Здесь же воплотился в реальность и новый тип урбанизации. В Англии и Франции средневековые города утрачивали самостоятельный статус, а королевские столицы, напротив, стремительно поднимались на дрожжах денег и власти. В Нидерландах главные города сохранили роль торговых и производственных центров и в то же время обустраивались как достойные места для жизни. В георгианском Лондоне или Париже времен Людовика XIV имелись прекрасные площади и здания, однако они планировались лишь как места обитания состоятельной верхушки, а не как функциональные элементы городской среды. Голландцам же, благодаря их необычайному чувству гармонии, удалось удержать лучшее из пестрого и прихотливого наследия средневековых городов, одновременно подчинив градостроительство требованиям современного коммерческого мира. Амстердам, к примеру, был спланирован как ряд концентрических колец–каналов с тем расчетом, чтобы каждый дом или мастерская имели выход на канал и мощеную набережную. В каналах регулярно спускали воду, чтобы очистить дно от отбросов и нечистот, товары доставляли по каналам из сельской местности прямо в центр города, а сеть других каналов связывала Амстердам с Лейденом и Харлемом. Хотя некоторые улицы были престижнее других, дворцы в Амстердаме отсутствовали. Миллионеры–купцы жили в лучших, но совершенно того же типа домах, что и люди, на них работавшие. Улицы в голландских городах вымостили иногда на несколько столетий ранее, чем в остальных городах Европы, к совместной пользе купцов, работников и остальных граждан. Преимущества голландского образа жизни не ускользали от внимания посторонних. В страну без конца прибывали английские и французские изгнанники, которые в разное время искали здесь убежища от преследований, тюрьмы или возможной казни — включая таких людей, как Декарт и Локк. Именно в этой атмосфере творили голландские живописцы, старавшиеся передать в своих полотнах непростое взаимодействие коммерциализации и религиозного благочестия, индивидуализма и общинного духа (см. главу 9).
Различным западным государствам, складывавшимся в это время, так или иначе приходилось соответствовать требованиям образованного дворянства — сословия, прекрасно освоившего стиль теоретического рассуждения, осознающего, что такое права и обязанности, баланс интересов личности и государства, конфликт интересов стабильности и свободы. Те из них, что сумели удовлетворить эти требования в наиболее полной мере, как, например, Британия и Голландия, обеспечили себе долгосрочную политическую стабильность. Те же государства, которые, как Франция, не отнеслись к ним с должным вниманием, продолжали создавать себе все более сложные — ив конечном счете неразрешимые — проблемы.
Новые рационалистские настроения коснулись и отношений между европейскими государствами. Понятие справедливой войны восходило как минимум ко временам Августина (а возможно, и к римским фециалам), однако оно было тесно переплетено с заповедями религиозной морали. «Когда справедливо идти войной на своих братьев–христиан?» — первыми, сумевшими найти обоснованный ответ на этот вопрос, снова были голландцы. Поскольку война входила в противоречие с религиозными убеждениями большинства голландских бюргеров, Гуго Гроций почувствовал необходимость обосновать право Голландской Ост–Индской компании (коммерческой длани голландского государства) вступать в вооруженные столкновения и показать, почему вообще в некоторых обстоятельствах война является законным действием. Его полный ответ, обобщенный в книге 1625 года «De Jure Belli ас Pacis» («О праве войны и мира»), представлял поле международной политики в виде множества взаимно признанных государств, чьи общие интересы обеспечиваются благодаря единой системе законов, договоров и индивидуальных прав. Когда права одного из участников этой системы явным образом нарушаются, он мог справедливо объявить войну. Подобно политическим философам Англии, Гроций скорее описывал реально существовавшую в Европе ситуацию, нежели представлял теоретический идеал государства или общности государств. Как и сочинения англичан. его описание было рациональным обоснованием развития государства, призванным найти понимание у правителей и поддерживающего их сословия.
