— Живо! — крикнул Руори. — Туда! Тушите огонь! — На дирижабль забросили кошки, корабли сблизились. Матросы начали перелезать на соседнюю галерею и выплескивать из ведер воду.
— Внимание! — сказал он. — Половину людей на приз. Доставайте спасательные тросы и поторапливайтесь.
Он опустил трубку. За ним скрипнула дверь. Он обернулся и увидел, что на мостике опять появилась Треза. Она была все еще бледна, но причесалась и высоко держала голову.
— Еще один! — сказала она почти радостно. — Теперь остался последний.
— Но на нем полно народу, — промолвил Руори. — Я сожалею, что согласился с вашим отказом уплыть на «Дельфине». Я не вполне представлял, что это значит. Слишком рискованно.
— Вы думаете, я придаю этому хоть какое-то значение? — спросила она. — Я — Карабан.
— Но я придаю этому значение, — ответил Руори.
В ней пропало всякое высокомерие. Она быстро коснулась его руки и залилась румянцем.
— Простите меня. Вы столько сделали для нас. Нам никогда не отблагодарить вас.
— Это в ваших силах, — сказал Руори.
— Как?
— Не останавливайте ваше сердце только потому, что ему больно.
Она посмотрела на него. Казалось, ее глаза светятся.
В ведущей на палубу двери появился боцман.
— Все готово, капитан. Мы держим ровно тысячу футов. На обоих летучках у каждого клапана стоит человек.
— У всех есть спасательные тросы?
— Да. — Боцман вышел.
— Вам тоже он нужен. Пойдемте.
Руори взял Трезу за руку и повел на галерею.
Почти со всех сторон их окружало небо. В лицо дул ветер, палуба под ногами ходила, будто была живой. Руори увидел, что к поручням было привязано множество легких канатов, взятых с «Дельфина».
— С парашютами прыгать нельзя. Слишком большой риск для необученных людей, — сказал он. — Но вам не приходилось спускаться по таким тросам. Я вам сделаю обвязку, чтобы подстраховать. Постепенно перебирайте трос руками и спускайтесь. Когда будете на земле, обрежьте веревки. — Руори отрезал ножом несколько кусков каната и связал их с моряцкой ловкостью. Когда он примерил его на Трезе, она вся напряглась.
— Но я же ваш друг, — пробормотал он.
Она расслабилась и даже улыбнулась. Руори отдал ей ее нож и вернулся на мостик.
Корабль пиратов уже поднялся с земли и приближался. Дирижабли Руори не двигались. Было-видно, как солнце играет на гранях металла. Руори понимал, что пираты видели, как было захвачено последнее судно, и на этот крючок не попадутся. Если ничего другого им не удастся, пираты просто могут поджечь его и спрыгнуть с парашютом. Он не отдавал лучникам приказа стрелять. Когда их разделяло уже всего несколько саженей, Руори крикнул:
— Открыть клапаны!
Из обоих мешков вылетел газ. Связанные между собой дирижабли стали падать.
— Огонь! — закричал он. Хити навел катапульту и выстрелил гарпуном в днище нападавшим. К снаряду был привязан якорный трос. — Поджигай и сматываемся!
Стоявшие на палубе разлили из бочек нефть и подожгли ее. Вспыхнули языки пламени.
Корабль каньонцев тянули вниз два привязанных к нему дирижабля, и он начал быстро падать. На высоте пятисот футов сброшенные спасательные тросы коснулись плоских крыш и потащились по улицам. Руори перепрыгнул через борт и чуть не сжег себе ладони, спускаясь.
И как раз вовремя. Загарпуненный дирижабль надул камеры газом из танков и взмыл вверх на тысячу футов, таща за собой свой груз. Наверное, никто еще не заметил, что этот груз горел. А от гарпунов-Хити им будет очень непросто избавиться.
Руори поглядел вверх. Дыма от раздуваемого ветром пламени не было. Казалось, на дирижабле горит маленькое, но яркое солнце. Руори не рассчитывал, что огонь застанет пиратов врасплох. Он полагал, что они выпрыгнут с парашютами на землю, где их смогут атаковать мейканцы. Он даже почти хотел предупредить их.
Тем временем пламя добралось до баллонов с остатками газа. Казалось, что громко вздохнул какой-то невероятный великан. Дирижабль с пиратами превратился в гигантский летающий костер, и ветер отнес его за городские стены. Несколько фигурок величиной с муравья попытались выпрыгнуть вниз. У одной горел парашют.
— Пресвятая Мария, — прошептала стоявшая рядом Треза, бросилась к нему на шею и спрятала лицо у него на груди.
7
С наступлением темноты во дворце зажгли свечи. Правда, нельзя было скрыть уродства исполосованных стен и закопченных потолков. Стоявшие у трона часовые были все в лохмотьях и имели усталый вид. Не было заметно веселья и в городе. Слишком многие погибли.
Руори сидел на троне кальде. Справа от него находилась Треза, слева — Паоло Донойю. Последним предстояло выполнять функции власти, пока новая не будет официально утверждена. Вид у дона был строгий, и перевязанную голову он держал прямо. Треза широко раскрытыми глазами выглядывала из-под края окутывавшей ее мантии. Руори сидел свободно — после окончания сражения настроение у него несколько улучшилось, но лишь очень ненамного.
Это было трудное дело, даже после того, как воспрянувшие духом городские солдаты бросились на вылазку и погнали уцелевших врагов. Слишком многие из пиратов в плен не сдавались и дрались до тех пор, пока их не убивали. Несколько сот пленных, захваченных в основном еще в море, были опасным трофеем. Никто не знал, что с ними делать.
— Ну, по крайней мере покончено с их войском, — сказал Донойю. Руори в ответ покачал головой:
— Нет, сенор. Жаль, конечно, но конца пока не видно. Там, на севере, тысячи таких дирижаблей и толпы сильных и голодных людей. Они были здесь не в последний раз.
— Мы будем готовы к этому, капитан. И встретим их достойно. Увеличим гарнизон. Поставим заградительные аэростаты. Приготовим зажигательные паруса, пушки, которые могут стрелять вверх. Может, даже воздушный флот удастся сделать… научиться летать самим.
Треза пошевелилась. В ее голосе снова зазвучала жизнь, хотя это была жизнь, полная ненависти.
— В конце концов, мы сами придем к ним с войной.
В Корадских горах ни одного не останется.
— Нет, — ответил Руори. — Этого быть не должно.
Треза резко повернулась к нему и пристально посмотрела из-под мантии. Наконец она сказала:
— Да, мы должны возлюбить наших врагов. Но к ним это не относится. Они не люди.
Руори обратился к пажу:
— Пошлите за главным пленником.
— Чтобы объявить ему наш приговор? — спросил До-нойю. — Это надо сделать официально, при всем народе.
— Нет. Просто поговорим с ним.
— Я не понимаю вас, — сказала Треза. Она запиналась, и говорить презрительно не получалось. — После всего, что вы сделали, в вас неожиданно пропало мужество.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
