— Неужели так понравилось со мной целоваться?
Вот… гад, так и знал, что припомнит. Но мне хотелось ошарашить его, поэтому сказал то, что, возможно, не рискнул бы сказать никому другому.
— Не разобрал. Надо будет как-нибудь еще поэкспериментировать.
— Ир, ты меня пугаешь, — заявил он, поддержав мой шуточный тон.
— Не обольщайся! — бросил и с силой толкнул его в плечо, дав понять, что девушка я в мерцании или парень, не имеет принципиального значения — в случае чего сумею не просто оттолкнуть, но и прибить. Чего бы мне, честно признаюсь, не хотелось. Но он прекрасно понял, на что я намекнул. Поэтому отступил на шаг и улыбнулся.
— Авантюрный ты, Ир, а еще приставучий. Мне даже жалко барышню, в которую ты влюбишься и продыху не дашь.
— С чего бы это тебе ее жалеть?
— Собственник ты. Даже меня ни на шаг от себя отпустить не хочешь, а ведь мы с тобой не друзья-приятели, что уж говорить о девушке, которую будешь оправданно считать своей.
От этих слов стало холодно и мерзко на душе. Улыбка сама сползла с губ.
— Почему? — слово вырвалось до того, как я успел себя остановить.
— Что — почему? — Андрей растерянно заморгал, а я попытался понять, почему мне так обидно, нет, не столько обидно, сколько грустно от его слов. И тоскливо. Давно такого не испытывал. В последний раз на первом курсе, когда всерьез скучал по деду и всем тем, кого оставил в Чаще Лис. Но сейчас-то из-за чего?
— Почему мы не друзья? — спросил в лоб. Теперь уже, наверное, смысла не было таиться. Мне хотелось знать, что он ответит, понять, что чувствует.
— А черт его знает, — неожиданно объявил Андрей и взлохматил себе волосы на затылке. А я тем временем потрошил переводчик на предмет знаний о только что упомянутом «черте».
— Дамск, — сказал, выслушав ответ симбиота.
— А? — Андрей выглядел озадаченным.
— У нас мифическое существо, по умолчанию повинное во всех проблемах и негативных переживаниях, называется дамск. Переводчик утверждает, что ваш «черт» является его эквивалентом.
— Понятно. — Андрей, не стесняясь, поднял руки вверх, потянулся, а потом, обойдя меня, поплелся к холодильному шкафу. Я совершенно непроизвольно вздохнул и уселся на стул.
— Сегодня твоя очередь готовить завтрак, — заметил, глядя, как он зарывается в белоснежную утробу ледяного монстра чуть ли не на полкорпуса.
— Да я уже понял, что кто-то без моего ведома решил тут свою очередность ввести, — откликнулся и вытащил что-то из отделения, которое называется морозилка. Взвесил на руке.
— Если тебя это так раздражает… — начал я, почувствовав, что снова обидно и злиться хочется.
— Снова в этом своем пограничном состоянии, которое, как я понял, у мерцающих оправдывает все, даже природный сволочизм? — Андрей, не оборачиваясь, направился к плите.
— Я не сволочь, — знаю, что прозвучало странно и даже в чем-то по-детски, но обида в груди разгоралась с новой силой. И я сам не знал, что с ней делать.
— Тогда я как психолог могу поставить вам, сударь, — Андрей повернулся ко мне и тыкнул в меня тем, что достал из морозилки — чем-то буро-бордовым, помещенным в целлофановый пакет, — только один диагноз, — и снова улыбнулся от уха до уха. Пошутил. Отчего же это мне совсем не смешно?
— И что же это, гер доктор? — искусно разыграл легкий тон.
— Недотрахит.
— Э? — переводчик не сработал. Похоже, это какое-то сложносоставное слово, которое не только в местном словаре не встретишь, но и в обиходном сленге встречается не так часто. Или он сам только что его придумал.
