– Где не надо, так ты умная. Часто еще про тоннели света говорят, с лабиринтами в придачу, и про путешествия между мирами.
Зина не обратила внимания на ворчание старого отцовского друга.
– Он точно на стройке работал, я слышала, как областной профессор на осмотре его руки описывал: мозоли, как от лопаты. Пальцы и плечи чистые, без следов от работы с оружием. А я знаю, какие руки у братков, Славку вдоль и поперек изучила, чтоб он провалился!
– Одно другому не мешает, девочка! Милиция его еще не пробила.
– Вот! – Зинаида победно вскочила с кресла. – Я сегодня Сережке звонила, и он сказал: пальцев в базе нет, по фотографии на розыскных не похож!
– Седой наполовину, с бородой и длинноволосый, как хиппи?
– Так его брить никто не стал – не на операцию же. А борода и седина ему идут.
Герман Эдуардович с подозрением покосился на мечтательно улыбнувшуюся девушку.
– Егор, – выплюнул сквозь зубы, – имечко чисто ма-асковское, и выглядит как сектант. Как бы в секте какой не состоял… Смотри, девочка, влюбишься, а он все вспомнит и улетит в свою Московию к жене под бок. Тебе одной драмы мало?
– Не-а, у него следа от кольца нет. Да и молодой больно, и студент.
– Какая глазастая! Ты себя-то слышишь? Разве это доводы!
– А жена бы в розыск подала. Столько дней без связи – не шутка. Я бы точно подала.
– А родители почему не подали?
– С родными можно и не общаться, а с молодой женой не общаться невозможно, – безапелляционно заявила девушка.
– Ну смотри, девка, – Герман Эдуардович навис над столом, – не нравятся мне твои намеки на «женат – неженат», но ты женщина опытная, в мужиках разбираешься… напоминал и буду напоминать! Нечего кривиться! И если бы не твой бывший, который всех нас достал, то поехал бы твой Егорчик в психушку как миленький!
Выразительно помолчал, глядя на Зинаиду сверху вниз, и медленно опустился в кресло.
– На маньяка не похож, – неторопливо вытащил сигарету и не торопясь прикурил. С наслаждением выпустил дым, – в этом плане я за тебя спокоен. Но твои рассуждения о его невинности – курам на смех… Сережке я сам позвоню, вечером зайдет, внушение сделает. Показания заодно снимет. Дело он ведет? Я так и думал. Не знаю, кто хуже: твой Славик или этот Неизвестный. От обоих неизвестно, что ждать. А Егор этот твой… да, твой-твой, не отворачивайся, мне порядочным показался. Не могу понять почему… Ладно, – затушил сигарету, – забирай его со всеми потрохами.
Зина через стол бросилась дяде Герману на шею.
– Осторожно, своротишь здесь все! Чуть монитор не уронила. Смотри у меня, не балуй! Разобьет тебе сердце, что я Ивану скажу?
– Что я, малолетка озабоченная? Чисто из жалости и для своей безопасности.
– То, что он с мускулами, еще ни о чем не говорит, – продолжил внушение дядя Герман, когда девушка плюхнулась обратно в кресло. – Все кости целы, на теле ни одного шрама. Не бывал он в переделках, но! Сам факт наличия мужика в доме может отпугнуть Славика. Хотя бы на первое время. А там, может, Сергею все же удастся прижать гаденыша. Все, беги за вещами.
– Я уже привезла старые Сережкины.
– В рабочее время?!
– Всего на пять минут, Герман Эдуардович! Я пошла?
– Вместе ко мне зайдите, я выписку с направлением к психиатру дам и внушение от себя сделаю. Да успокойся ты! В поликлинику на прием сходите – и все! Я обязан его туда направить… Подожди, он сам-то к тебе ехать согласен?
Девушка не ответила.
В конце сончаса, в реанимации понятия условного, ко мне подошла Зиночка и легонько толкнула в бок:
– Не спишь, Егор?
– Уже нет. – Я сел на койке.
– Ты знаешь, что тебя в дурдом отправляют?
– А еще мне обещали насыщенный день, но как видишь – тишина, – я решил не разыгрывать перед ней удрученного обстоятельствами человека.
– Это просто твой следователь занят, и с психбольницы чего-то задерживаются. Должны были приехать.
– Ничего, я подожду. Мне торопиться некуда.
– Ты чего такой спокойный? Вспомнил все? – спросила с тщательно скрываемым разочарованием.
– К сожалению, нет. Просто я по жизни неунывающий.
– Это хорошо. То есть плохо, что не вспомнил… – Зина совсем запуталась.
