был очень счастлив, взял женщину за руку, попросил ее поскорее сесть и попросил согреться. Женщина не сказала ни слова. Ученый тайком прикоснулся к ногам женщины и сказал: “Однажды я видел твою сказочную внешность на горе, и я никогда не забуду твои прекрасные ноги!” Женщина по-прежнему не произнесла ни слова. Ученый снова сказал: “Желания прошлого исполняются только сейчас. Как можем встретиться лицом к лицу, но не взглянуть хорошенько!" Как он сказал, он лично зажег лампу и светил. Это оказалася Цзян-чэн. Его лицо было бледным от испуга, а свеча упала на землю. Стоя на коленях прямо на земле, испуганный так, как будто нож добрался до его шеи. Цзян-чэн покрутила ему уши и вернула ученого обратно, проколола бедра ученого иглоукалыванием, затем позволила ученому поспать на земле и отругала, когда она проснулась. Ученый боится Цзян-чэн из-за этого, точно так же, как боятся тигров, леопардов, шакалов и волков. Цзян-чэн иногда проявляла привязанность к ученым, но когда он ложился в постель, ученый боялся и не могли быть мужчинами. В это время Цзян-чэн была всего лишь две пощечины, прогонявшая ученого прочь, и ненавидела его еще больше, не относясь к нему как к человеческому существу. Ученый каждый день живёт в теплой и благоухающей комнате, но, как и в тюрьме, его каждый день угнетают мелкие чиновники, отвечающие за тюрьму.
У Цзян-чэн есть две старшие сестры, обе замужем за учеными. У старшей сестры добрый характер, но она плохо разбирается в словах и часто не соглашается с Цзян Чэн. Вторая сестра замужем за человеком по фамилии Ге, она хитра и умна и умеет красноречиво говорить. И ей нравится изгибать талию и опускать промежность, кокетливо демонстрируя это. Её внешность не так красива, как у Цзян-чэн, но она свирепа и ревнива, сравнимая с Цзян-чэн. Сестрам больше нечего было сказать, когда они встретились. Каждая из них хвасталась тем, какими они были высокомерными и гордыми перед мужчинами, так что у них были самые лучшие отношения. Если ученый Гао навестит родственников и друзей, Цзян-чэн рассердится. Только когда он пошел ко второй сестре, Цзян-чэн было все равно, знала она это или нет. Однажды выпивал в доме Гe и напился. Гe посмеялся над Гао и сказал: "Почему ты так ее боишься? " Гао сказал с улыбкой: " не может рассказать о многих вещах в мире. Я боюсь ее, потому что она красива. Однако есть такой, красота его жены не может угнаться за моей женой, но он напуган больше, чем я, разве он не слабее меня!" Гe было так стыдно, что он потерял дар речи. Служанки услышали это и вышли, чтобы рассказать второй сестре. Вторая сестра разозлилась и вышла с палкой. Ученый Гао увидел, что она в ярости, и у него не было времени надеть обувь, поэтому он встал и побежал. Палка второй сестры упала и ударила Гао по талии. Каждый раз, когда попадал по палке, Гао пытался поднять свою задницу и сбежать. Примерно через три удара Гао, наконец, не смог пошевелиться. Палка случайно поранила ему голову, и из нее медленно сочилась кровь. После того, как вторая сестра ушла, ученый Гао, пошатываясь, побрел домой.
Удивленно спросила его жена Цзян-чэн. Сначала, из-за того, что он обидел вторую сестру, он не осмелился сказать это. Цзян-чэн задавала вопросы снова и снова, прежде чем честно все сказал. Цзян-чэн перевязала рану Гао тряпкой и сердито сказала: "Чужие мужчины, почему она дралась!" Как она сказала, она переоделась в платье с короткими рукавами, взял в руки палку и пошла со служанкой. Когда она прибыла в дом Ге, вторая сестра вышла поприветствовать ее с улыбкой. Цзян-чэн не сказала ни слова, она вытащила свою палку и ударила её, и вторая сестра была сбита с ног. С шипением она порвала на ней штаны и жестоко избила ее. Зубы были выбиты, губы разбиты, а дерьмо и моча вытекли наружу. Цзян-чэн развернулася и ушла. Второй сестре было стыдно и досадно, и она попросила своего мужа найти Гао, чтобы образумить его. Гао вышел и изо всех сил старался утешить Ге. Ге тихо сказал Гао: “На этот раз я должен прийти. У этой тигрицы порочное сердце, и кто-то должен был научить ее давным-давно. К счастью, кто-то выпустило негодование за меня, и что случилось с нами двоими!" Цзян-чэн услышала об этом, выбежала, указала на человека по фамилии Ге и отругала: “Неудачник! Свою жену избили другие, но вместо этого он сблизилсь с другими. Разве такого человека не следует убить?” Как она сказала, она попросила кого-нибудь принести палку. Человек по фамилии Ге был очень смущен, развернулся и убежал. Отныне ученому Гао некуда идти.
Одноклассник Ван Цзы-я пришел к нему в гости, и ему удалось задержаться, чтобы выпить. За столом с вином они пошутили о своей жене, что было очень неприятно. Забежала Цзян-чэн проведать гостей и тайком подслушала их разговор. Тайком она положил кротон в суп по имени Ван и позволил Ван выпить его. Через некоторое время Ван рвал и рвал от боли, и чуть не умер. Цзян-чэн послала горничную спросить мужчину по фамилии Ван: “Как ты смеешь быть таким невежливым?" Только тогда Ван осознал, как он заразился этой болезнью. Со стоном умоляя Цзян-чэн о помощи, Цзян-чэн уже приготовила суп из фасоли маш. После того, как выпьет его, болезнь пройдет. С тех пор друзья предупреждали друг друга, чтобы они больше не ходили в дом Гао пить.
Семья Ван открыла магазин по продаже вина, и в магазине было много красных слив. Ван Цзы-я устроил банкет, чтобы развлечь одноклассников и друзей. Ученый Гао притворился, что собирается в клуб, и отправился, попросив совета Цзян-чэн. Солнце село, и с удовольствием выпил. Ван Цзы-я сказал: "Так случилось, что здесь есть знаменитая проститутка из Наньчан. Когда приедет к нам, мы можем пригласить ее выпить вместе. ” Все согласны. Только Гао встал со своего места и хотел уйти. Все схватили его и сказали: "Даже если у твоей жены длинные уши, она не услышит и не увидит, что здесь происходит. " Поэтому все единодушно выразили конфиденциальность, и Гао снова сел. Через некоторое время пришла проститутка, лет семнадцати-восемнадцати. Золотые и нефритовые украшения, которые она носила, позвякивали, и огромная булочка прошла у всех на глазах. На вопрос, как ее зовут, она ответила, что ее фамилия Се, а прозвище Фан-лань. Речь и движения очень изящны, и все здесь кажутся
