Но я так и не нашел этого трактата.
У лесенки, ведущей в библиотеку, вспыхнуло красно-синее пламя, полетели искры и раздался оглушительный взрыв. Свитки и древние манускрипты полетели с полок и рассыпались по всей комнате, а в меня словно ударила страшной силы волна, и я тут же потерял сознание.
Очнувшись, я какое-то время видел все вокруг сквозь какую-то красную пелену — глаза мне залепила пленка засохшей крови. В библиотеке было темно. Лишь свет двух лун, с трудом пробиваясь сквозь пелену падающего снега, падал в окошко, давая возможность хоть что-то рассмотреть. Хлопья снега тоже казались мне красными, и я, выглянув в окно, с изумлением смотрел, как холмы Горска окутывает это невероятное красноватое покрывало. Казалось, во всем Элдарне не осталось никого живого. Вокруг стояла такая мертвящая тишина, что я не удержался и несколько раз громко крикнул — просто чтобы услышать в темноте хотя бы свой собственный голос.
Несколько овладев собой, я пополз к лестнице, пробираясь среди обломков полок и рассыпавшихся по полу свитков и книг и надеясь спуститься вниз, в кабинет Лессека.
Мне это удалось. И я увидел, что все находившиеся там люди мертвы. Тела их были страшно изломаны и разбросаны по всей комнате, словно сметенные диким ураганом, какие случаются в период двойного полнолуния. Не хватало лишь тела Пикан. Одного из моих верных помощников я обнаружил на каменном полу у самых дверей: это был рослый молодой человек по имени Харрен Бонн, сын фалканского фермера. Сила, заключенная в Нераке, убила его, видимо, как раз перед тем, как ей удалось сломить заклятие, запиравшее дверь. Ноги и руки Харрена были вывернуты таким неестественным, непристойным образом, что я хотел оттащить его к стене и прислонить к ней, чтобы придать ему более приличествующую мертвому позу, но, лишь коснувшись его, я почувствовал, что тело его колышется, точно желе. Вряд ли у него уцелела хоть одна косточка...
И я беспомощно заплакал, оставив его лежать в прежней позе. Я по-прежнему видел все вокруг сквозь ту кровавую пелену, которую я совсем позабыл стереть с лица, и сколько бы я еще ни прожил на свете, хоть тысячу двоелуний, Харрен Бонн навсегда останется в моей памяти кроваво-красным.
Голос Гилмора дрогнул.
Гарек встал, пересел поближе к своему другу и наставнику и, желая его немного успокоить, обнял за плечи.
Гилмор благодарно ему улыбнулся и, немного помолчав, продолжил свой страшный рассказ:
— Спускаясь на нижние этажи замка, я повсюду видел следы страшной резни. Мне раньше это слово — резня — даже и в голову-то приходило нечасто. Во всяком случае, для меня это было просто слово. Но когда оно обрело плоть, то стало поистине жутким, неописуемо жутким, и я очень надеюсь — и стану молить об этом всех богов Северных лесов, — чтобы вам никогда не пришлось испытать такое. На каждом шагу мне попадались тела сенаторов; многие из них с виду были целехоньки — если не считать открытой раны на запястье, — и я все пытался успокоить себя, без конца повторяя: «Они, должно быть, просто спят». Те же, кто вступил в бой, были разорваны в клочья. Я, наверное, целый авен собирал разбросанные повсюду руки, ноги, пальцы, уши... Мне хотелось, чтобы каждый из погибших обрел Вечный покой в целости. Каменный пол был залит кровью. Порой мне удавалось отыскать лишь отдельные небольшие фрагменты тел — это были тела тех людей, которых я так хорошо знал, с которыми виделся еще сегодня утром, тела ученых, великих магов, моих коллег. Тела настоящих людей. Тела моих друзей...
Выйдя на галерею, проходившую над нашим главным залом, я наконец увидел Пикан. Она стояла, опершись локтями о перила, и смотрела куда-то вниз, в темноту. На щеке ее зияла страшная рана; даже в темноте было видно, что у нее, по сути дела, отсутствует пол-лица. Пряди ее прелестных льняных волос падали прямо в открытую рану, протянувшуюся от уха до подбородка. Одежды с нее сорвало взрывом, и на ней остались только короткие штанишки, слишком короткие, чтобы спасти от зимней стужи, царившей в замке.
И тут она повернулась ко мне, и я сразу понял, что проснувшиеся в моей душе страшные подозрения не лишены оснований.
«А, Фантус, привет! — Пикан говорила голосом Нерака. — Не хочешь ли к нам присоединиться? »
Она приподняла руками свои груди и принялась их ласкать так, как это делает мужчина в порыве страсти.
«Нам, правда, и вдвоем не скучно, но мы можем потесниться».
Это Пикан сказала уже своим собственным голосом, но я успел понять, что она мертва. Нерак, должно быть, проник в ее тело за мгновение до того, как она погибла, и теперь дергал ее душу за ниточки, как кукловод, удерживая несчастную на расстоянии одного последнего вздоха от вечного покоя.
Я стер с глаз кровавую пленку и увидел, что Пикан медленно движется ко мне. Я крепче стиснул рукоять клинка, и мне показалось, что я смогу с ним сразиться, выстоять и даже, возможно, победить.
Гилмор умолк и довольно долго смотрел поверх костра во тьму, что повисла над рекой Эстрад. Затем продолжил:
— Но я ничего этого не сделал. Страх одержал надо мною верх, и я бежал, как перепуганный ребенок. Бросив свой меч к ногам Пикан, я со всех ног бросился от нее по галерее и, добежав до ее дальнего конца, громко выкрикнул заклятие, открывающее окна. Окна распахнулись с такой силой, что сорвались с петель, и я головой вперед, ни секунды не колеблясь, бросился в ночной мрак. Последнее, что я услышал, прежде чем ударился о землю, это голос Нерака и его демонический хохот, вырывавшийся из окровавленных уст Пикан.
При падении я вывихнул плечо и лодыжку, но что значили эти телесные страдания, когда душа моя умирала! Я лишь огромным усилием воли заставил себя жить дальше и больше никогда не брал в руки оружия. А затем я на все девятьсот восемьдесят двоелуний погрузился в изучение магии — в точности как когда-то Нерак.
Я думаю, что в ту ночь он, захватив ключ Лессека и дальний портал, отправился на юг, в Рону. Там он погубил принца Маркона и большую часть его родственников, потомков короля Ремонда, затем, как можно предположить, он посетил Колорадо и спрятал то единственное оружие, которое способно его уничтожить, в сейфе того банка, где ты, Стивен, теперь работаешь.
Я полжизни ждал возможности добраться до ключа Лессека. И теперь, когда он может стать вполне для нас достижимым, я непременно воспользуюсь им, чтобы уничтожить ту силу, что безжалостно погубила моих друзей и посеяла в Элдарне страх и смерть.
И Гилмор, закончив свой длинный рассказ, вновь раскурил трубку, улыбнулся своим молодым друзьям и побрел к своей постели, которую устроил на берегу реки. Более никто из сидевших у костра не проронил ни слова. Слишком многое им нужно было осознать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