– Ты попрощаться подошла или как? Если что, то я очень благодарен тебе за заботу, за уход, за лечение. За все. Надеюсь, скоро свидимся.
– Нет, я не за тем. Вернее, за этим… – девушка никак не могла сформулировать мысль.
– Смелее, я на все согласен, – подбодрил смутившуюся девушку. Честно скажу, она мне понравилась.
– Видишь ли… – она все еще не решалась что-то мне предложить, и я уже начинал догадываться, что именно. – Там тебя током лечить хотят. Слышал про электросудорожную терапию?
– Когда у бедняг слюни бегут и суставы выворачиваются? Видел по телику.
– Ты же не помнишь ничего?
– Исключительно о себе. Продолжай.
– Ты не боишься?! Из тебя же растение сделают!
– Мои проблемы. – Я пожал плечами, едва сдерживая усмешку.
– Хорошо. Давай так. У тебя родные или знакомые в городе есть? – последнее предложение протараторила, как из пулемета.
– Не помню. А сюда кто-нибудь обращался? Городок, как я понимаю, маленький.
– Никто не обращался. Скорей всего, никого у тебя здесь нет. Слушай, ты хочешь избежать психушки и бомжатника? – и, не давая мне вставить слово, снова выпалила: – Поживи пока у меня, хорошо?
У меня как гора с плеч. Наконец-то! Начало гениального плана летело к чертям, но оно и к лучшему.
– Обеими руками «за»! Сразу предупреждаю: я не сплю с малознакомыми девушками, пусть и симпатичными и трогавшими меня за разные члены, – глупо пошутил я, запоздало прикусывая язык. Дернул же черт ляпнуть эдакое.
Зиночка серьезно обиделась:
– За кого ты меня принимаешь?! Я исключительно из жалости, а ты! Езжай-ка ты лучше в дурдом!
– Постой! – Я остановил развернувшуюся девушку. – Извини дурака, я совсем не то имел в виду. Просто… сама понимаешь, предложение уж больно неожиданное.
– Ладно, забыли, – легко согласилась она. – Но чтоб больше таких намеков не было. Пойду договорюсь, а ты посиди тут.
Можно подумать, я куда-то убегу в больничной пижаме. Ха! Я же и виноват остался, будто сам напросился.
Ждать пришлось почти до ужина. Живот немилосердно урчал, я мечтал о целой тарелке невкусной больничной каши, на которую в лучшие времена даже не глянул бы, когда в палату заглянула Зина и позвала меня в коридор.
– Вот вещи, – сказала, показывая на обычную китайскую сумку с рынка, – переодевайся, я отвернусь.
В небольшом тамбуре никого не было. Проглотил с языка шутку о том, что она меня голым сто раз видела, и быстро переоделся. Вещи были не новыми, но чистыми и добротными. На размер больше и выше по росту. Все лучше, чем малые. Джинсы подвернул, ремень затянул, рубаху заправил, кроссовки большие, но сойдет, и накинул ветровку. Болтается, как на вешалке, но я не на бал иду. Я в принципе готов был напялить даже свой последний эгнорский костюм, в котором спускался в самое логово чернокнижников, к их Главному алтарю; туда, где ежедневно, стабильно, как на лучшем конвейере мистера Форда, совершалось несколько человеческих жертвоприношений. По часам, без суеты, размеренно. Тогда мы с командой замаскировались под местных магов Смерти, под некросов. Те сапоги, серые суконные штаны, аналогичные куртки с капюшоном в современных российских реалиях смотрелись бы весьма карнавально. Не говоря уже о поясах с кинжалами и саблями. Но мне было все равно, лишь бы выбраться из надоевшей больницы. Кстати…
– Хм… а где мои вещи? Я же одетый был. Или?..
– Или. Тебе что, не говорили? – Звучавшее при этих словах удивление быстро сменилось пониманием. – Ну да, ты же только очнулся. Так вот, Егор, ты практически трупом был.
Я старательно изобразил недоверие.
– Я не вру, серьезно. Ты на дороге голый валялся. Слава богу, одному дачнику приспичило ночью домой возвращаться, он и подобрал. Не один, конечно, но это не важно. Вез, думал, ты еще жив, а дежурный врач в приемнике обругал его чуть ли не матом: зачем, мол, трупы сюда тащить! Хорошо, что в ту ночь у нас в реанимации Сергей Александрович дежурил – серьезный мужик, въедливый до занудства. Он еле-еле у тебя дыхание определил и пульс редкий, нитевидный. А давление по нулям было. Потом анализам твоим поражался… Ну, ты готов?
