И все это было до Макса. С его появлением все изменилось. Каким-то образом он пробился к глубинам сердца Сиены и сумел ее изменить. Она не только позволила ему увидеть потаенные уголки своей души, но и поведала свои страхи. Ей хотелось открываться, хотелось доверять и делиться самым сокровенным. Даже Хантер никогда не был так близок Сиене, как Макс. Столько изменений, столько открытий — за каких-то четыре недели!
Конечно, Сиена и раньше отдавала себе отчет в том, что избалованна и эгоистична, но никогда не пыталась себя изменить. И только сближение с Максом, добрым, чудесным, отзывчивым человеком, заставило ее иначе взглянуть на себя со стороны. Макс любил ее, несмотря на все недостатки ее характера, прощал то, чего Сиена сама ни за что не прощала никому.
Впервые в жизни, оглядываясь на прошлое, Сиена стеснялась самой себя. Былые сексуальные победы казались глупыми и пошлыми, а привычка разбрасываться людьми — отвратительной. Теперь бывшие сексуальные эскапады вспоминались как досадные недоразумения, ошибки, которых можно было избежать. Сиене казалось, что ей никогда уже не очиститься и не стать женщиной, достойной любви Макса Десевиля.
— Ты не должен просить прощения, — с горечью сказала девушка. — Глен Боуди был ошибкой. Это… было свидание на одну ночь. О, Макс, если бы я могла изменить прошлое, никакого Глена там никогда бы не было! Я делала столько глупостей, так ужасно себя вела! И мне хотелось бы сказать тебе, что Глен был единственным человеком, с которым у меня был просто секс, как у животных, но это не так. У меня было множество любовников. Пожалуйста, не надо ненавидеть меня за неразборчивость в связях, умоляю!
Макс еще сильнее сжал Сиену в объятиях. Он ругал себя за вспышку гнева. Ему досталась самая красивая, самая удивительная девушка на свете, а он едва все не испортил своей нетерпимостью и глупостью. Она плакала, и в этом была его вина.
Он мысленно вел с собой диалог, гладя Сиену по голове. Какая разница, думал он, сколько мужчин у нее было? Все они остались в прошлом. Пусть их были десятки, даже сотни, какое это имело значение теперь, когда Сиена принадлежит только ему? И она права: он тоже спал со многими женщинами, иной раз почти без разбора, если в жизни что-то не клеилось. Какое он имел право судить Сиену за то, в чем и сам был виноват?
Конечно, он понимал, что в его гневе на Сиену виноват вовсе не случайно подслушанный в кафе диалог, а страх. Он безумно боялся проснуться однажды один, брошенный, покинутый Сиеной ради другого, более достойного мужчины. Сиена могла опомниться, прийти в себя после временного помрачения рассудка и сообразить, что заслуживает большего, нежели режиссер-неудачник, не заработавший ни гроша и ездящий на старой «хонде».
Куда бы Макс с Сиеной ни отправлялись, всюду их преследовали мужские взгляды — на Сиену смотрели с восхищением, на Макса — с завистью. Он не мог не думать о том, как часто делаются ставки, сколь долго еще продлится их странный роман. Макс и до этого мучился тем, что состоит приживалкой при Хантере, о чем часто писали в желтой прессе. А сейчас все чаще появлялись заметки о новой «игрушке» Сиены Макмаон, малоизвестном театральном режиссере без гроша за душой.
— Милая, — сказал Макс, и его голос предательски дрогнул, — я совсем тебя не ненавижу. Разве тебя можно ненавидеть? Это ты должна ненавидеть меня, ревнивого идиота, который совершенно не умеет держать себя в руках. Я и сам не ожидал, что…
Сиена прервала его поцелуем, словно ставя точку на ненужной беседе. Макс подхватил ее под ягодицы, чуть сжимая, и со всей страстью ответил на поцелуй. Секс всегда был лучшим способом примирения двух поссорившихся влюбленных, Сиена и Макс не были исключением.
— Поехали домой, — попросила Сиена, когда их объятия разомкнулись. Она ощущала возбуждение и со стыдом призналась себе, что причина была во вспышке Макса. — А дома займемся любовью.
Глава 31
В течение всего ужина Хантер старательно улыбался. Родители Тиффани улыбались в ответ.
— Спасибо, Марси. — Джек Уэдан откинулся в кресле и чуть ослабил ремень брюк. — Еда была восхитительной. Ты прекрасно готовишь, дорогая. — Он похлопал себя по выступающему животу и крякнул. — Уважила так уважила.
— Да, миссис Уэдан, я полностью согласен с вашим мужем, — сказал Хантер, чуть заметно улыбнувшись Тиффани, которая покраснела, смущенная поведением отца. — Все было очень вкусным.
Ужин и в самом деле был чудесным. Впрочем, Хантер и Тиффани, довольно долго добиравшиеся до Колорадо, проголодались и устали, а потому безропотно съели бы даже совершенно безвкусную пищу.
Несмотря на легкую беседу, разговор клеился плохо. Хантер не знал, в чем причина этой натянутости, но за несколько лет он так и не сумел подобрать ключик к родителям Тиффани. Конечно, Джек и Марси Уэдан были гостеприимными и вежливыми людьми, они расспрашивали Хантера о его планах на жизнь и текущих делах, развлекали его рассказами, если им казалось, что он слегка заскучал. Но все же между ними и Хантером словно существовала некая невидимая стена, сквозь которую он никак не мог пробиться.
Хантер бывал у Уэданов много раз. Ни разу он не огорчил и не обидел Тиффани, не сделал ничего, что могло бы настроить ее родителей на столь настороженное поведение. Но какое-то недопонимание или подозрение в нечестности его намерений относительно Тиффани как-то всегда висело в воздухе, незримое, но тем не менее ощутимое.
Хантер никогда не мог расслабиться у родителей подруги.
— Рада, что угодила вам всем, — мягко сказала мать Тиффани, принимаясь убирать тарелки.
— Оставь посуду, мамуль, — предложила ей дочь. — Мы с Хантером все вымоем. Правда, милый?
— Разумеется. Я и сам хотел помочь, — тотчас согласился Хантер, вставая с места. — А вы отдыхайте, миссис Уэдан. Вы и так провели на кухне несколько часов.
Тиффани также чувствовала напряженность между Хантером и родителями, а потому всегда радовалась возможности остаться с любимым наедине. И в этот раз, стоило тому наклониться над раковиной, она обвила его ладонями за талию и забралась пальцами под рубашку, а потом под ремень.
— Эй, красавчик, — проворковала она нежно.
Хантер быстро обернулся и прижал ее к себе, покрывая шею поцелуями и вдыхая нежный запах ее волос.
— Детка, не дразни меня…
На Тиффани были замшевые брючки с заниженной талией, купленные пару недель назад у «Фреда Сигала», они были заправлены в высокие черные сапоги на каблуке, что делало ноги девушки бесконечно длинными. Хантер почувствовал возбуждение. Если бы родители Тиффани не находились в соседней комнате, он стянул бы с нее эти сапоги и брючки и повалил прямо на кухонный пол.
