она так ничего и не слышала.
— Черт-те кто разберет эту обстановку! — Слава встретил ее первым. — Но ведь сейчас же не сорок первый! А толку никакого. Ох уж эти фрицы!
8
Слава, видимо, что-то знал о ней, об этой обстановке. Варя вовсе не знала. О ней, видно, знало высокое начальство. И Слава знал. А Варя не знала…
А обстановка на фронте и верно была не такая уж простая.
На первый взгляд в этой обстановке ничего не было значительного. Сводки Совинформбюро ежедневно сообщали: «…наши войска продолжали вести активные боевые действия…», «…наши войска, преодолевая узлы сопротивления противника, продвинулись вперед и на нескольких участках фронта заняли несколько населенных пунктов…», «…наши войска вели упорные бои с противником, охватывая и уничтожая созданные немецко-фашистскими войсками узлы сопротивления. На некоторых участках фронта наши части продвинулись вперед…» Ни названий взятых городов — таких, наверно, не было. Ни упоминания направлений, где идут бои.
После декабрьского контрнаступления Западного, Калининского и Брянского фронтов, когда немцы были отброшены от Москвы на сто — двести пятьдесят километров, когда были освобождены Калинин и Калуга, спасена от окружения Тула и пройдены одиннадцать тысяч отбитых у врага населенных пунктов, хотелось, конечно же хотелось, чтоб так все шло и дальше. Дух победы заразителен, и казалось глупым, почему это немцы до сих пор сопротивляются и даже лезут в контратаки и прочно цепляются за каждый клочок не своей, чужой земли.
…Еще 28 декабря 1-й гвардейский кавалерийский корпус после своего беспримерного рейда через Оку, взятия Лихвина и Белева должен был освободить Юхнов. Не получилось…
Еще в начале января войска 50-й армии вели активное наступление на своем левом фланге, которое было направлено на Юхнов, но немцы перебросили сюда целую танковую дивизию, и наступление захлебнулось на восточных окраинах города. Юхнов остался у немцев.
Еще в первых числах февраля 43-й, 49-й и 50-й нашим армиям был дан приказ окончательно разгромить войска противника в районе Юхнова. Но наступление не состоялось.
Немцы же, наоборот, провели несколько активных контрударов по 1-му гвардейскому кавалерийскому корпусу и 33-й армии, сражавшимся в районе Вязьмы, и перерезали их коммуникации южнее и севернее Юхнова.
Еще в конце февраля 50-я армия с фронта и 4-й воздушно-десантный корпус с тыла пытались прорвать немецкую оборону у Юхнова и соединиться с отрезанными нашими частями, действовавшими южнее и восточнее Вязьмы. Немцы только что получили значительные подкрепления — танки, самолеты, противотанковые средства, артиллерию, людей. Прибыли саперные части. За несколько ночей они перекопали берега Угры и других малых речек и оврагов. Появилась сеть дзотов. В заснеженную землю вросли блиндажи. Поля возле шоссе Москва — Брест, или, как его все называли, Варшавского шоссе, ощетинились проволочными заграждениями. Леса и дороги вобрали в себя тысячи мин. Эсэсовцы, занимавшиеся прежде своей службой по розыску партизан, были собраны из всех прифронтовых деревень и даже из глубокого тыла вместе: из них сформировали полки. Они заняли оборону. Они держались за город Юхнов…
9
Небо серело. Медленно, сначала еле заметно. Белесые полосы растягивались, превращаясь в безликую дымку. И сразу исчезло солнце и перестал блестеть снег. Смолкли птицы, и потускнели стволы берез. А ели и сосны почернели, как в сумерки. Ветерок, поначалу тихий, еле заметный, принес холод и запахи гари. Потом закачались деревья — ветер дул уже порывами, резкими, со свистом и завыванием, будто глубокой осенью. Ходили под порывами в разные стороны лапы елей. Гнулись ажурные вершинки берез, покачивались их стволы, гнулись рыжеватые осины, взлетали в воздух одинокие сухие листья. Незыблемо стояли дубы и клены на краю оврага, но и они изредка вздрагивали, лениво шевеля кончиками ветвей.
— Ты как?
Слава спрашивал ее уже в десятый — не меньше! — раз об одном и том же.
— Ничего, — она чуть кивала головой.
А он в эти минуты стирал пот со лба, и подправлял выбившиеся из-под шапки мокрые светлые волосы, и вновь прижимался к автомату, бросая на ходу:
— Говорил же тебе! Вот уж дурочка, так действительно дурочка!
Она не обижалась. А что касается «дурочки», то… Мало ли что мы делаем не так, а оказывается, что как раз так и надо было поступить. А бывает наоборот: все заранее продумано, взвешено, иди — делай! — а оказывается, зря. Глупо придумала. Глупо поступила. Еще глупее получилось.
Утром сегодня она получила назначение. Хмурый, с красными от недосыпания глазами комиссар полка тоже предложил ей остаться в штабе.
— Нам нужны санинструкторы, — сказал он. — И связисты нужны, хотя связь у нас полковая. В общем, люди нужны. В дело! Понимаете, люди! А не девочки!
— Я не девочка, — сказала она.
Он, кажется, усмехнулся:
— Вижу…
Она опять спросила:
— А в батальон никак нельзя? Я бы хотела в батальон…
Словно это было в Москве, и она выбирала себе работу, и старалась взвесить, где лучше — курьером в Наркомате, экспедитором в издательстве или секретаршей в райисполкоме? Наверно, глупо! Может быть, это то, что ехидно называют «женской логикой»? Может быть…
Комиссар посмотрел на нее устало, потом на младшего лейтенанта:
— Если романтика нужна, то тогда в третьем батальоне. У вас ведь хватит, младший лейтенант, романтики?
— Так точно, товарищ старший политрук! — отрапортовал тогда Слава.
…До третьего батальона они так пока и не добрались.
Засели у этого оврага в окопе — немцы рвались со стороны Варшавского шоссе. А наших было всего девять человек. Пулемет, правда, ручной, четыре автомата, винтовка, карабин и два пистолета. Судьба свела в этот окоп разных людей — двух красноармейцев из разбитого на шоссе обоза, интенданта, возвращавшегося из штаба батальона, трех саперов, связиста и их со Славой. Интендант, как старший по званию, взял командование на себя, правда, не без помощи Славы:
— Может, лучше вы, младший лейтенант? А то, знаете, я ведь только один раз был в бою, когда Ельню брали.
Слава, конечно, не согласился. И верно: старший должен быть старшим. Интендант покорно поддакнул, вежливо извиняясь:
— Тогда уж вы, товарищи, мне помогите, если что не так! Хорошо?
И вот они сдерживали сейчас немцев. Уже четыре атаки отбито, а немцы так и не миновали овраг. И у них — потери, а наши — все девять — целы пока.
— Ты как? Ну как? — опять спрашивал Слава.
В середине дня пошел снег. К этому времени как раз захлебнулась очередная немецкая атака. Еще пять трупов скатилось под откос оврага. Сколько их там осталось — немцев (Слава определил, что немцы атакуют силой до роты), неизвестно. Снег неестественно падал на деревья и землю,
