«лишенное мысли и рассуждения» и берет в качестве образца чрезмерного стремления тех, кто быстро бегает; оба эти высказывания противоречат определениям страстей как суждений.
4.2.9. Все это будет еще очевиднее, если привести его рассуждения дословно. Первое выглядит следующим образом:
4.2.10. «Следует прежде всего обратить внимание, что разумное существо по природе своей склонно повиноваться разуму и подчиняться ему как вождю в своих действиях.
4.2.11. Однако часто оно недолжным образом повинуется иному и стремится к иному, отказывая в повиновении разуму, такое стремление определяют эти два свойства — его противность природе и сила.
4.2.12. Ведь неразумное должно пониматься как непокорное разуму и отклоняющееся от него, и по поводу такого стремления мы имеем обыкновение говорить, что оно толкает человека и влечет его без разума и суждения; и при этом мы не имеем в виду, что некто действует на основании ошибочного суждения или не учел чего-то в своих рассуждениях, но подчеркивая таким словоупотреблением, что для разумного естественно действовать не таким образом, то есть не под влиянием движений души, но под влиянием разума».
4.2.13. Итак, здесь заканчивается это рассуждение Хрисиппа, разъясняющее первое из определений страсти. А другой отрывок из первой книги «О страстях»[328], в котором излагается другое определение, привожу для тебя далее:
4.2.14. «Страсть определяется как чрезмерность стремления, поскольку при ней нарушается естественная соразмерность стремлений.
4.2.15. Сказанное будет более понятно, если привести следующую аналогию: у произвольно идущих движение ног не является избыточным, но соответствует стремлению, так как идущий может останавливаться или поворачиваться всякий раз, когда захочет.
4.2.16. У произвольно бегущих такого уже не происходит, но движение ног превосходит стремление, так как они, начав бег, бывают как бы несомы далее, и уже не могут с легкостью изменить скорость и направление движения.
4.2.17. Я думаю, нечто подобное происходит при стремлениях души из-за того, что нарушается разумная соразмерность стремления, так что, когда такое стремление появляется, им уже трудно управлять, и как говорится, что при беге движение является непропорционально сильным по отношению к стремлению, так и в этих случаях стремление является непропорционально сильным по отношению к разуму.
4.2.18. Ведь природные стремления сохраняют соразмерность по отношению к разуму до тех пор, пока сам разум считает это нужным. Вот почему такого рода избыточное стремление называется противным природе и неразумным движением души».
4.2.19. Таковы рассуждения Хрисиппа. Рассмотрим подробно каждое из них, начиная с первого, в котором разъясняется, в каком смысле говорится, что страсть есть неразумное и противное природе движение души.
4.2.20. Поскольку он понимает, что у слова «неразумный» имеются два значения, и хочет оставить в определении только одно из которых, а именно «совершающийся без размышления», он и правда не оставил никакой возможности для двусмысленности, ясно сказав, что страсть есть неразумное стремление, поскольку она уклоняется от разума, не повинуется ему и проявляется без размышления.
4.2.21. Итак, сказав, что страсть уклоняется от разума, он таким образом провел разграничение между неразумным движением, вызванным страстью, и движениями неодушевленных предметов и бессловесных животных.
4.2.22. Ведь иногда двигается и камень, и бревно, и всякая другая неодушевленная вещь, но о такой вещи нельзя сказать, что она уклонилась от разума и не повинуется ему. Если чему-то изначально не свойственно повиноваться разуму, то нельзя сказать, что оно выходит из подчинения разуму или уклоняется от него. В таких случаях можно с достаточным основанием сказать, что разум вообще не используется.
4.2.23. «Уклонилось в сторону» и «не повинуется» можно сказать про то, что должно по природе следовать указаниям разума и повиноваться ему, но иногда, вопреки природе, выходит из подчинения. Исходя из этого, можно показать, что ни в неодушевленном предмете, ни у бессловесного животного душевная страсть не возникает.
4.2.24. Когда же Хрисипп пишет, что движение страсти рождается без разума и суждения, а затем в заключение говорит: «Это не относится к случаям, когда некто действует на основании ошибочного суждения или не учел чего-то в своих рассуждениях, но касается только случаев, когда некто уклоняется от разума и не повинуется ему», он надлежащим образом проводит различие между ошибкой и действием по страсти.
4.2.25. Ведь ошибки есть неверные суждения, при которых разум впадает в заблуждение, не зная истины; страсть же, наоборот, не предполагает никакого ошибочного суждения разума или того, что разум чего-то не заметил, но является движением души, не подчиняющимся разуму.
4.2.26. Например, если кто-то пренебрегает жизнью детей и позволяет другим умертвить их или сам находит в себе силы сделать это ради спасения отечества, то он действует исходя из своего представления о благе и опирается на некоторое рассуждение.
4.2.27. Медея же убила своих детей не потому, что повиновалась некоему рассуждению. Напротив, она говорит, что хорошо понимает умом, на какое злое дело она дерзает, но гнев в ней оказывается сильнее разума, иными словами, страсть не повинуется разуму и не направляется им, как неким господином, но не слушает поводьев, отклоняется от разума и не подчиняется ему. Из этого видно, что и такое действие, и страсть принадлежат не к сфере разума, а к иной психической способности. Ведь как что-то может не слушаться самого себя, или уклоняться в сторону от самого себя, или не следовать самому себе?
4.2.28. Итак, все это, во-первых, не имеет логического изъяна, а кроме того, верно и последовательно изложено в соответствии с учением Платона, так же как и толкование второго из написанных им определений, в котором он упоминает быстро бегущих, которые не могут сами мгновенно остановиться, даже если хотят этого.
4.2.29. Ведь и здесь явно проявляется присутствие некой иной силы, помимо разума, посредством которой совершаются страсти. Мы могли бы узнать это более точно, если бы нашли причину, по которой получается так, что многие из бегущих не могут мгновенно остановиться.
4.2.30. И возможно, мы бы получили ответ, что так получается не у всех, а только у тех, кто движется через некое ровное пространство или по склону. Но это не происходит с теми, кто бежит по гористым местам, поскольку они останавливаются немедленно, если пожелают, так как наклон тела не увлекает их вниз насильно, как увлекает тех, других.
4.2.31. Причина их перемещения является составной: с одной стороны, они движутся произвольно, как живые существа, с другой — склоняются под действием тяжести, как неодушевленные предметы. Ведь и камни, падающие в горах, не могут остановиться посреди движения, не достигнув какой-либо ровной поверхности или углубления.
4.2.32. Так что и на этом примере можно показать существование другой
