Тогда, отодвинув коварную пищу, он задрожал и заплакал; В кармане его золотые часы перестали тикать; Волосы вдруг у него посветлели, взор прояснился; Уши его упали на пол, как осенью падают с тополя жёлтые листья; И он скоропостижно умер.
апрель 1935
На смерть Казимира Малевича*
Памяти разорвав струю, Ты глядишь кругом, гордостью сокрушив лицо. Имя тебе – Казимир. Ты глядишь как меркнет солнце спасения твоего. От красоты якобы растерзаны горы земли твоей, Нет площади поддержать фигуру твою. Дай мне глаза твои! Растворю окно на своей башке! Что ты человек, гордостью сокрушил лицо? Только муха жизнь твоя и желание твоё – жирная снедь. Не блестит солнце спасения твоего. Гром положит к ногам шлем главы твоей. Пе – чернильница слов твоих. Трр – желание твое. Агалтон – тощая память твоя. Ей Казимир! Где твой стол? Якобы нет его и желание твоё трр. Ей, Казимир! Где подруга твоя? И той нет, и чернильница памяти твоей пе. Восемь лет прощелкало в ушах у тебя, Пятьдесят минут простучало в сердце твоем, Десять раз протекла река пред тобой, Прекратилась чернильница желания твоего Трр и Пе. «Вот штука-то», – говоришь ты, и память твоя Агалтон. Вот стоишь ты и якобы раздвигаешь руками дым. Меркнет гордостью сокрушённое выражение лица твоего; Исчезает память твоя и желание твоё трр.
5 мая 1935 года Даниил Хармс – Шардам
«Господи пробуди в душе моей пламень Твой…»*
Господи пробуди в душе моей пламень Твой Освети меня Господи солнцем Твоим Золотистый песок разбросай у ног Моих Чтобы чистым путём шёл я к Дому Твоему Награди меня Господи Словом Твоим Чтобы гремело оно восхваляя чертог Твой Поверни Господи колесо живота Моего Чтобы двинулся паровоз могущества Моего Отпусти Господи тормоза вдохновения Моего Успокой меня Господи И напои сердце моё источником дивных Слов Твоих.
Даниил Шардам
Марсово Поле
13 мая 1935 года
Небо*
Настало утро. Хлопотливый Уже встаёт над миром день. Уже в саду под белой сливой Ложится чёрным кругом тень. Уже по радио сигналы Сообщают полдень. На углу Кричат проворные журналы О том, что было по утру. Уже мгновенные газеты Кричат о том, что было днём, Дают вечерние советы Уже проспект блестит огнём. Уже от пива люди пухнут; Уже трамваи мчатся прочь; Уже в квартирах лампы тухнут; Уже в окно стучится ночь. Настала ночь. И люди дышат, В глубоком сне забыв дела. Их взор не видит, слух не слышит, Недвижны вовсе их тела. На чёрном небе звёзды блещут; Дрожит на дереве листок. В далёком море волны плещут; С высоких гор журчит поток. Кричит петух. Настало утро. Уже спешит за утром день. Уже из тучи Брамапутра Шлет на поля благую тень. Уже прохладой воздух веет, Уже клубится пыль кругом. Дубовый листик, взвившись, реет.