Появление всемогущего государства, подробно описанное в главе 10, в сочетании с распространением книгопечатания и грамотности оказало глубоко влияние на жителей Запада и их понимание собственной цивилизации. Образованный индивидуум осознал себя разумным, прагматичным и самостоятельным существом, частью определенного сообщества, но в первую очередь отдельной личностью, наделенной свободной волей, правами и обязанностями и управляющей собственной судьбой — в то время как государство, в котором он жил, подавляло любое посягательство на свой авторитет и присваивало монополию на насилие в своих границах. Именно в совокупном действии этих двух тенденций заключался источник «цивилизованности» европейского общества.
Начиная с XVI века на смену былым простоватым нравам вояк–рыцарей, составлявших окружение короля, постепенно приходит придворный этикет, который вслед за этим распространяется и в среде аристократии и мелкого дворянства. Телесные отправления, включая рождение и смерть, начинают скрывать; открытые проявления насилия и открытое получение удовольствия от подобных зрелищ все чаще рассматривались как проявление невоспитанности и нецивилизован- ности — что не случайно, поскольку и то и другое шло вразрез с интересами государства. В домах знати появляются коридоры с целью отгородить комнаты, что сделало совместное обитание нескольких людей в одном помещении уделом низших классов. В прошлом во многих провинциях Европы аристократы, как правило потомственные клановые вожди, привычно делили жилище со слугами, свитой, музыкантами и товарищами по увеселениям, однако теперь, под влиянием новых цивилизованных манер, такой образ жизни мало–помалу начал сходить на нет. Хотя усвоение верхушкой общества хороших манер кажется чем‑то бесспорно положительным, само это явление могло родиться на свет только в результате уступки реальной власти государству. Еще в 1651 году Томас Гоббс указывал, что в обмен на устранение опасности непредсказуемого вреда из жизни поданных государство ставит их в условия перманентной угрозы применения насилия. Импульс цивилизованности с энтузиазмом подхватили высшие слои общества, однако последствиям этого исторически значимого шага было суждено проявиться еще не скоро.
В течение XVII века распространение индустрии книгопечатания вместе с разрушением средневековой картины мира привело к возникновению сосредоточенной на себе рациональной личности, а также плодов мыслительной деятельности такой личности — теоретических сочинений. Двумя главными предметами этих сочинений были, с одной стороны, отношения между индивидуальным человеческим разумом и природным миром, а с другой — отношения между индивидуумом и государством. Но если рационализация человеком природного мира принесла скорые плоды в виде захватывающей картины механической Вселенной, то политические теории почти без исключения рационально описывали уже существующее положение дел. В XVIII веке ситуации предстояло измениться — когда рационально мыслящие и образованные личности, жившие в самой могущественной европейской стране, стали использовать политические теории, чтобы с их помощью освободиться от деспотизма, и когда фокус политических изменений в Европе переместился из Англии и Голлан дии во Францию.
Глава 13
ПРОСВЕЩЕНИЕ И РЕВОЛЮЦИЯ
Политика и разум во Франции и АмерикеОтрезок истории между 1770 и 1815 годом стал для Запада периодом колоссальных политических, социальных и экономических потрясений. Переворот, ими вызванный, был настолько масштабным, что многие историки видят в нем не только начало современного Запада, но родовые муки, предвещавшие появление совершенно нового типа общества, практически порвавшего с любыми обычаями и традициями. Образование конституционного государства в Америке, практическое воплощение революционных идей во Франции, сельскохозяйственная революция и стремительный промышленный и технологический рост в Британии, тотальная война и создание рационального бюрократического государства Наполеоном, внезапный всплеск капитализма и мировой торговли, подъем этнического национализма — все это способствовало формированию условий для рождения нового общества. Индустриализированное, технически оснащенное капиталистическое национальное государство, управляемое в согласии с конституцией представительным органом — то есть то. что мы подразумеваем под словосочетанием «западное общество», — появилось на свет именно в эти десятилетия.
