Конечно, происходила напряженная борьба между аристократией, опиравшейся на помощь церкви, зажиточных слоев, “торговой аристократии”, не желавшей уступить первенство в управлении городами, и нарождающимся предвестником буржуазии — ее представители были заинтересованы в преобразовании “аристократической коммуны” в “пополанскую коммуну”. В которой, они, конечно, имели преобладающее влияние. Не обходилось и без вмешательства императора — например, император осадил Парму, и пармским пополанам в 1247 году пришлось вести вооруженную борьбу за свои решения — решения коммуны, основавшей институт капитаната.
В общем, капитанат восторжествовал, знаменуя утверждение новой коммуны, более адекватной уровню общественного развития и демократическим потребностям населения итальянских городов-государств. Одновременно это приводило к повсеместному отступлению дворянства в городах, с их многочисленными сословными привилегиями. Новые социальные страты занимали свои ниши в политической системе общества.
Надо отметить, что городской плебс в своей основе не обладал правами свободных граждан. В ХIII веке уже заметным стало резкое расслоение пополанов: выделилась богатая верхушка — к XIV веку она во Флоренции уже стала складываться в раннюю буржуазию. Это — купцы, текстильщики, владельцы суконных фабрик, ремесленники-предприниматели, владельцы кожевенных, обувных, металлообрабатывающих предприятий и пр.
Коммунальный строй во Флоренции
В 1250 году, остстаивая независимость Флоренции от императора, пополаны и рыцари Флоренции бок о бок сражались под гвельфским стягом против феодальной знати. Вскоре пополаны сумели сбросить гиббелинское иго. Тогда была создана “малая коммуна” — то есть пополанская коммуна, введены соответствующие конституционные изменения в систему власти и управления. Народное собрание избрала коммунальный совет: 12 старейшин — анцианов. Они руководили управлением города, всеми внутренними и внешними делами Флоренции, организовывали ведение всех дел, контролировали чиновничество и т.д.
Однако, через 10 лет этот коммунальный строй был разрушен: во Флоренцию торжественно вступили немецкие (имперские) войска. Опираясь на них, опять вернулась гиббелинская знать. Граф Джордано, захвативший власть подеста, объявил об отмене конституции 1250 года — коммунального статута. Но уже через 6 лет, в 1256 г. пополаны подняли вооруженное восстание, — они выступали под своими старыми знаменами коммунального совета и изгнали Джордано и его немецких покровителей. И получили... нобилитет уже гвельфской знати с его французскими покровителями. Пополанам теперь предстояли долгие годы борьбы с гвельфским дворянством. “Этот раздор оставался скрытым, пока гиббелины внушали страх, но как только они были обузданы, разногласия обнаружили свою силу”. [123]
Лишь через 20 лет пополаны сумели установить вновь контроль над Флоренцией и вернуться к системе коммунальной республики, институты которой развивались много столетий.
Изменения на протяжении веков, происходящие в недрах коммунального аппарата, носили эволюционный характер. Изменялась сама система выборов в коммунальные советы. Здесь совершался переход к многоступенчатой жеребьевке (позаимствованной через 650 лет русским царем при введении земских советов), постоянно менялась система налогообложения, появлялись новые советы, комиссии.
При этом, поскольку старые институты не исчерпали себя, они не упразднялись, а видоизменялись и продолжали существовать наряду с вновь учреждаемыми, накладываясь на традиционные институты. Возникающие тиранические режимы не отменяли республиканские статуты (конституции), а накладывались на республиканский строй. Неустойчивое равновесие пополанских (демократических) и аристократических сил, зигзаги политичесой борьбы, определяемые их соотношением, хитроумие лидеров политических партий, восстания и мирные компромиссы — все это оставляло рубцы на теле коммунального организма итальянских и европейских городов.
Коммунальный строй во всех городах Италии был идентичен. Структура коммунальных советов, налоговая система, фискальные службы, контрольные учреждения, суд, органы охраны порядка, денежная система, правила, регулирующие промышленно-торговую деятельность и т.д. — все это совпадало иногда до мелочей. Города доминировали над селом. В то же время местные особенности получали довольно выраженное значение. Народные собрания приглашали правителей, утверждали герцогов городов-государств. Так, в Милане в 1450 году Народное собрание провозгласило синьором Милана, а затем герцогом Ломбардии Франческо Сфорца. При нем, а также при его преемниках (Галиаццо-Мариа, 1466-1476 гг. и Лодовико Моро) особенно быстро стала развиваться промышленность, торговля, ремесла, сельское хозяйство, чему способствовал режим протекционизма...
