Вечером в последний день января Паулюс отправил последнее донесение в ставку Гитлера:
«6-я армия, верная своей клятве и осознавая огромную важность своей миссии, держалась на занятых позициях до последнего солдата и последнего патрона во славу фюрера и отечества».
В 7.45 вечера радист штаба 6-й армии направил последнюю радиограмму от своего имени: «Русские в дверях нашего бункера. Мы уничтожаем оборудование». И добавил буквы «CL» — международный радиошифр, означающий: «Станция больше работать не будет».
У штаба армии не было последнего боя. Паулюс и его штаб не держались до последнего солдата. Группа русских солдат во главе с младшим офицером показалась в темном подвале, где размещался командующий. Русские потребовали сдачи в плен, и начальник штаба 6-й армии генерал Шмидт подчинился их требованиям. Подавленный Паулюс сидел на своей походной кровати. Шмидт обратился к нему: «Господин фельдмаршал, есть еще что-нибудь, о чем нужно сказать?»
Расстроенный Паулюс не отреагировал.
На севере, на развалинах тракторного завода, небольшая группа из остатков двух танковых и четырех пехотных дивизий все еще оказывала сопротивление. Вечером 1 февраля там получили радиограмму из ставки Гитлера:
«Немецкий народ ожидает, что вы выполните свой долг точно 1 так же, как выполнили его солдаты, удерживавшие южную крепость. Каждый день и каждый час длящегося сражения содействует созданию нового фронта».
Незадолго до полудня 2 февраля и эта группа капитулировала, направив перед тем последнюю радиограмму верховному главнокомандующему: «…Сражались до последнего солдата против превосходящих сил противника. Да здравствует Германия!»
Наконец над покрытым снегом, обильно политым кровью полем сражения нависла тишина. 2 февраля, в 2 часа 46 минут, высоко над городом пролетел немецкий разведывательный самолет и по радио доложил в свой штаб: «Никаких признаков боев в Сталинграде».
К тому времени 91 тысяча немецких солдат, в том числе 24 генерала, изможденные, обмороженные, а многие из них раненные, потрясенные и надломленные, плелись при 24-градусном морозе по льду и снегу, укутавшись в солдатские, пропитанные кровью одеяла, в унылые лагеря для военнопленных. За исключением 20 тысяч румын и 29 тысяч раненых, которых эвакуировали по воздуху, это было все, что осталось от армии завоевателей, которая еще два месяца назад насчитывала 285 тысяч человек. Остальные были убиты в ходе военных действий. А из 91 тысячи немцев, которые зашагали в плен в тот зимний день, только 5 тысячам суждено было вновь увидеть свой фатерланд[159].
А в хорошо протопленных помещениях ставки в Восточной Пруссии нацистский правитель, упрямство и глупость которого привели к этой катастрофе, поносил своих генералов, воевавших у Сталинграда, за то, что они не знали, как и когда умирать. Протокольные записи совещания, которое Гитлер провел в ОКБ 1 февраля, проливают свет на поведение немецкого диктатора в этот критический период в его жизни, в жизни армии и страны.
«Они сдались там по всем правилам. Можно было бы поступить иначе: сплотиться, образовать круговую оборону, оставив последний патрон для себя… Если отказывают нервы… не остается ничего другого, как застрелиться… можно было бы сказать: человек вынужден застрелиться, подобно тому как (раньше полководцы) бросались на меч, если они видели, что сражение проиграно… Даже Варе приказал своему рабу: теперь убей меня».
Злоба Гитлера к Паулюсу за то, что тот решил остаться в живых, становилась все ядовитее по мере того, как он продолжал рассуждать:
«Представьте себе: он прибудет в Москву, и вообразите себе эту „крысоловку“! Там он подпишет все. Он будет делать признания и составит воззвания. Вот увидите: теперь они пойдут по пути бесхарактерности до предела, докатятся до глубочайшего падения… Он в ближайшее время выступит по радио, вот увидите. Зейдлиц и Шмидт будет говорить по радио. Они запрут их в крысином подвале на Лубянке, и через два дня они будут настолько измучены, что немедленно заговорят… Как они могли поступить так трусливо? Я не понимаю этого…
Что такое „жизнь“? Жизнь… Отдельная личность должна умереть. Что остается от отдельного человека? Это народ. Но как может человек испытывать страх перед той секундой, когда он может освободиться от земных тягот, если долг не удержит его в юдоли печали.
