нет. Он пропал из поля твоего зрения, когда ранили Стана. Тогда ты вспомнила про туннели и нашла раненого Рома. Так, возвращайся мстить им, — подсказывает Томас.
Опять. Боже. Сейчас он увидит мою боль, моё разочарование и разбитое сердце. Он будет смотреть, как я убиваю его родителей. Он смотрит на это, и я чувствую Томаса. Он сидит со мной, пока я плачу над телом Гелы, а потом встаю, чтобы сжечь всё. И я ухожу, а за спиной горит замок.
Распахнув глаза, я смотрю на Томаса. Он, хмурясь, что-то обдумывает.
— Там был Радимил, точнее, была видна тень от него. Ты почувствовала его, но не придала этому значения. Когда ты вырвала сердце Гелы, ненадолго его тень попала в твой фокус. Но ты была занята своей болью и местью. Он был там. Значит, он, действительно, забрал тело Гелы ещё до пожара.
Я возвращаюсь к этому моменту и ловлю то, о чём говорит Томас. Он кивает мне, словно глядя на это вместе со мной.
— И что теперь? Гела может быть и у Радимила, и у Соломона. Они два сапога пара, — фыркаю я, не сдержав свою неприязнь.
— Нет. У Радимила нет, теперь я точно уверен в этом. Он бы никогда не отдал тело Соломону, потому что тот был полукровкой. Когда Соломон нашёл меня, то попросил обратить его. Радимил тот ещё ублюдок. Он на глазах Соломона убил его мать. И Соломон ненавидит Радимила. Радимил никогда не хотел иметь семью, а вот насиловать любил. Наима тоже родилась от подобной связи. Соломон нашёл её, думал, что у него будет семья, но прогадал. Поэтому тело Гелы точно находится у Радимила. И я думаю, что Русо жив.
— Он мёртв. Мой отец мёртв, Томас. Ты же сам видел его скелет. Он мёртв, — настаиваю я.
Томас отходит от меня и отрицательно качает головой.
— Это мог быть скелет любого из погибших. Его могли просто подменить, ведь мужские скелеты не особо отличаются друг от друга, у них нет особенного запаха, как у людей. Их не опознать. И я не могу объяснить… я просто чувствую это. Я чувствую Русо. Ты же видела, что он питал меня собой, — Томас бросает на меня напряжённый взгляд, и я киваю.
— Он делал это специально, как и пил мою кровь, чтобы в любой момент суметь найти меня, если отец спрячет меня. Я был ему нужен, как раб. Он и сделал из меня личного раба. И я всегда раньше синхронно чувствовал вместе с ним многое. Когда он возбуждался, когда злился, когда обманывал. Я всё это знал. Это как мой личный детектор лжи, и поэтому я прекрасно понимал Русо, что ему очень нравилось во мне. И я не потерял связи с Русо после того, как Радимил сообщил мне о том, что все погибли. Я был уверен, что Русо жив. Моя ярость этим и питалась. Я искал его. Кажется, я искал везде, но так и не нашёл.
— Может быть, это последствия обоюдного питания? Томас, я тоже его ненавижу. Правда, я сильно ненавижу своего отца, но он мёртв. Отец не может быть жив. Он бы никогда не позволил мне править двести лет. Он бы никогда не остался в стороне. Я помню, что он сказал твоему отцу обо мне. Что остальные мои сёстры намного лучше меня, а я лишь мясо. Так что твои чувства могут быть отголосками вашей связи.
— Я понимаю твои сомнения, Флорина. Понимаю. Но я чувствую, — Томас прикладывает ладонь к груди. — Чувствую его, словно он постоянно рядом.
— Я его дочь, — напоминаю ему. — Я могу быть твоим триггером и раздражителем, во мне его кровь и гены.
— Нет, это не то. Я знаю свою реакцию на тебя и на него. Она разная. Это Русо. Я не говорю, что он ходит где-то и спокойно живёт. Нет. Но я узнал, что у вас в крови есть свойство впадать в кому. Ваше тело не меняется, но вы выглядите мёртвыми. И если у тебя есть такая способность, то и у Русо тоже. Его могут где-то держать. Кто-то прячет его, и это точно не Радимил. Он боится твоего отца. Он предал Русо, а тот довольно жесток с предателями. Радимил бы струсил даже в таком виде держать Русо. Поэтому это кто-то другой. Но кто? Соломон тоже слишком труслив. Слишком. И есть ещё кое-что. Письмо. Я сжёг его, чтобы никто не увидел.
— Что за письмо? — хмурясь, спрашиваю.
— От твоего отца лично мне. Оно было в конверте вместе с завещанием. Рома указал место, где его спрятали. Я нашёл. В нём Русо описывал то, что я должен сделать, как правитель. Должен. Помимо этого, он сказал: «Я слежу за тобой, сынок. Ты должен продолжить дело отца, или отцу придётся вернуться, чтобы наказать тебя. Ты же мой хороший мальчик, Томас, так не подведи меня. Моя младшая дочь — это твоё мясо. Ты должен использовать её, как я тебя учил. Она плохо правит. Ужасно. Ты должен вернуть себе корону. Войной. Уничтожь Флорину, Томас. Уничтожь. Покажи, чему я тебя обучил».
Я приоткрываю в шоке рот.
— Откуда он мог знать о том, что ты выжила, Флорина? Откуда? Только если он жив. Откуда он мог знать, что ты стала главой клана и отошла от дел? Только если он жив. Но это ещё не всё. Да, он мог так напугать меня, подавить меня или угрожать мне. Но там стояла дата, Флорина. Он поставил дату, которая была написана его рукой. А дата была указана через десять лет после того, как он умер. Конечно, он мог указать будущую дату, но я просто не могу в это поверить. Не могу. Поэтому я считаю, что твой отец жив, и он вернётся. Он вернётся, когда его кто-то разбудит. Я уверен. Я могу душу свою отдать за свои домыслы. Он жив, Флорина. Твой отец жив.
Я в шоке оседаю на стол, прикрывая в ужасе рот ладонью. Не может быть. Мой отец, и правда, жив. Господи. Мой отец — самый сильный вампир, и если он вернётся, то убьёт нас. Он разорвёт нас, и воцарится хаос.
Господи. Никогда не хотела настолько смерти своему отцу, как сейчас. Он же узнает, что Томас возненавидел и предал его. Он узнает, что мы