Конец октября
Радиопропаганда “давит на психику”. Наступление реакции. “...Раздавить гадину!” — вот такой лозунг, полный злобы и ненависти (Ю. Черниченко) к простым людям выкинули теперь эти “новые демократы”, имея в виду, конечно же, молодую российскую демократию, элементарные права и свободы, закрепленные в Конституции Съездами народных депутатов, начиная с самого первого, в июне 1990 года.
Когда-то Вольтер, преследуемый католической церковью, усматривая в ней самое главное препятствие для грядущей Революции, призвал: “Раздавите гадину!”. Он тогда не знал, что через 27 лет скажет: “Если бы Бога не было, его надо было бы выдумать”.
Вся эта нечисть методически, изо дня в день, из месяца в месяц обливавшая законодателей, всю представительную власть клеветническими домыслами и грязью, призывавшая к “решительности”, внушавшая падкому на лесть правителю идею его мессианской роли и во имя “великой цели” требовавшая отказа от Конституции и соответственно — от обязательств перед гражданами, — что же, она, эта нечисть, расчитывает на вечную жизнь или, может быть, как и Вольтер на следующие 27 лет?
А ведь те же самые черниченки, батурины, яковлевы и пр., чьи стенания в 80- х годах по поводу “преследования их свободомыслия” я воспринимал всерьез, как выясняется, просто-напросто завидовали черной завистью тем, кто находился у власти. И, получив эту власть путем обмана, шантажа, через кровь, огонь и железо, теперь открыто, не маскируясь, провозгласили: “Раздавите гадину!”. Теперь свобода, демократия для них — это “гадина”. Она — их смертельный враг... Что же, этого не видят мои коллеги из ученого мира — где их голоса? Примолкли.
Коммуны в Венеции
Государство-город Венеция просуществовало более одной тысячи лет! Больше, чем любое другое государство-город в мировой истории. Во главе венецианского государства с конца VII века (еще до рождения самого города на р.Риальто) — стал внедряться институт выборных герцогов. Их стали называть дожами. Этот титул обнаруживается, однако, лишь с XIII века.
Венецианская же коммуна воникла в середине XII в. По мере укрепления коммуны ограничивались полномочия герцога — дожа. Но зато возникли: Малый совет, избираемый Верховным советом, который, в свою очередь, избирал для управления делами республики Совет сорока. А чтобы Совет сорока не мог монополизировать власть Народного собрания, последнее избирало Совет приглашенных — прообраз будущего Сената. Высшим органом власти являлся Верховный совет, его называли также Большой совет. Он стал включать в себя к середине XIII века все остальные ассамблеи и магистратуры — исполнительные органы, выступая, таким образом, высшим органом власти и управления и обладая к тому же контрольными функциями. Это — своего рода съезд народных депутатов России, объявленный “недействующим” с 12 декабря 1993 года под тем предлогом, что якобы “народ проголосовал за новую Конституцию”.
По-видимому, когда влиятельные при дворе Екатерины I русские аристократы (князь Голицын) создавали Верховный тайный совет, который приобрел возможность серьезно воздействовать на решение практически всех вопросов государственной жизни, название было заимствовано от названия всесильного венецианского парламента XIII века — их Верховного Совета. Это — с одной стороны. С другой — возможно, русские аристократы, некоторые из которых большую часть жизни проводили в Италии, Франции, Англии и превосходно знали историю этих стран, под влиянием патриотической части дворянства и исторической мысли (Николай Карамзин), использовали близкое традиционному понятию слово, связанное с Земским собором — земские советы, совет. Отсюда соединение, видимо, венецианского и традиционно русского понятий в понятие “Верховный совет”. А всесилие “Большого, или Верховного совета” Венецианской республики сочеталось с ролью Освященного Собора, — что породило институт “Съезд Советов”, “Съезд депутатов” — вот и вся “идеология”, — ее, собственно, и в помине нет. Здесь, как видим, надо иметь очень большую фантазию, чтобы соединить эти термины с “парткоммунизмом”, как это делают наши доморощенные, недопросвещенные “новые идеологи”, пытающиеся открыть “новую” страницу в равитии “демократии”.
