решетки фотографию. — Сюда вчера не заходил этот человек?…
«Мажордом» бросил один лишь взгляд на фотографию, затем пристально уставился в лицо Даниэлю. Осмотр, видимо, его удовлетворил, поскольку он произнес:
— Соблаговолите обождать немного. Я должен сообщить господину о вашем визите.
«С ума сойти, — подумал Даниэль, топчась у калитки. — «Соблаговолите обождать»!.. Лоренс, ну почему от тебя вечно одни неприятности?!»
Калитка распахнулась. Седой «мажордом» безмолвно проводил Даниэля в особняк.
Увидев того, кто ожидал его в зале у камина, Даниэль мысленно присвистнул. Если Лоренс и в самом деле был тут… что за делишки он проворачивает за спиной у Даниэля с Джейкобом Смитом?!
— Добрый вечер, — произнес Даниэль. — Я разыскиваю этого человека…
— Вы пришли по адресу, — в тон ему ответил Смит. Даниэлю не нравился его взгляд — очень уж встревоженный. — Он был здесь. Простите, не имею чести знать вашего имени…
«Все ты знаешь, — подумал Даниэль. — Ты меня наверняка узнал в лицо, у тебя не глаза, а рентгеновские лучи какие-то…»
Даниэль молча стащил с головы бейсболку, взъерошил волосы, пытаясь придать им видимость прически.
— Я вижу, Лоренс был прав, — произнес Смит, не притворяясь больше, что не узнает Даниэля. — Нравы на Амои не просто изменились, а… очень сильно изменились…
— Так Лоренс был здесь! — воскликнул Даниэль. — Где он?…
— Он ушел отсюда вчера около трех часов ночи, — ответил Смит, и взяглд его стал еще более встревоженным. — Мы, признаться, несколько заговорились. Я предлагал ему вызвать машину, но он отказался. Сказал, что предпочитает прогуляться…
— Он не вернулся в гостиницу, — сказал Даниэль. — Значит, с ним что-то случилось. Вы понимаете, я не могу обратиться в полицию…
— Я понимаю, — кивнул Смит. — Я подниму своих людей. Вы сможете остаться здесь на некоторое время?…
«…Как бесславно заканчивается моя карьера!..» — Даже в столь незавидном положении Лоренс не мог удержаться от самоиронии. Правда, самоиронизировать становилось все труднее. Попробуй, пошути, когда третьи сутки сидишь в сыром подвале, а тебя периодически охаживают тяжелыми башмаками, а то и еще чем, требуя назвать имена, суммы и даты, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия. Впрочем, Лоренс уже понял, с кем его перепутали. Скорее всего — с киллером, наемным убийцей. Джейкоб Смит что-то не поделил с местными бандитами и давно грозился нанять этого самого киллера, чтобы разобраться с этим вот Кинси и его ребятами. Потому они и следили за особняком Смита, по глупости своей полагая, что тот встретится с киллером лично. Глупость глупостью — но они все же выследили… только не того. Увы, доказать это было невозможно. Заяви Лоренс, что он амойский дипломат, они решили бы, что над ними издеваются…
Третьи сутки… или больше?… В этом подвале не поймешь, утро на дворе, день, ночь… Часы у Лоренса, ясное дело, отобрали, да и какой прок от часов, если руки у тебя связаны за спиной? И, надо сказать, так умело связаны, что Лоренс их уже совсем не чувствует. Разве что в левом плече пульсирует тупая противная боль… Трагически вздохнуть — и то не получится, не особенно развздыхаешься с переломанными ребрами. Голова кружится — то ли от голода, то ли от того, что по ней пару раз от души врезали. Скорее, конечно, второе…
В тщетной попытке устроиться поудобнее Лоренс прислонился разбитым плечом к ледяной стене — так меньше чувствовалась боль, закрыл глаза. Сегодня к нему не наведывались, видно, решили «помариновать» пленника как следует, авось, одумается и все расскажет. Лоренс отлично понимал, что живым ему отсюда не выбраться. Жизни ему осталось ровно до тех пор, пока эти ребятишки не поймут, что обознались. А тогда… никто, конечно, не проводит Лоренса до выхода с извинениями. Пулю в лоб, тело — куда-нибудь на свалку. И никто никогда не узнает, куда пропал Лоренс Дино, амойский дипломат. Так сказать, еще одна загадка дипломатического корпуса, байка, которой можно будет пугать молодежь…
Даниэля жалко. Неизвестно, кто достанется ему в напарники. Пришлют идиота какого-нибудь… У Даниэля и у самого характер не сахар, но с Лоренсом они как-то уживались, и неплохо уживались, надо сказать. Понимали друг друга, во всяком случае, отлично, частенько даже мыслили совершенно одинаково…
Даниэль, конечно, будет его искать. Но не найдет. Не сумеет. Он не сыщик, да к тому же Лоренс не оставил никаких следов. А Даниэль ко всему прочему плохо ориентируется в чужих городах… Он только в Танагуре чувствует себя, как рыба в воде…
Лоренс сам не заметил, как мысли его свернули на иную дорожку. Странный старик этот Смит. То есть, не старик, конечно. Андроида обозвать стариком — это уж совсем смешно. Сто лет — в буквальном смысле слова — не бывал на Амои, а так ее любит… Ну что там любить? Что?… Жару эту невозможную, песчаные бури, когда дышать нечем?…
Лоренс прижался виском к холодному камню. Неожиданно вспомнил…
…Он тогда отбывал повинность на военной базе в пустыне. Та еще база, не из самых больших, довольно-таки запущенная. Народу — раз, два, и обчелся, все друг друга знают, как облупленных. Один Лоренс пришелся не ко двору. Шатенди — это раз, задиристый — это два, а сдачи ему не дашь, потому как, во-первых, элита, хоть и опальная, во-вторых, и покалечить может. Так что заняться Лоренсу было катастрофически нечем…
Он тогда вышел наружу перед самым рассветом. Холод стоял зверский: такие перепады температуры в пустыне не редкость, ночью — ниже нуля, днем — песок плавится и раскаленный воздух аж дрожит над землей. Ночью задувал сильный ветер, нагромоздил причудливых барханов, так что местность было и не узнать. Лоренс, поминутно оступаясь, взобрался на гребень одного такого песчаного холма, огляделся… Внизу притулилась база, какая-то маленькая и жалкая на просторе пустыни, среди этих песков от горизонта до горизонта. Небо — еще не раскаленное, не оранжевое, а бледно-желтое, даже зеленоватое почему-то… Низко на горизонте стелились длинные, похожие формой на ящеров облака, подсвеченные встающим солнцем. Вот и само солнце — огромный алый шар, — медленно выползает на небо. И обе луны еще не скрылись, отчетливо видны на этом бледном зеленоватом холодном небе…
Было в этом пейзаже что-то… Лоренс не знал, как назвать это ощущение. Вечное?… Жуткое?… Величественное?… Крохотная база внизу — от нее не останется и следа, а солнце все так же будет выползать из-за горизонта, а ветер — громоздить новые барханы… Это было… да, пожалуй, страшно…
А потом… потом он возвращался в Танагуру. Дело было как раз на закате, солнце садилось,
