— Извини, я нечаянно. — Раскаяния в голосе не было ни на медьку, зато радости — на форинт.
Корделия. Давняя соперница Алекс, которую подруга ненавидела всей душой. Что они опять не поделили, а вернее — кого? Просто так блондинка на меня бы не накинулась. А потом я вспомнила… Она стояла тогда под дверью Варлока в общежитии. Выходит… Гадский Варлок и гадский танец!
Слова Корделии лишь подтвердили догадку:
— Смотрю, ты возомнила себя первой красавицей, хотя на деле ты мокрая мышь. И тебе стоит указать твою норку, если ты о ней забыла.
И тут я почувствовала, как маска тихони трещит по швам. И вот уже не единый узор — а мозаика, фрагменты которой разбиваются с оглушительным звоном. Один за другим. Осыпаются мелким острым крошевом к ногам, ударяясь об пол. Мне надоело скрываться. Молчать, когда хочется ответить. Уходить в тень. Осточертело!
Всего несколько капель зелья истинной сути, и выпивший его станет тем, кто он есть. Хотела понять, кто такой Варлок, а получится, Нари, что узнаешь себя. Настоящую.
— Да неужели? — Я в точности скопировала тон блондинки.
Ее детская выходка уже не злила. Забавляла. Облить платье соперницы, угрожать ей… Грубо и глупо. Хотя, может, такой Корделия и была? Большим избалованным ребенком, просто неплохо это скрывала. Но сегодня в ее бокале плескался особый пунш, впрочем, не только у нее, у многих в этом зале.
— А ты, как полагаю, возомнила себя кошкой, которая мне и укажет мое место? — протяжно вздохнула я.
И сделала шаг, оказавшись близко, очень близко к Корделии. Так, что наши лица почти соприкоснулись. От неожиданности та отшатнулась.
— Но, сдается, ты себе польстила. — Я улыбнулась.
Бывают улыбки нежные, застенчивые, лукавые, провоцирующие. А бывают «здравствуй, мой долгожданный ужин». Моя нынешняя — из последней категории. И Корделия это почувствовала. Она сглотнула, отступила… Но то ли ощутила поддержку за спиной от своих приспешниц-подружек, которые сейчас напоминали стайку левреток, то ли от небольшого ума Корделия перешла к откровенным угрозам:
— Убирайся с моей дороги, паскуда. Еще раз увижу рядом с Варлоком — в порошок сотру.
Она. Угрожала. Мне? После наемников, жаждавших моей смерти, заявление блондинки было сродни комариному писку. Захотелось рассмеяться. Искренне и от души. Запрокинув голову. Но я лишь весело, с участием в голосе предложила:
— Терку дать? А то без нее тяжеловато тебе будет: многих в порошок превращать придется.
— Чего несешь? Каких многих? — Блондинка, которая не понимала причины моего радостного настроения, злилась все больше.
— Если ты, Корделия, не заметила, то вокруг этого остроухого полно адепток. Что, к каждой будешь подбегать и угрожать? — вопросила я. При этом была сама любезность. Такая любезность, которая в секунду довела блондинку до состояния «Убью. И плевать на двадцать лет рудников». Но я решила, что если уж быть милой, то до самого конца (лучше, конечно, не своего, но уж как получится), и добавила: — Хотя, судя по всему, ты ни на что другое не способна. Ведь привлечь внимание Варлока ни красотой, ни грацией ты не в состоянии.
Корделия сдерживалась из последних сил, ее пальцы уже искрили от магии. И я только ждала того момента, когда та сорвется. Тогда сработают охранные чары, которые всегда накладывают на зал, дабы избежать его разрушения. В прошлый раз, помнится, адептов, решивших попрактиковать боевые арканы, выносили отсюда в виде ледяных статуй.
— С другими я тоже разберусь…
Договорить она не успела, ее перебил крик со сцены, на который я невольно обернулась:
— Готовы повеселиться? Я не слышу. Громче!
«Да!» грянуло со всех сторон, а адепт, наконец справившись с заклинанием рупора, отважился на длинную фразу:
— Ну что же, надеюсь, в ваших жилах течет не вода, а огонь, господа маги! И вы готовы его выпустить наружу. Потому что сейчас мы приглашаем на эту сцену самых отчаянных парней и девушек. Сегодня боевая магия, — кивок в сторону Стрелы, который оказался рядом со сценой — его рыжая макушка была видна издалека, — прости, брат, но под запретом. Но это не повод отменять сражение. Да начнется танцевальная битва!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Последние его слова потонули в радостном крике толпы.
