– Ну?
– Лисы там, соболишки, мелочь протчая.
– Та-ак. За слова свои отвечаешь?
– Вели обыскать, сам увидишь... ежели не перепрятали, – предусмотрительно добавил Сенька. Забыв, с кем разговаривает, дерзко заторопил: – Борзо надо, а то перепрячут.
– Ишь какой шустрый! – неожиданно добродушно усмехнулся воевода и послал к Отласам подьячего с тремя караульными казаками. – Ты тоже ступай, – велел Сеньке. – Ежели оговорил – пеняй на себя.
– Вот крест! Своими глазами видел... в подпол кинули, – перекрестился Сенька и побежал за нарядом.
Увидав Володея с Мином, вжал голову в плечи, шмыгнул в сторону и засеменил прочь.
– Гли-ко, выскочил! – усмехнулся Володей, толкнув локтём Мина. – Ну и уж!
– Жалуйте, жалуйте, молодцы удалы! – с недоброй усмешкой проговорил воевода, не дав Отласу поздороваться.
«Довёл про рухлядь сморчок, – подумал Володей, легко вскакивая на высокое крыльцо. – Ежели что, скажу, у брата покойного взял». Покосившись на Василия, прыгнувшего лазами в сторону, жёстко сжал губы: «Ну, ежели наплёл чего, в долгу не останусь».
– Годи, воевода, годи! – заблажил связанный Исай. – И на его, на Отласа, дело имею...
- Говори, да скоро. Мешкать некогда. И так зря тратились на тебя, – сквозь зубы проговорил воевода.
– Вор он, воришше! – как клювом, тыкал пальцем Исай. Руки связаны – палец хищно уставился на Володея. – Казну царскую воровал. Был с туфанами в сговоре...
Воевода всё это слышал уже от Добрынина и потому зло и нетерпеливо притопывал ногой.
– Чем докажешь?
– Не раз видел, как он рухлядь хоронит. Силком отбирал, брал подношения... – торопился Исай, словно жить ему оставалось считанные минуты.
Добрынин, сложив руки на животе, осуждающе покачивал головой:
– Ай-ай-ай! Володей – надёжа наша!
– Ттыыы! Чёрт рогатый! – Володей стиснул купца за горло. – На кого поклёп возводишь? Тот вор, – он указал на Исая. – Ему во всяком вор чудится. А ты? Не сам ли в пай приглашал?
Купец хрипел, закатив глаза.
– Пусти! – рявкнул воевода. – Отпусти немедля! – Казакам скомандовал: – В смыки татя!
На Отласа кинулись. И лишь после того как с головы до ног скрутили верёвкой, нацепили смыки.
- Такова твоя плата, воевода? – кривился Володей. – Пёс ты! Пёс неблагодарный! Не я ли ясак богатый собрал? Не я ли хапуге тому слюду указал? Хотел ишо об одном довести, да разве от вас добра дождёшься? Тьфу, будьте вы прокляты! – Володей сплюнул, чуть не попав в воеводу.
– В кого плюёшь, непутёвый? В меня, в воеводу? Да я тебя на куски искрошу!
– Не в тебя плевал, а следовало бы... В куски ж связанного искрошить легче лёгкого. Ты вольного меня посеки...
– Вольного? – Воевода был когда-то лихим рубакой, забавляясь, гнул подковы. – Да мне пятка таких опёнышей мало! Раз-вя-зать! – приказал казакам. Те недоумённо таращились на него. – Оглохли, что ль? И смыки снять!
Казаки нерешительно переглядывались: привыкли – если уж человек в кандалах, то это надолго или навсегда.
Воевода ожил, предвкушая столь привычную когда-то забаву. Развернув плечи, глубоко и сильно задышал. Ушла и боль головная, и глаза засверкали. Воин был.
– Дайте саблю! Погляжу, какой ты рубака! – сказал Володею.
– Воевода-батюшка! – зашептал Василий. – Он шибко ловок на саблях-то! Не связывайся!
– Ну-ко, ну-ко! – отстранил его воевода. – Даст бог, и я не оплошаю!
Отлас бой не начинал, разминал отёкшие плечи, руки, насмешливо щурился. Раздвинув толпу казаков, вперёд вышли Любим с Потапом, за ними – Лука Морозов, давний товарищ по дальним походам.
– Лучка! – простонал Исай. – Вишь, изгательство какое терплю?
– Терпишь, – безжалостно усмехнулся приёмыш, – стало быть, заслужил. Воровать меньше надо.
– Змеёныша на груди вскормил, – теряя последнее подспорье, осунулся Исай. По исхудавшему лицу потекли слёзы.
А сабли уж звенели. И Володей забыл всё на свете.
Воевода был рубакой опытным, но тут почувствовал, что казак просто с ним забавляется, дерётся вполсилы. Он уж досадовал, что сгоряча позволил поймать себя на слове, сгоряча же вызвал на поединок и вот опозорится сейчас при всём честном народе, такое возможно, он это чуял. Отлас уж не отбивал его саблю, а только отскакивал, уворачивался, готовый во всякое время нанести решающий удар.
– Как биться-то будем? – скрывая издёвку, спрашивал казак. На смерть аль до крови?
– А как выйдет, – буркнул воевода, снова испытывая боль в висках.
Рука, давно не державшая саблю, устала. «Щас выбьет, – с ужасом думал воевода, увидав, как стремительно сверкнула сабля Володея. – Выбьет и – чего доброго – ткнёт». Он явственно ощутил клинок у себя под левым соском. Показалось, даже кровь брызнула, но Отлас лишь слабо кольнул, легко отпрыгнул и начал стремительно кружить подле своей жертвы.
Со стороны казалось, противники равны и одинаково искусны в бою.
