А для читателей роман завершается словами, которые Алексей Силыч выпестовал всей своей жизнью:
«Вокруг расстилалось море, играющее золотыми всплесками под лучами солнца, море, которое так же близко мне, как и земля родины, которое всегда волнует меня и пробуждает во мне самые лучшие чувства, — море, которое я никогда не перестану любить…»
Ещё в 1929 году критик Г. Якубовский назвал Новикова-Прибоя «Айвазовским в литературе», а Кубиков, подтверждая этот статус Алексея Силыча, писал: «…через все невзгоды и испытания он пронёс свою заражающую читателя влюблённость в морской пейзаж». Новиков-Прибой, даже по мнению самых суровых критиков, романтик, «для которого связанность с морской стихией является источником душевного подъёма и отрешения от грубой житейской пошлости» (И. Кубиков).
Этим душевным подъёмом моряка-романтика, который Алексей Силыч Новиков-Прибой пронёс через всю свою творческую жизнь, наполнена и вторая главная (после «Цусимы»), как он сам считал, книга — «Капитан 1-го ранга».
В 1937 году старший сын Новикова-Прибоя Анатолий был призван на военную службу. Разумеется, по своему собственному желанию и по желанию отца, он попал на флот. Алексей Силыч с радостью делился со всеми этой новостью: «Вот и осуществилась моя мечта давнишняя… Теперь бы дожить до внука и его подготовить в матросы».
В самое сложное и страшное время, когда шли бесконечные, публичные и тайные, судебные процессы над многочисленными «врагами народа» и когда многие из окружения Новикова-Прибоя попали в их число, сгущаются тучи и над Алексеем Силычем. В газете «Красный флот» от 22 декабря 1938 года появляется огромно-разгромная статья И. Амурского «„Цусиму“ надо переделать».
Признавая, что Новиков-Прибой «проделал большую работу», что после Станюковича «ещё никто так полно и ярко не изображал в художественных произведениях образы русских военных моряков, как это сделал советский морской писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой», Амурский высказывает ряд претензий к автору, реакция на которые могла последовать незамедлительная и определённая.
Вот несколько фрагментов из публикации И. Амурского:
«Несмотря на чёткое и исчерпывающее ленинское разъяснение разницы между понятием „русский народ“ и „русское самодержавие“, автор „Цусимы“ вместе со многими издателями в течение нескольких лет продолжает печатать некоторые свои неправильные утверждения»;
«Писатель слепо, некритически записывает как неопровержимую истину такой, например, абсурдный вывод: „Все иностранцы поняли, что несокрушимая мощь России с народонаселением в полтораста миллионов оказалась на деле бутафорией…“ (с. 100).
Если „все (?) иностранцы“ действительно пришли к такому неправдоподобному выводу, то значит ли это, что писателю-патриоту с ними надо соглашаться? Конечно, нет»;
«Допущенные в „Цусиме“ ошибочные смешивания таких понятий, как „русский народ“, „Россия-родина“ и „самодержавие“, тем более досадны, что вся книга, по замыслу автора, на конкретном историческом примере должна была как можно полнее показать гигантскую пропасть между нашим народом и царским правительством, ещё более углубившуюся после разгрома 2-й тихоокеанской эскадры в Корейском проливе 27–28 (13–14) мая 1905 г.
Неправильные утверждения автора „Цусимы“ по каким-то неизвестным причинам до сих пор поддерживаются некоторыми издательствами. Немногие произведения советских писателей оказались распространёнными в таком большом количестве, как эта книга»;
«А. С. Новиков-Прибой без всякого доказательства слишком переоценивает боевые способности японских самураев и неоправданно умалчивает о многих замечательных героических подвигах русских моряков в бою у Цусимы в мае 1905 г. Размышляя, например, о предстоящей встрече с вражеским флотом, автор ещё в начале похода пишет: „Что это такие за всемогущие японцы?“» (с. 62);
«Боязнь перед возможностью нападения на нас японцев всё возрастала и так затуманила у всех разум, что все потеряли способность здраво мыслить» (с. 65);
«Вспоминая о ночной стрельбе по гулльским морякам на Доггер-Банке, автор вздыхает: „Если бы мы стреляли так же умело, как японцы…“» (с. 67);
«Чувство глубокого возмущения вызывают страницы, карикатурно описывающие поведение рядовых русских моряков 2-й тихоокеанской эскадры во время „гулльского инцидента“»;
«Недооценивая героические подвиги многих русских моряков, А. С. Новиков-Прибой по непонятным причинам делает огромные скидки тем, кого надо было заклеймить за предательство родины, за измену. Так поступает писатель, например, в отношении адмирала Небогатова…»;
«Как можно советскому писателю уже в 1938 году писать одобрительные строки по адресу таких, как Небогатов, и называть „человеколюбивыми“ действия, направленные против интересов русского народа?»
Приближаясь к финалу своей статьи, И. Амурский пишет:
«Вместо пользы такая книга может принести большой вред, вводит в заблуждение неопытного в исторических вопросах читателя, неверно отображает прошлое русского народа.
Сейчас, в связи с выходом в свет такого ценнейшего марксистско-ленинского произведения, каким является „Краткий курс истории ВКП(б)“, как никогда, особенно назрела необходимость проверить и исправить все исторические ошибки, где бы и кем бы они ни были допущены, в том числе и в литературно-художественных произведениях».
После статьи Варшавского в 1933 году это было самое серьёзное обвинение в адрес Новикова-Прибоя, и можно представить себе, с каким настроением встречала семья писателя новый, 1939 год.
В своём «Ответе критикам „Цусимы“» («Красный флот» опубликовал его уже 16 января) Алексей Силыч пишет, что не считает свою книгу «свободной от некоторых недостатков» (хотя бы потому, что работа над ней ещё не закончена), но вместе с тем никак не может признать многие замечания И. Амурского, который, выхватывая из контекста отдельные фразы, толкует их по-своему.
Например, по поводу возмущения Амурского «выдернутой» из текста фразой: «Что за проклятая страна!» — Новиков-Прибой говорит следующее: «Эту фразу у меня говорят матросы после того, как им вместо обуви прислали крестики, освящённые на „гробе господнем“. Да и то на весь экипаж нашего корабля в 900 человек таких крестиков досталось 31. А для матросов по распоряжению начальства марсовые начали плести из прядей троса лапти. Некоторые из команды ворчали:
— Что за проклятая страна! Посылает нас на смерть и не может снабдить даже обувью.
Конечно, под словом „страна“ они подразумевают не народ и не родину, а правительство, пославшее их на эту бессмысленную бойню».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