Я обернулась к Корделии и увидела, как по ее лицу кляксой растекается довольная улыбка, в глазах зажигается огонь. Такой обычно бывает, когда в голову, набитую опилками, молнией ударяет «гениальная» мысль.
— Говоришь, у меня недостаточно грации и красоты, чтобы привлечь к себе внимание? — прошипела змеей Корделия. — Это мы еще посмотрим. Хотя… — Она презрительно сморщила нос. — У тебя кишка тонка вообще выйти в круг, бледная моль. Ты только и умеешь, что прятаться за подол своей подружки Алекс. А сама ты никто и звать тебя никак. Что только Варлок в тебе нашел?
Из ее руки вверх устремился луч света.
— Я желаю участвовать. — Крик разнесся под сводами зала, привлекая внимание.
На блондинку сразу же начали оборачиваться. Кто-то отступил, чтобы лучше разглядеть ту, что сделала столь смелое заявление.
Фальме — танец в кругу — развлечение кабаков. Традиция, что зародилась в трактирах, а не на блестящем от воска паркете. О ней адепты никогда не забывали. Просто при ректоре не упоминали. А эйр Ортридж делал вид, что не в курсе, чем сменяются каждый год светские танцы с его уходом из зала.
Проникновенно отозвалась гитара — неизменная спутница фальме. Кто-то из зрителей первым вскинул вверх кулак, вспыхнувший в сумраке факелом. Потом еще и еще.
Корделия стояла посреди круга. С гордо вскинутой головой и прямой спиной. Как вольная дочь степей, которая не боится никого и ничего. Ее взгляд в мою сторону был полон превосходства и презрения.
— И кто же бросит вызов нашей красавице! — прозвучал голос со сцены.
Краем глаза я увидела Алекс. Она спешила ко мне. Наверняка, как думала подруга, на выручку. Я уже видела, как в ее ладони зарождается свет. Еще миг, и она бы крикнула «я».
— Круг!
— Круг!
— Круг!
В едином крике скандировала толпа, толкая на безумство.
Какая-то часть меня, еще не поддавшаяся действию зелья, шептала, что нужно оставить все как есть. Что нужно опустить взгляд и плечи, сыграть тихую покорность и испуг и уйти. Позволить Алекс занять мое место. Опять прикрыть меня, спрятать в своей тени.
Но настоящая я хотела другого. В крови бурлили жажда жизни и веселья, злость и желание быть свободной. И да, самодовольная избалованная Корделия меня бесила. Неимоверно.
Может, именно поэтому, когда под ноги мне прилетел презрительный плевок от Корделии, когда Алекс уже заносила руку, я ударила в потолок лучом света, опередив подругу на сотую долю секунды.
— Я принимаю вызов.
Наградой мне была глумливая улыбка и ехидное:
— Готовься к позору, моль. Ты пойдешь домой голой.
А затем весь зал смолк. Наполнился ожиданием, предвкушением, азартом. Ушлый Йонок, приняв последние ставки, нахлобучил на голову полную форинтов шляпу и, как и остальные, впился глазами в круг. Туда, где стояли я и Корделия.
Фальме — танец, рожденный в крови западных кочевников, замешенный на отчаянии и любви, танец дорог, кабаков и трактиров. Он дробил тишину стуком каблуков, врывался в сердца зрителей рваным гитарным ритмом и веером ярких юбок. Гипнотизировал поворотами кистей и плавностью линий.
Некоторые говорили, что фальме невозможен без веера, а обязательный атрибут танцовщицы — мантилья с гребнем. Чушь полная. Как говорила четвертая жена дяди Морриса, фальме — это танец души. Для него даже каблуки, которыми выбивают дробь, не обязательны, если ты умеешь танцевать сердцем.
Глядя на Корделию, горделивую, уверенную в себе, многие наверняка думали, что эта-то красавица заткнет за пояс если не любую в зале, то уж точно многих. А меня — адептку, за которой закрепился статус тихони, — и подавно.
— Красотка, покажи, на что ты способна!
— Оставь ее без платья, Кор!
Со всех сторон слышались одобрительные выкрики.
