Свин фыркнул. Ясное Утро ничем не намекнул, о чьей любви он говорил, но в уголках глаз собралось множество морщинок в радостном оживлении от обладания общей тайной.
Льешо гадал, что забавляет карлика больше – странные отношения императора Шана со смертной богиней войны, сами по себе – эпическая поэма, или гнездо кобр в постели любовников. А может, он просто наслаждался замешательством юного короля, в стране которого даже во сне не практиковали таких изощренных удовольствий.
Льешо выбрал первое и заметил:
– Что, во имя всех миров небес, земли и преисподней, они делают? – настойчиво прошептал он.
Принц не мог избавиться от картинки: Шу со змеиным телом, выражение ужаса на его лице… Даже в таком странном сне император продолжал желать свою богиню.
– Разве так поступают все, кто любит выше себя по положению? – спросил Льешо не только о Шу, но и о собственных отношениях с Великой Богиней.
– Зависит от любовников, – пожал плечами Ясное Утро.
Весьма полезное замечание, хмыкнул про себя принц.
Один из любовников, император Шу, вышел из-за гобеленов. На нем были генеральские доспехи, в которых Льешо повстречал его впервые. Сенто следовал за императором по пятам с тяжелым подносом в руках.
Слуга расположил блюда по желанию господина. Вареные яйца в скорлупе, дымящиеся пышки с красными бобами и тушеные фрукты заняли оборону среди чашек и тарелок, а горячий чайник вел сражение в центре поля.
– Позавтракаешь со мной? – спросил Шу.
Свин встрепенулся при упоминании о завтраке: гигантский курносый пятачок бесстыдно понюхал воздух, намекая на то, что недурно было бы пригласить его обладателя к столу. Однако ни Шу, ни его слуга, похоже, не замечали джинна. С сердитым вздохом Свин упал обратно на подушки и положил подбородок на передние копыта. Если никто его не замечает, он будет ловить каждое слово королей и богов под шелковой крышей ее милости. Дня джинна это даже лучше, чем плотская пища…
Свин пригнулся еще ниже, пытаясь, как подумал Льешо, стать невидимкой.
– Ее милость скоро подойдет, – улыбнулся Шу молодому королю. – Можно строить планы и наполнять желудки одновременно.
Выражение лица императора ничем не напоминало о видении, в которое ворвался Льешо, хотя последний готов был поклясться, что сон принадлежал Шу, а не ее милости.
Наверное, что-то отразилось в глазах принца, потому что Шу внезапно замер. На его переносице прорезалась морщинка.
– Я видел тебя…
Император покраснел, как школьник. Он сейчас так не походил на уверенного в себе командира и виртуозного шпиона, которого знал Льешо, что тот подумал, не страдает ли Шу до сих пор от последствий плена. Марко через своего подручного Цу-тана замучил Хмиши до смерти. Император Шана слег от пыток на многие месяцы. Однако сейчас он не выглядел несчастным. Просто смущенным.
– Это только сон, – наконец промямлил Шу. – Я не… она не…
В этот момент, скользя по толстым коврам в многослойной накидке цветов провинции Тысячи Озер, к ним присоединилась ее милость. Лицо госпожи было белым, словно ледник на горных вершинах над Кунголом – и таким же холодным. Губы горели свежей красной кровью на первом снегу. Но ее глаза тепло блестели, когда она подошла к любимому и обвила его изящной рукой.
– Хорошо выспался? – обратилась она к императору, прежде чем удостоить вниманием Льешо. – Ах, ваше святейшее величество… Добро пожаловать.
Госпожа Сьен Ма склонила голову в знак уважения, и юноша покраснел. Такое приветствие – от богини-то! – говорило о ее отношении к Льешо как королю мира духов и живых. Он почти привык к почтению со стороны простых смертных, но еще ничем не отличился перед богами.
Однако сейчас принц находился в тысячах ли от своих товарищей, которые наверняка с ума сходят от беспокойства. И в его жилах не было ни единой капли драконьей крови. Это должно что-то значить…
Льешо ответил госпоже поклоном и занял свое место за столом.
Слуга Шу вернулся с тарелкой и чашкой для Льешо. Ее милость поблагодарила Сенто изящным взмахом руки.
– Не пригласишь ли к нам Хабибу? – спросила она. – И остальных советников?
Низко поклонившись ее милости, Сенто удалился, оставив их завтракать в уединении. Ну, или почти в уединении.
Никто не стал бы оспаривать присутствие за столом императорского шута – тем более те, кто знал карлика как смертного бога милосердия. Что до Свина, то его, похоже, замечала только ее милость, а она не проявляла недовольства. И джинн остался – с намерением ухватить как можно больше сведений. Ясное Утро положил себе на тарелку немного пышек с бобами и вернулся на крошечный стул в углу.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
– Не будь таким чопорным, – сказала госпожа Сьен Ма, обводя рукой блюда на столе. – Ты, наверное, проголодался в путешествиях.
– Как всегда, – согласился Льешо, довольный тем, что удалось заставить ее милость улыбнуться.
Но, откусив кусочек дымящейся лепешки, принц подумал, а происходит ли это все на самом деле. Может, он до сих пор во сне? Тогда – в чьем?
Размышления вызывали головную боль, и он решил спросить напрямую.
– Когда я исчезну, останется ли что-нибудь после меня? – проговорил принц тихим задумчивым голосом, чтобы хозяева могли пропустить его замечание мимо ушей, не боясь показаться невежливыми. – Вспомнит ли кто-нибудь о нашем завтраке, кроме меня?..
В ответ ее милость взяла яйцо, потом маленьким ножом срезала верхушку вместе со скорлупой.
– Я помню все, – сказала она.
Их глаза встретились. У Льешо – одни вопросы, у госпожи – ответы, которые он не в состоянии понять… Столетия таились в глубине ее взора, воспоминания о несчетных войнах и смертях. Его собственная кровавая смерть: сколько раз он погибал в бою, защищая Великую Богиню, свою супругу? Ее милость видела все, и Льешо прочитал в ее взгляде печаль и надежду на лучший исход.
Он взял яйцо, как обещание. Приход весны, обновление жизни. Они вместе сдержат пламя и тьму.
Кивнув в знак того, что она поняла все невысказанные между ними слова, госпожа Сьен Ма взяла второе яйцо и опять срезала верхушку. Однако теперь она положила его на ладонь и подержала под сердцем, прежде чем отдать Шу. Льешо с изумлением подумал, что ее милость сейчас покраснела бы, если бы была способна. Столько веков, столько убийств, боли и тревожного мира между сражениями… принц гадал, какие же нежные чувства могли остаться в таком сердце.
Глаза Шу увлажнились. Он взял яйцо с мягкой улыбкой, полной и радости, и страха… Льешо опустил глаза. Слишком много, подумал он. Я не хочу столько знать о тебе.
Откусив кусочек, император предложил ложку ее милости: та, опустив ресницы, проглотила мягкий желток.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
