить его с гордостью, а не со стыдом. Полуэльф. Роби смаковала это слово, как каплю меда. Разум эльфа и мужество человека. Полуэльф. Быть непобедимым, как полуэльф, сильным, как полуэльф. Звучало неплохо. Стоило лишь привыкнуть. Ребенок у нее в животе брыкнулся. Король, сидевший на троне с ее мечом в руке, с ее короной на голове, был полуэльфом. Он долго смотрел на нее, и Роби чувствовала, как к ней приливает сила.
Кто он? Ардуин? Кто же, если не он — Владыка света, великий воин, разбивший армию орков и освободивший Далигар вопреки всем предположениям, вопреки любой логике, вопреки здравому смыслу, тому самому здравому смыслу, который советовал каждому опустить руки и заняться другими делами. Значит, Ардуин тоже был полуэльфом.
— Ардуин? — едва слышно прошептала Роби.
Тот кивнул, и сразу же его образ растаял, но не исчез бесследно — он остался где-то в глубине ее сознания как некое смутное воспоминание.
Он не испугался бы орков. Он знал бы, что делать. Он ясно дал ей это понять. Две фразы, больше подходившие предводителю уличных хулиганов, должны были иметь какой-то смысл и сейчас.
Он был Владыкой света. Свет. Свет огня. Огонь дает свет.
Огонь. Их спасением был огонь.
Роби перестала бояться орков. Теперь она знала, что делать.
Она подобрала с трона Судьи бархатный плащ, расшитый золотом и жемчугом, и набросила его себе на плечи. Защелкнула на шее тяжелую золотую застежку. Плащ оказался теплым и легким, словно лебединый пух. Он не помешал бы ей ни скакать верхом, ни сражаться. Когда-то он принадлежал Королю, а ей как раз было нужно что-то, что прикрыло бы ее обноски и придало бы королевского достоинства ее особе.
