Избегая больших дорог, по которым следовали к подножию гор фургоны с продовольствием и снаряжением для золотоискателей, Джинни скакала на северо-запад. Глядя на вершину Пайк, покрытую шапкой снега и в июле, она радовалась, что ее путь, обозначенный на карте отца, минует эту высочайшую точку Скалистых Гор. Но ей надо было миновать немало хребтов, каньонов, плоскогорий; часть дороги к заброшенной хижине проходила по равнинам, покрытым густой зеленой травой. Ландшафт сверкал яркими цветами: под синим небом деревья, травы, кустарники переливались всеми оттенками зеленого на фоне красных скал, которые словно пылали в свете заходящего солнца, окаймленные белоснежными вершинами.
Она проехала Мэнитоу Спрингз, где сотни лет назад люди жили в пещерах; там, где ее дорога огибала «Сады Богов», ее поразили странные скалы из красно-белого песчаника, от двухсот до трехсот футов вышиной. Она следовала путем, указанным на карте, вспоминая заученные наизусть сведения, держась в стороне от дороги, но дорога и с другой стороны — река служили ей ориентирами.
Подъем стал круче, лошадь замедлила шаг, но дорога еще не была очень трудной. На склонах росли сосны и кустарник; Джинни пробиралась сквозь заросли дубов, ольхи, берез, можжевельника. На берегах горных потоков Джинни видела скрюченные в борьбе с суровой природой стволы; она зачерпнула воду из ручья, и ее обожгло ледяным холодом. Воздух еще хранил тепло, но она знала, что после захода солнца в горах бывает достаточно прохладно; она уже поеживалась в легком жакете, в полудреме вспоминая вчерашнюю ночь и жаркие объятия Стива.
Не смей вспоминать, Джинни. Не думай о нем, пока ты не узнаешь правды об отце.
Она продолжала свой одинокий путь — надо было до захода солнца оказаться как можно дальше от Колорадо-Сити. К счастью, по дороге не встречались ни шахты, ни одинокие старатели — пока не встречались. Зато она видела белок, кроликов, бурундуков, антилоп-вилорогов. Однажды в низинке у озерца, спешившись, чтобы набрать воды, Джинни встретилась с лосем, пробирающимся на водопой, и они удивленно уставились друг на друга. Поднявшись уже на значительную высоту, Джинни бросила взгляд на покинутый ею город: Колорадо-Сити лежал на плоскогорье вдали, словно игрушечный. Она была так далеко, среди скалистых гор, совсем одинокая! Сердце Джинни сжалось. Вернуться или продолжить путь? Но вернуться она не могла: Фрэнк узнает о ее бегстве не сразу. Он будет спокоен, пока не наступит вечер воскресенья, а за понедельник она тоже может быть спокойна — прочтя ее записку, оставленную Хетти, он решит, что она поехала в Денвер, чтобы обдумать его предложение вдали от него. Таким образом, упомянув в разговоре с Фрэнком о Денвере, она выиграла лишний день. Но Стоун, наверное, уже знает о ее бегстве, он, конечно, пробрался в ее комнату и видел ее записку к Хетти. Что он подумает, что он предпримет? Будь та проклят, Стоун Чепмен, за то, что ты так безжалостно обманул меня, так бессовестно лгал мне вчера ночью! Джинни заставила себя успокоиться, оторвала взгляд от Колорадо-Сити, повернулась и продолжила путь. Она рада была, что ей не надо пересекать поросший лесом горный хребет Рэмпарт справа от ее пути. Услышав скрип движущегося по дороге фургона, Джинни свернула, так что ее скрыли заросли кустарника. Следующей опозновательной приметой был водопад Грик, который должен был оказаться на юго-востоке от ее пути. Джинни похвалила себя за то, что прилежно выучила все приметы на отцовской карте, которую и с закрытыми глазами видела перед собой. Солнце село, и Джинни прервала свой путь. Пришлось расположиться на стоянку в лесу. К счастью, не было совсем темно: сквозь деревья светила полная луна. Зажигать костер и готовить ужин было опасно: огонь и запах еды могли привлечь бродяг или случайных путников. Чтобы избегнуть неровностей грунта, она ввела лошадь в ручей и прислушалась: не было слышно никаких шумов с какой-либо ближайшей стоянки золотоискателей. Она ехала по ледяной воде, все так же настороженно прислушиваясь, но звуков, свидетельствующих о присутствии людей, не доносилось: только здесь и там шли на водопой олени и антилопы. Когда берег стал ровным, Джинни вывела лошадь из воды; проехав еще некоторое расстояние, она углубилась в лес. Вскоре невдалеке она увидела хижину, но над ней клубился дымок, стало быть, там были люди. Она ехала, пока хижина не скрылась из виду; потом остановилась, распрягла лошадь и пустила ее пастись, расстелила на покрытой сосновыми иголками земле одеяло и легла, положив рядом с собой оружие. Темнота сгущалась, перекликались между собой ночные птицы. В кустах шуршали какие-то зверушки, почти вплотную к Джинни прошел олень. Квакали лягушки у воды и трещали сверчки. Стало холодно, и Джинни закуталась в одеяло. Ее охватил страх. Пугал шорох листвы под ветерком, тени от покачивающихся ветвей. Сердце бешено стучало, дыхание в груди стеснилось, даже иногда постукивали зубы, и она никак не могла убедить себя, что ее страхи — просто игра воображения. Наконец Джинни заснула.
Стоун подошел к ней, расстелил свое одеяло невдалеке от нее и лег, чтобы охранять ее сон. Он решил не обнаруживать своего присутствия до конца пути, невидимкой охраняя Джинни.
В субботу Джинни пересекла реку Южную Платы и проехала через проход Уикерсона в невысоком горном хребте. Теперь она ехала через смешанный лес с разнообразными оттенками зелени, с наслаждением вдыхая свежий прохладный воздух. На лесных опушках пестрели ромашки и водосборы; над цветами порхали яркие бабочки. Джинни засмеялась, увидев, как две лисицы уставились на нее глазками-бусинками, а когда Джинни проехала мимо, снова принялись кататься по траве. Потом ее позабавил дикобраз, переходивший дорогу и встопоривший свои иголки перед вздыбившимся в испуге жеребцом. Зайцы выскакивали кругом из травы, и Джинни представляла себе, как вкусно коричневой корочкой зажарилась бы на костре зайчатина, но стрелять боялась. Это был край испуганных зверей: пасущиеся олени только на миг поднимали голову, когда она проезжала. В деревьях трещали белки, энергично шелуша сосновые шишки. Кругом царили мир и покой.
К концу второго дня пути Джинни решила, что должна успокоиться и не думать о троих мужчинах, которые наполняли тревогой ее душу. Она не будет думать о том, жив ли ее отец; не будет тревожиться мыслями о мести Фрэнка и о предательстве Стоуна. Но она продолжала думать о них; Джинни бранила себя за то, что не дала Стоуну возможности оправдаться и пустилась в одиночку в путь, на котором могли встретиться всевозможные опасности. Что, если с ней произойдет несчастный случай и она останется лежать одна, в пустынной местности? А если на нее нападут бандиты вроде шайки Барта? Если она собьется с пути? Стоун скрыл от нее свои намерения относительно ее отца… но Джинни знала, что он ее любит и, поехав вместе с ней, охранял бы ее от всяких опасностей. Почему она бежала от него, не сказав ему ни слова? Он имел право оскорбиться, он, конечно, рассержен. Или подумал бы черт знает что — он ведь даже не представляет, куда она решила направиться.
