страх мулов был причиною трагического исхода всего дела. Хотя погонщики завязали глаза животным полосами, оторванными от своего белья, но им стоило большого труда заставить животных подойти к опасному месту; да и то, при первом прикосновении пламени мулы пятились назад, падая на шедших сзади. Вот два из них вместе с грузом и погонщиками слетели вниз на скалы, перевернувшись два раза в воздухе. Из троих, шедших позади, двое пытались проехать по узким доскам, но сломали перила и быстро упали. Последний мул стоял неподвижно, его нельзя было заставить идти ни словами, ни кнутом. Таким образом, дорога была загорожена. Испанка стояла вне себя от нетерпения. Между тем огонь охватил мост и он наконец рухнул, выбросив большое пламя с фонтаном искр; бревна, люди и животные провалились вниз.
Обрушившийся мост увлек за собою испанку — ее предсмертный крик разнесся по холмам; в ответ опять послышался прежний зловещий крик сверху, звучащий как предсмертный стон погибающего человека.
XXVI
В ДОЛИНЕ МОЛЧАНИЯ
Рано утром на второй день после перехода моста Фишер и Мессенджер стали обдумывать, как им теперь поступить. Перейдя пропасть, они пришли в большую тихую долину. Лес и озера здесь были мрачные. Негромко шумели только маленькие каскады в том месте, где река стекала с высоких гор, направляясь к морю. Непроходимые пропасти окружали Фишера и Мессенджера со всех сторон; это защищало их от преследования. Но Фишер не знал, что ему делать.
Мессенджер все еще ничего не мог видеть. Он безнадежно ослеп и знал об этом. Он мог только лежать на траве маленького леса, куда его привел Фишер, дрожа от боли и едва осмеливаясь спрашивать, что случилось, где остальные, где они сами находятся. Фишер ухаживал за ним, как любящая женщина. Он завязал ему глаза мокрыми тряпками, принес в изобилии сладких плодов и, стараясь утешить его, сказал, что со временем все исправится к лучшему.
Это несколько успокоило Принца, но было ясно, что если он не встанет, то оба умрут здесь от голода. Орехи, корни и плоды были плохою поддержкою для людей, разбитых нравственно и физически; потрясение ужасной ночи требовало более существенного питания. В кармане Мессенджера нашлась бутылка коньяку, но и этого было недостаточно для подкрепления.
На вторую ночь Фишер заговорил со своим спутником серьезно, уговаривая его отправиться в путь.
— Послушайте, лучше бы я видел вас в руках испанских солдат, чем в таком состоянии! По крайней мере они облегчат вашу боль, а я ничего не могу сделать, совсем ничего!
— То, что вы могли сделать, вы сделали! — отвечал Мессенджер. — Если бы не вы, я бы умер. Я никогда не буду видеть!
— Кто это может знать? — воскликнул Фишер серьезно. — Если мы опять будем между Интеллигентными людьми, то многое может быть сделано для вас. А здесь мы умрем с голоду!
— Если б не вы, — продолжал Мессенджер, — я бы перерезал себе горло! Что меня ожидает в будущем? Жизнь в стране, мне незнакомой! Может ли быть что-нибудь хуже этого?
— Вы говорите это теперь, но, когда опасность пройдет, иначе будете думать! У вас осталась голова, Принц, а я могу быть вашими глазами!
— Ах, — воскликнул тот с внезапной надеждою, — вы теперь будете моим другом, теперь, когда это мне необходимо. Хель! Послушайте, вы меня снова заставили думать. Если б мы могли выйти на дорогу! У меня есть деньги в кармане, я наполнил его соверенами и слитками, когда сломался ящик. У меня по крайней мере тысяча фунтов стерлингов!
Он вытащил из тряпки желтую полосу золота, а из кармана — горсть соверенов и другие монеты, рассыпав их на траву и сосчитав три раза.
— Сколько это составляет? — спросил он, начиная снова считать и жадно трогая золото. — Составляет ли это сотню? Оно меня отягощало, но я вынес это. Хель, вы меня теперь не обманете?
— Обмануть вас? — воскликнул Фишер, отскакивая. — Обмануть вас? Сохрани Бог!
— Ах, я знаю, что вы этого не сделаете, но моя голова так же плохо работает, как и глаза. Вы не знаете, как важно зрение для человека, а я теперь узнал! Дайте мне деньги!
Фишер собрал все ему, и тогда Мессенджер накинулся на деньги с волчьей жадностью и начал снова считать, причем механически сорвал повязку с глаз, обнажив лоб, с которого сошла кожа. Его опаленные и поблекшие зрачки смотрели в пространство и ничего не видели. Тогда он заскрипел зубами и начал рыть траву руками; пена показалась на губах!
— Я хочу видеть, — воскликнул он, — и увижу! Кругом все темно, как в могиле!
Его бред продолжался недолго, но во время параксизма он рассыпал все деньги и сидел, обнимая свои колени и болтая, пока Фишер обвязывал его голову тряпкою, намоченной в воде. Затем юноша собрал деньги с травы и возвратил их слепому.
Но Мессенджер снова пришел в сознание.
— Нет, — сказал он, — мне денег не надо, возьмите вы! Я был сейчас как безумный и говорил вещи, которые вы должны забыть. Скажите мне, как погибла испанка.
— Она погибла, когда сгорел мост, она была на дальнем его конце и никуда не могла двинуться. Разве вы не слышали ее крика?
— Да, я должен был слышать! Что за голос у нее был! Ха-ха! мы бы составили хорошую парочку. Итак, ведьма разбила себе голову о камни. Это была умная голова! Я никогда не видел кого-нибудь подобного ей, у нее был ум десяти мужчин. Как вы думаете, что она мне сказала? Ее владения приносили три тысячи в год благодаря кораблекрушениям, которые случались около берега. Кажется, она и ее родные жили здесь издавна. Это — фамильная собственность, и нет ни одного из них, кто бы не топил суда. Она была последней в роду, ее муж-мексиканец был убит на своей родине несколько лет тому назад. Но она и пожила! Не было ни одного человека на расстоянии пяти миль, который бы не был с нею в союзе.
