— Зачем же сотни, раз есть бригады?
— Так удобнее управлять людьми...
Я захотел посмотреть хозяйство, и Накашима согласился быть путеводителем, но, к сожалению, неожиданно приехали американцы на «виллисе», и Накашима должен был принимать их. Меня поручили двум майорам.
— Почему же «простой крестьянин» Накашима принимает гостей, а не глава хозяйства — солдат?
— Видите, — улыбаясь, объяснили майоры, — Господин полковник Накашима у нас заведует внешней политикой...
Ну что ж! Я отправился в поле с майорами. Один из них, по имени Сидзусато, заведовал полеводством, другой — Такебояши — лесом.
Чтоб попасть в поле, мы должны были пройти через военный городок. Мы шли мимо длинных деревянных казарм, где жили все эти сотни и бригады вместе со своими сотниками и начальниками.
Это были военные поселения, другого имени нельзя было подобрать к тому, что я здесь видел.
Мои майоры вдруг остановились и почтительно сняли фуражки.
— Что случилось?
— Господин генерал идет.
Навстречу нам по полю шел худой, старый человек. На правом плече он нес тяпку, на левом болтался старенький офицерский плащ.
Было странно видеть генерала с тяпкой.
Мы познакомились. Майоры почтительно стояли сзади.
— Посмотрите наше хозяйство и, будьте добры, дайте нам свои любезные советы, — вежливо говорил генерал.
А я смотрел на его маленькие беленькие ручки...
— Не трудно ли вам, господин генерал, работать на поле?..
— Да, да, трудно... Что делать! Конечно, я не могу сделать столько, сколько крестьяне, но я стараюсь...
— Это хорошо как моцион... Не больше...
— Да, да... — печально закивал он головой. — Я делаю, что могу.
Ну что ж! Если в сказке Салтыкова-Щедрина один мужик двух генералов кормил, то сотни японских солдат смогут же прокормить одного генерала.
Мы стали смотреть поле.
Полеводческий майор показывал:
— Вот мы на этом участке применили метод советского ученого Лысенко — метод яровизации.
— Вы агроном?
— Нет. Никогда и не помышлял о земле. Сейчас учусь.
О хозяйстве, о земле, о лесе оба майора говорили без всякого энтузиазма. Совсем как Сузуки из Сакуры — даже с ненавистью.
Я сказал:
— Может быть, у вас есть ко мне вопросы?
Они замялись. И вдруг:
— Скажите, что война Америки с СССР вероятна?..
Да, это единственное, главное, что волновало их. Ковыряя упрямую землю, проклиная труд и свою долю, они мечтали об одном: о новой войне. О войне, которая всех этих «новых крестьян» вернет к их любимому «делу».
3
Уже возвращаясь с поля, я нечаянно столкнулся с моим старым знакомым — капитаном Хатагавой.
Но он не обрадовался мне. Он выглядел еще более жалким и смущенным, чем там, на Коррехидоре. Он еще более похудел и совсем увял.
— Ну как? — спросил я. — Устроились? Припали к груди земли-матери?
Он только жалобно улыбнулся в ответ. Потом, озираясь по сторонам, пробормотал:
— Здесь неудобно разговаривать.
Вечером мы вновь сошлись с ним, на этот раз в гостинице, где я стоял. Нас было только трое: Хатагава, мой переводчик и я. В Японии комнаты в маленьких отелях обозначаются не номерами, а знаками. Есть комнаты Лотоса, Ириса, Вишни в цвету, Аиста. Над моим номером висел знак Белой Хризантемы. Тем не менее комната была достаточно грязна. Впрочем, это не имеет никакого отношения к тому, о чем здесь рассказывается.
— Ну, как же ваши офицерские «колхозы»? — спросил я у своего гостя.
Он ответил не сразу. Жадно закурил сигаретку, держа ее по-солдатски, двумя пальцами, — видно, привык так в плену, — потом прошептал:
— Это обман... — Он помолчал немного, еще ниже опустил голову. — Опять обман... Почему все так любят обманывать маленького человека? — спросил он с тоскою. — Скажите, зачем сельскохозяйственной артели пулеметы?
— Пулеметы?
— Да. Вчера к нам завезли пулеметы. Разве пулеметы — это сельскохозяйственный инвентарь? Говорят, будем опять солдатами. Зачем? — Он поднял на меня свои печальные глаза и вздохнул. — Все, все обманывают маленького человека... Вы слышали о резервном полицейском корпусе?
— Да, слыхал.
— Я прошу вас, — вдруг горячо сказал он, — не верьте, это не полиция! Нет, нет! Здесь этого и не скрывают от нас. Теперь многие наши офицеры собираются уходить в этот резервный корпус. Там по крайней мере не придется маскироваться «крестьянами».
— И вы пойдете?
— Я? Нет. Я не пойду. Нет, нет!.. — энергично закачал он головою. — Я не пойду. С меня довольно!
— Останетесь здесь?
