Будь на месте Болсгара другой человек, он не досчитался бы нескольких зубов, но Вулфгар, глядя в опечаленное старческое лицо, не мог поднять руки. Он лишь сдержанно пожал плечами и встал.
— Больше мне этого не вынести, — процедил он, стиснув зубы. — Сначала она, потом Керуик, теперь ты. Клянусь, скоро эта глупышка Глинн злобно набросится на меня, еще до того, как настанет утро. — Он расправил плечи и возмущенно воззрился на Болсгара. — Она родит ребенка, когда придет срок, и, мой он или нет, отошлю его подальше отсюда!
Он хотел добавить что-то еще, но осекся при виде изумленного лица старика.
— Хочешь сказать, что Эйслинн носит младенца?
— А ты не знал? — Теперь настала очередь Вулфгара удивленно охнуть. — Мне казалось, всем, кроме меня, это давно известно.
— И что ты будешь делать? — настойчиво допрашивал Болсгар. — Женишься на девушке, как подобает благородному рыцарю?
Ярость Вулфгара вспыхнула с новой силой, и он сорвался на крик:
— Я поступлю, как пожелаю!
Он со злостью отвернулся и взлетел по лестнице. Войдя в комнату, Вулфгар обнаружил, что Эйслинн сидит на постели и испуганно осматривается. Заметив его, она облегченно улыбнулась и свернулась клубочком. Ярость Вулфгара куда-то испарилась. Он лег, прижал ее к себе, и они мирно заснули.
На следующее утро Вулфгар спустился в зал позднее обычного. Суэйн и Болсгар вместе с остальными уже завтракали. При его появлении оба смолкли. Болсгар наклонился над миской, а Суэйн откинулся на спинку стула и дерзко уставился на лорда сверкающими весельем глазами. Его плечи сотрясались от безмолвного хохота, и Вулфгару не было нужды спрашивать о причинах: он и так знал, что известие о беременности Эйслинн разнеслось по всему дому. Он уселся напротив Суэйна. Тот протянул ему блюдо с мясом и вареными яйцами и оглушительно поприветствовал, так что было слышно во всех уголках зала. Крепостные и те из норманнов, кто понимал язык саксов, навострили уши, с нескрываемым интересом прислушиваясь к разговору.
— Так, значит, девушка тяжела? — осведомился викинг, снова ухмыльнувшись. — И что запоет теперь? Надеюсь, она окончательно укрощена и станет звать тебя хозяином?
Вулфгар искоса посмотрел на своих людей и по улыбающимся физиономиям понял, что все прекрасно сообразили, о чем говорит Суэйн. Мидерд и Глинн на миг перестали обносить едой мужчин, Глинн, нагнувшаяся над котлом, выпрямилась и открыла рот от удивления. Керуик, наоборот, сосредоточенно занялся делом.
— Суэйн, — пробормотал Вулфгар, — порой твой язык обгоняет мысли.
Норвежец запрокинул голову и восторженно расхохотался, но тут же, постаравшись успокоиться, сердечно хлопнул Вулфгара по спине.
— Все равно это такой секрет, который обязательно будет раскрыт раньше или позже. Будь девушка подороднее, могла бы еще долго хранить тайну, но она так стройна, что вскоре все заметят…
Он заговорил немного тише, однако присутствующие старались не пропустить ни единого слова и даже перестали есть.
— Самый лучший способ усмирить строптивицу — это пореже выпускать из постели, не давать продыху и дарить одного младенца за другим.
Вулфгар страдальчески воззрился на викинга, гадая, нет ли где поблизости лисьей норы, в которую можно было бы запихнуть старого друга. Рассерженно поджав губы, он разбил яйцо и начал чистить, надеясь, что норвежец утомится и замолчит. Однако тот не унимался.
— Ты прав, что держишь этих саксов на привязи. Покажи им, кто хозяин. Спи с их бабами, и пусть они рожают побольше маленьких бастардов.
Болсгар, вопросительно подняв брови, взглянул на Суэйна. Вулфгар поперхнулся желтком только что откушенного яйца, и Болсгар начал усердно колотить его по спине. Вулфгар бросил раздраженный взгляд на друга и, немного отдышавшись, сделал большой глоток молока.
Суэйн согласно кивнул:
— Да, нужно устроить праздник в честь того, что девчонка получила по заслугам. Хватит ей задирать нос! Когда она наконец уберется, больше некого будет завоевывать! Не страшись, все остальные мигом покорятся!
Эти слова оказались последней каплей. Вулфгар в молчаливом бешенстве грохнул ладонями по столу и без единого слова промчался мимо Суэйна к двери, подальше от любопытных взглядов.
Суэйн снова скорчился в приступе веселья. Болсгар, глядевший вслед Вулфгару, обратил взор на норвежца. Тут его осенило, и старик, поняв истинный смысл слов викинга, присоединился к нему.
Эйслинн спустилась в зал сразу же после Гвинет. Хейлан уже успела сообщить сестре Вулфгара о скором прибавлении семейства. Гвинет, издевательски оглядев Эйслинн, ответила Хейлан достаточно громко, чтобы девушка слышала:
— Незамужней рабыне лучше успеть воспользоваться благосклонностью хозяина, пока еще есть время, поскольку ему вскоре надоедят ее расплывшаяся фигура и огромный живот и он, конечно, постарается избавиться от такого бремени, отослав ее в какую-нибудь лачугу или еще подальше, в другую страну. Пусть там переживает свой позор!
Брови Эйслинн сошлись, но она, ничем не выказывая раздражения, с достоинством ответила:
— Я по крайней мере могу рожать детей. Есть и такие, которым это не удается, как бы они ни старались.
И поскорее отвернулась, чувствуя, что одержала хотя и небольшую, но победу. Однако слова Гвинет больно ранили, и она была не в силах смотреть на уставленный снедью стол. Оставалось лишь гадать, какая судьба ждет ее ребенка, если не удастся убедить Вулфгара жениться на ней. В этом положении нужно вести себя со всей возможной гордостью и чистосердечием. Только так можно завоевать его, и меньшим она не удовлетворится.
Уже в сумерках Вулфгар вернулся из Крегана и поднялся к себе, снимая на ходу шлем и назатыльник. Эйслинн сидела у огня, склонившись над шитьем, и, заметив, что Вулфгар мрачен и неразговорчив, молча поднялась и помогла ему стянуть кольчугу.
— Я нагрела воды для мытья, — пробормотала она и, взяв у него кожаную тунику, тщательно сложила.
Вулфгар что-то проворчал, но когда Эйслинн подошла к очагу и попыталась поднять котел, резко спросил:
— Что это ты делаешь, женщина?
Эйслинн остановилась, не зная, что сказать.
— Ну… — наконец выговорила она, — как всегда, грею тебе воду для купания.
— Садись, — велел он и, распахнув дверь, прогремел: — Мидерд!
Через минуту в дверях показалась встревоженная женщина. Она робко взглянула на величественную фигуру Вулфгара и поежилась, гадая, чем успела вызвать его немилость.
— Господин? — еле слышно пролепетала Мидерд.
— Отныне ты будешь убирать эти покои и носить горячую воду для мытья, когда прикажет леди Эйслинн. — И, переполошив обеих женщин, оглушительно прогремел: — Да следи, чтобы она не поднимала ничего тяжелее чаши.
