Совместными усилиями природа и искусство превратили некогда симпатичную часовенку в идеальный уголок для возлюбленных. Часть крыши давно обвалилась, пропуская внутрь необходимый для нормального роста растений свет. Прекрасные каменные стены увивал плющ, наполнявший воздух сладкими ароматами, столь же головокружительными, как и само желание. В дальней части часовни, там, где когда-то находилась купель для крещений или алтарь для жертвоприношений, из стены с журчанием била струя воды, стекая в прозрачный пруд, берега которого украшали изысканные кружева мха. Из пруда вода стекала в выкопанный в земле желоб, который на ступеньках раздваивался, образуя соответственно два водопада. Ступени вели в главную часть часовни, стекая оттуда двумя журчащими струями. Здесь, поблескивая чешуей, сновали маленькие яркой расцветки рыбки. Высоко над головами, среди зарослей плюща, порхали, красуясь радужным оперением, птицы. Они летали так быстро, что уследить за их полетом можно было лишь с трудом. Они то перелетали от цветка к цветку, то на короткое мгновение зависали в воздухе, словно удерживаемые некими колдовскими чарами, чтобы затем взмыть вверх и вылететь через отверстия в крыше, напоминая крошечные огненные ракеты праздничного фейерверка. В том месте, где сходился двойной водопад, располагалась огромная чаша из слоновой кости, в которой лежали подушки и покрывала из шелка и льна. Прямо в водопаде возле чаши охлаждалась бутылка золотистого вина. На алтаре лежал хлеб, плоды сеппе и печенье из таратели — легендарные афродизиаки. На маленькой подставке стояла лютня, среди подушек — книга в золоченом переплете. Велин узнала ее по роскошному переплету — это была «Поэзия влюбленных» Кармати Торури.
— Если бы не птицы, я подумала бы, что это твое любовное гнездышко, приготовленное для той женщины, какую бы тебе удалось сюда заманить.
— Ошибаешься. Когда я увидел тебя в твой первый день пребывания на острове, то подумал, что еще ни разу не видел женщины, которую желал бы так, как тебя в те минуты, и любви которой было невозможно добиться. — Фарси придвинулся ближе и коснулся губами ее шеи.
Велин вздрогнула.
— И все же ты здесь, со мной, и все мои приготовления оказались не напрасны.
Велин обернулась и шагнула прямо в его объятия.
— Однако я могла бы ответить тебе взаимностью и в моей маленькой убогой комнатушке.
Фарси с самым серьезным видом кивнул.
— Но тогда нам мешали бы любопытствующие местные жители. Кроме того, там нам пришлось бы страдать от духоты крошечного замкнутого пространства. Здесь же воздух охлаждается водопадами и крыльями красивых птиц. А еще у нас здесь есть пища, музыка и поэзия.
Велин провела рукой по его груди. Затем ее рука заскользила по его животу и опустилась ниже. Погладив его через одежду, она почувствовала, как моментально отреагировала на ее прикосновения мужская плоть. Фарси крепко прижал ее к себе. Затем они торопливо освободились от одежды. Еда, музыка и поэзия были надолго забыты. Своим яростным совокуплением, где борьбы было не меньше, чем страсти, они напоминали львов. Фарси опустил ее на спину и укусил за затылок. Велин вскрикнула, когда боль превратилась в острое наслаждение. Она выпрямилась и, толкнув его, прыгнула сверху и оседлала, как всадница горячего скакуна.
Когда они уже лежали, обессиленные бесконечными любовными играми, растянувшись на льняных и шелковых простынях, Фарси неожиданно рассмеялся и, перегнувшись через нее, вытащил вино из-под струй водопада.
— Выпьем вина? — предложил он.
— Я одна охотно выпила бы всю бутылку.
— Я тебе этого не позволю, жадина.
Фарси налил вина в бокал и протянул его Велин, после чего налил себе. Похоже, это действие отняло у него остаток сил, поскольку он тут же обессиленно откинулся на подушку.
— Боже мой, — сказал он. — Как приятно делить с тобой ложе любви. Твои бедра подобны ненасытным гибким питонам. Я испугался, что ты раздавишь ими мне ребра.
— Мне никогда не приходилось сталкиваться с такими умелыми любовниками, как ты, — ответила Велин. — А нельзя остаться здесь навсегда? Уж очень миленькое местечко! Ну хотя бы на день? Или все же на неделю или на пару месяцев? Мне совершенно не хочется возвращаться обратно тем же самым путем. Кроме того, ты творил со мной такие вещи, о существовании которых я даже не предполагала. Вот уж действительно талант!
Фарси вздохнул.
— Обратно нам с тобой не придется идти пешком. Я спрятал неподалеку аэрокар. Именно на нем я и привез сюда постель, еду и вино. Мы можем еще на некоторое время задержаться здесь, но проводить здесь ночь не следует. — Он дотронулся губами до ее груди. — Жаль. Днем здесь действительно великолепно, но я не пожелал бы оставаться в этом местечке после наступления темноты. В это время джунгли относятся к людям без особого почтения.
Велин разочарованно вздохнула, затем неожиданно просияла.
— Не важно. У тебя же есть аэрокар. Мы можем улететь с тобой в обжитые места и там продолжить наши развлечения.
Фарси улыбнулся и ответил:
— Возможно, ты права.
Велин допила свое вино и протянула ему свой опустевший бокал. Фарси снова налил ей вина и угостил ее печеньем. Выпив еще вина, Велин уснула.
Проснувшись, Велин обнаружила, что одежды на ней по-прежнему нет, но она крепко связана. Лучи заходящего солнца освещали обломанный край крыши. Внутри часовни уже успела сгуститься тьма. Фарси нигде не было видно, он куда-то исчез, забрав с собой ее одежду, пищу, книгу стихов, музыкальный инструмент и даже все подушки, на которых они совсем недавно лежали. Велин поняла, что лежит на дне чаши из слоновой кости, закованная в цепи, подобно жертве, предназначенной на заклание, ожидающей прихода жреца с острым ножом. Неужели, подумала Велин, она действительно станет искупительной жертвой?
Что-то огромное зашевелилось за стенами часовни. Сердце Велин бешено застучало. Она попробовала освободить свои связанные руки, однако наручники надежно сковывали ее запястья. Велин попыталась подняться на ноги и обнаружила, что хотя Фарси — или кто-то другой — связал ей руки и ноги, однако не приковал ее к чаше или какому-нибудь другому месту. Значит, есть возможность убежать отсюда. Правда, это будет чертовски трудно — ведь она связана по рукам и ногам, полностью обнажена, ее терзает сильная головная боль — очевидно, Фарси что-то подмешал ей в вино. Сомнительно, что она сумеет уйти далеко. Если уж Фарси опасался за свою жизнь в ночных джунглях, то у нее шансов на выживание практически никаких. Необходимо найти убежище, где она могла бы забаррикадироваться. Придется снова пройти через этот адский темный туннель, прежде чем она окажется на безопасном расстоянии от часовни. Придется ей поискать какое-нибудь посещаемое здание на другой стороне туннеля. Если удастся продержаться хотя бы одну ночь, то кто-нибудь из местных жителей, возможно, утром найдет ее среди развалин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