— Нет... не знаю... Я ничего не знаю... — с невыразимой тоской прошептал он. — Я бедный маленький человек... У меня семья... Я хочу только покоя...
Опустив руки и сгорбившись, он сидел передо мною, действительно бедный, маленький, много раз обманываемый человек...
— Хуже всего, — проговорил он, — когда сюда приезжают американцы. Они часто сюда приезжают. Нет, они смотрят не наши поля. Они рассматривают нас. Я много раз ловил на себе их взгляды. В эти минуты я чувствовал себя... скотиною на бойне. Мне казалось, что это мясники ощупывают, взвешивают и оценивают мои мускулы, мое мясо: годен ли я, или не годен.
— Для чего?
— Для того, чтобы быть пушечной говядиной. А я больше не хочу быть пушечной говядиной! — вдруг пронзительно закричал он. — Я человек! Я не хочу убивать. Я не хочу быть убитым. Я хочу мира. Я — человек! — И неожиданно он заплакал.
С тех пор прошло несколько лет. Я не знаю, что сталось с бывшим капитаном императорской армии, бедным, обманутым Хатагавой Сатору. Жив ли он? Остался ли на «диком поле»? Или ушел прочь от этих «новых крестьян»? Куда? Нашел ли он, наконец, работу по душе и по совести, чашку риса и покой для себя и для своей семьи в этой стране безработных, бездомных, попавших в горькую беду соотечественников? На воле ли он еще? Или уже сидит за железной решеткой, как тысячи таких же, как он, очнувшихся людей Япония, не желающих новой войны?
Я ничего о нем не знаю больше... Но до сих пор звенит в моих ушах его пронзительный вопль: «Я не хочу быть пушечной говядиной!» И мне кажется, что это вопль Японии.
1947
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ
С первых дней Великой Отечественной войны и до ее победоносного завершения Б. Горбатов находился в действующей армии в качестве военного корреспондента сначала фронтовой газеты «Во славу Родины», а затем — «Правды». В этих газетах и было впервые опубликовано большинство его произведений военных лет.
Несколько очерков, вошедших в данный том, написаны Б. Горбатовым в соавторстве (см. примечания).
ПИСЬМА К ТОВАРИЩУ
Впервые опубликованы во фронтовой газете «Во славу Родины», фронтовых листовках и в газете «Правда». В газете «Правда» от 22 сентября 1941 г. — «Родина»; от 17 ноября 1941 г. — «О жизни и смерти»; от 1 января 1942 г. — «С Новым годом, товарищ!»; от 1 августа 1942 г. — «Пядь родной земли»; от 10 сентября 1944 г. — «Год спустя».
АЛЕКСЕЙ КУЛИКОВ. БОЕЦ
Впервые повесть опубликована во фронтовой газете «Во славу Родины» и в газете «Правда» от 3, 5, 6. 8, 9 октября 1942 г.
РАССКАЗЫ О СОЛДАТСКОЙ ДУШЕ
Впервые — в газете «Правда» от 20 августа 1942 г. рассказ «После смерти» и от 4 сентября 1942 г. — «Дезертир». Эти рассказы и рассказы «Власть» и «Партийный билет» вместе с другими произведениями Горбатов включил в сборник «Рассказы о солдатской душе», вышедший в 1943 г. (М., изд. «Советский писатель»). Окончательный состав цикла определен автором в последнем прижизненном сборнике «Военные годы. Повести, рассказы, очерки» (М., изд. «Советский писатель», 1954).
ЮНОСТЬ ОТЦОВ
Впервые опубликовано отдельным изданием в 1944 г. в изд. «Искусство». Горбатов работал над пьесой одновременно с повестью «Непокоренные» и закончил ее летом 1943 г. Первая постановка пьесы состоялась в Московском театре имени Ленинского комсомола 3 ноября 1943 г. Степан Рябинин, один из центральных героев «Юности отцов», — дальнейшая разработка писателем одноименного образа из романа «Мое поколение».
НЕПОКОРЕННЫЕ
Первая часть повести, под названием «Семья Тараса», впервые была опубликована в газете «Правда» от 17, 19 — 23 мая 1943 г. Вторая часть — в газете «Правда» от 25 — 27, 30 сентября 1943 г. и в газете «Комсомольская правда» от 25, 26. 28 — 30 сентября 1943 г. Одновременно повесть «Непокоренные» была напечатана в журнале «Октябрь», 1943, №№ 4 — 5. 8 — 9. В том же году вышла отдельной книгой а Гослитиздате.
Повесть многократно переиздавалась. Переведена на многие языки народов СССР. Издана также в ряде зарубежных стран.
В 1945 г. повесть была экранизирована (Киевская киностудия, режиссеры Р. Перельштейн и Е. Зильберштейн).
В 1946 г. — удостоена Государственной премии второй степени. В 1947 г. в Москве по сюжету повести была поставлена опера «Непокоренные» (композитор Д. Кабалевский, либретто С. Ценима). Новая редакция оперы — «Семья Тараса» — была поставлена в Ленинграде в 1950 г.
О СЕМЬЕ ТАРАСА