— Секса тебе надо. И побольше, побольше…
После такого пояснения мне захотелось чем-нибудь в него запустить. Но на глаза, как назло, попадались лишь травмоопасные предметы. Он, судя по всему, прочел это желание на моем лице и начал негромко, но от этого не менее обидно, хихикать.
— А мне казалось, что ты у нас испытываешь явный дефицит в этом деле, — зашипел на него, а он все равно улыбался. Нет, лыбился. Вот что за невозможная личность!
— Ирка, я с тобой не могу, — психолог снова отвернулся к плите и начал шуршать целлофановой упаковкой. — Проще надо быть, и люди к тебе потянутся.
— А если мне эти твои люди без надобности?
— Ну, значит, эльфы. Вот бери пример с меня, — достал сковородку, поставил на газ — кажется, это у них так называется. И продолжал нести всю ту ахинею, которую начал этим глупейшим предположением, что мне не хватает секса. Всего мне хватает. Точнее, не так уж мне все это и нужно. Сам проверял, между прочим. А Андрей тем временем сказал: — Я верчусь среди вас только неделю, но уже знаю столько, что голова пухнет. Не о вашем мире, нет, о каждом из вас. А все почему? Потому что я прост, как сибирский валенок, и мне плевать на все эти ваши заморочки, понимаешь? — Он бросил взгляд через плечо, и мне ничего не осталось, как признать, что в чем-то он определенно прав.
— И все-таки это вовсе не значит, что мне чего-то там не хватает, — пробурчал и сделал вид, что куда больше заинтересован унылым пейзажем за окном.
— Это, может, и не значит, но то, как ты регулярно ведешься на мои шуточки, очень солидный показатель, если ты еще не понял.
— С чего ты решил, что я ведусь? — спросил, а сам попытался понять, насколько оправдано его мнение о моих мотивах. Да нет… Он мне даже не нравится. Скорее раздражает, злит, регулярно бесит настолько, что я готов его убить, а еще он периодически смущает меня теми эмоциями, которые испытываю по его вине. И где здесь, спрашивается, увлеченность, на которую он, как я понял, намекает?
— Ни с чего, — отмахнулся Андрей и долгое время молча занимался приготовлением завтрака на двоих. А я понял, что даже злиться на него уже не могу. Наверное, как и наш психолог, где-то устал, где-то привык. Хотя, какое там привык меньше чем за неделю знакомства? Странно. Но, что удивительно, обнадеживающе.
Завтракали мы котлетами-полуфабрикатами и макаронами в качестве гарнира. Местная пища менее ароматная, чем наша. Зато сытная, этого не отнять. Андрей какое-то время наблюдал, как я уплетаю за обе щеки, и все мои мысли в тот момент были заняты тем, как бы не подавиться. Прожевав, вопросительно посмотрел на него, он криво усмехнулся и проговорил в сторону:
— Просто все пытаюсь соотнести парня, похожего на эльфа, с моей кухней и котлетами из упаковки.
Я фыркнул. Да, наверное, для их мира, не знающего ни магии, ни иных рас, кроме человеческой, это выглядело более чем непривычно.
Мы закончили завтракать и дальше для меня начались подлинные мучения. Если бы знал, что все так будет, когда он приглашал меня с собой по магазинам, то, очень даже может быть, отказался бы. Почему? Да потому, что мерцнуть в человека для меня оказалось еще проще, чем в эльфа. Я заставил Андрея стоять рядом и держать руки на моих плечах, поэтому ориентировался на его образ. В целом в этом мерцании я менял только внешность, почти не изменяясь по внутреннему содержанию. Да и то, сделать глаза больше похожими на человеческие и укоротить волосы до такой же длины, как у Андрея, с моим опытом в мерцаниях было раз плюнуть. Трудности начались потом. С одеждой. Одеваться так, как наш психолог — в классические, как он выразился, брюки или джинсы, в которые он влез, собираясь в магазин, и в футболки или рубашки местного покроя, мне совершенно не хотелось. А уж когда я увидел его куртку: черную, невзрачную, из какой-то грубой плащевой ткани, пришлось бить тревогу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