…Мне это потому так досадно, что из-за одного-единственного слабовольного, бесхарактерного человека перечеркнуто мужество столь многих солдат и теперь этот человек сделает это…
…В эту войну никто больше не получит звание фельдмаршала. Все это будет сделано только после окончания войны. Не видав вечера и хвалиться нечего…»[160]
Затем последовал краткий обмен мнениями между Гитлером и Цейтцлером относительно того, как преподнести известие о капитуляции немецкому народу. 3 февраля, то есть спустя три дня, ОКВ опубликовало специальное коммюнике:
«Сталинградское сражение завершилось. Верные своей клятве сражаться до последнего вздоха, войска 6-й армии под образцовым командованием фельдмаршала Паулюса были побеждены превосходящими силами противника и неблагоприятными для наших войск обстоятельствами».
Чтению этого коммюнике по немецкому радио предшествовала приглушенная барабанная дробь и вторая часть Пятой симфонии Бетховена. Гитлер объявил четырехдневный национальный траур. На это время были закрыты все кино, театры и варьете.
Вальтер Герлитц, немецкий историк, в своем труде о генеральном штабе писал, что Сталинград «явился второй Йеной и стал безусловно крупнейшим поражением, какое когда-либо терпела немецкая армия». Но Сталинград символизировал и нечто большее. Он, как Эль-Аламейн и англо-американская высадка в Северной Африке, знаменовал собой поворотный пункт во второй мировой войне. Волна нацистской агрессии, захлестнувшая большую часть Европы и докатившаяся до границ Азии и Африки, теперь начала отступать, чтобы никогда не вернуться. Время нацистских молниеносных ударов с тысячами танков и самолетов, наводивших ужас на армии противника и рассеивавших их в прах, миновало. Правда, еще последуют отчаянные удары локального характера — под Харьковом весной 1943 года, в Арденнах на рождество 1944 года, но они явятся частью оборонительной борьбы, которую немцы будут вести с огромным упорством и мужеством. Инициатива ушла из рук Гитлера и никогда к нему не вернется. Теперь ее захватил противник и прочно удерживал в своих руках. И не только на суше, но и в небе. Уже в ночь на 30 мая 1942 года англичане осуществили свой первый налет на Кельн, использовав тысячу самолетов; за ним последовали мощные налеты на другие города в то столь богатое событиями лето. Впервые немецкое гражданское население, подобно немецким солдатам у Сталинграда и Эль-Аламейна, испытало на себе тот кошмар, который их вооруженные силы несли до сих пор другим народам.
И наконец, в снегах Сталинграда и в знойных песках североафриканской пустыни была повержена в прах великая и ужасная нацистская идея. Оказался обреченным в результате разгрома Паулюса и Роммеля не только третий рейх, но и отвратительный и гротескный «новый порядок», который Гитлер и эсэсовские головорезы пытались установить в завоеванных странах. Прежде чем мы обратимся к заключительной главе — падению третьего рейха, неплохо было бы сделать паузу, чтобы посмотреть, что это был за «новый порядок» — в теории и варварской практике — и чего Европа — этот древний оплот цивилизации — едва избежала, пережив короткий период кошмаров и ужасов. Эта глава необходима в данной книге, поскольку «новый порядок» был предназначен для добропорядочных европейцев, либо переживших его, либо уничтоженных до того, как было покончено с третьим рейхом — этой самой мрачной главой европейской истории.
КНИГА ПЯТАЯ
Начало конца
Глава 27. «НОВЫЙ ПОРЯДОК»
Цельного, последовательно изложенного описания «нового порядка» никогда не существовало, однако из захваченных документов и реальных событий явствует, каким представлял его себе Гитлер.
Это — управляемая нацистами Европа, ресурсы которой поставлены на службу Германии и народы которой порабощены германской расой господ, а «нежелательные элементы», прежде всего евреи, а также большая часть славян на Востоке, особенно их интеллигенция, истреблены.
Евреи и славянские народы представлялись Гитлеру «унтерменшен» — человекообразными. Фюрер считал, что они не имеют права на существование, за исключением, пожалуй, некоторых славян, которые могли понадобиться на фермах, полях и в шахтах в качестве рабочего скота. Предполагалось стереть с лица земли[161] не только крупнейшие города на Востоке — Москву, Ленинград, Варшаву, но и уничтожить культуру русских, поляков и других славянских народов, полностью закрыть им доступ к образованию. Оборудование процветающих отраслей промышленности подлежало демонтажу и вывозу в Германию. Население должно было заниматься исключительно сельскохозяйственными работами, чтобы производить продовольствие для немцев, а себе оставлять столько, сколько необходимо, чтобы не умереть с голоду. Саму же Европу нацистские главари намеревались «избавить от евреев».
