В октябре, когда в очередной раз ко мне на завтрак пришли Архангельские, Илья пожаловался:
– Я вот одного не могу понять: каждый день я говорю рабочим одно и то же, и каждый раз они что-нибудь, да перепутают. Может тебя они лучше послушают? А то я им уже четыре дня объясняю, что желтым проводом нужно к минусу подсоединять, а красным – к плюсу, и в конце дня выясняется, что опять кто-то перепутал и испытания начинать нельзя…
– Да запиши ты свои указания на пластинку да крути им ее через граммофон каждые полчаса.
Машка вдруг задала мне очень неожиданный вопрос:
– Саш, а вот машину, чтобы пластинки к граммофону делать, ты можешь построить? Сейчас Анюта и Сонька так сами смешно поют – вот я и думаю, если пластинку с их песнями сделать, а потом уже им послушать давать, так они тоже порадуются. А то я граммофон купила, а слушать можно только песни, что продают. Ты же знаешь как песни в пластинки превращают?
Я на секунду задумался, пытаясь осмыслить вопрос. Мы же про тепловоз говорили, при чем тут песни? Наконец, до меня дошло:
– Знаю, но мы сделаем немножко иначе. И ты мне в этом очень сильно поможешь, договорились?
– Хорошо, я помогу. А когда?
– А об этом нам сейчас скажет Камилла. Женщина-химик, ответь на важнейший для нашей молодежи вопрос: как у тебя обстоят дела с производством полиэтилентерефталата?
– Хорошо обстоят, а тебе сколько нужно?
– Много. Ты не знаешь, Юра сейчас у себя?
Глава 28
Василий Николаевич Никаноров из детства своего помнил только отца – мать умерла, когда ему и двух лет не было. Но именно отцово воспитание сделало из него мастера – лет с пяти он все время проводил с отцом на заводе. Небольшом – два станка и три рабочих – но заводе. Поэтому годам к десяти он уже умел работать и на токарном станке, и на фрезерном, и, пожалуй, смог бы самостоятельно изготовить любую из производимых на заводе деталей. Поэтому, когда в двенадцать он остался сиротой, Вася отправился в Сормово – говорили, что на завод мальчишек там учениками берут.
Слухи не обманули, и Василию удалось там пристроиться, и хотя зарплата "ученика" была почти символической, на жизнь, в общем-то, хватало. Хватало, но с большим трудом, поэтому пару лет спустя Вася, прибавив себе пару лет (благо, вымахал он довольно здорово), устроился уже токарем на Кунавинский механический завод – и там молодого рабочего, равно хорошо владеющего и токарным станком, и фрезерным, заметили. Заказов у завода было много, много было у владельцев и денег – поэтому новые станки привозились часто. И ставили к этим станкам в основном рабочих пожилых, опытных – но уже через пару лет первым ко всем новым станкам вставал именно Василий: заметили мастера, что молодой парнишка лучше всех разбирается с незнакомыми машинами.
Разбираться-то он разбирался, но вот чертеж он прочитать не мог, и начальник цеха, инженер Андронов, как-то хитро договорился, и Василий стал по утрам бегать учиться в ремесленное училище возле завода. Только учился он там лишь грамоте, арифметике и прочим "классным" наукам – работе со станком он и сам мог тамошних учителей обучать.
Четыре года познавал Никаноров школьные науки, и в восемнадцать он уже свободно мог читать чертежи, да и мастерство его заметно подросло. Вместе с зарплатой: Василий, как один из лучших рабочих завода, стал получать уже рублей по сто в месяц. Что сделало его завидным женихом, и мастер цеха уже практически сосватал ему свою дочь…
Но в ремесленном не только грамоте учили: преподаватель черчения, недоучившийся студент Горного института, активно с учениками обсуждал и вопросы "социальной справедливости", которые Василию – в силу возраста и силушки молодецкой – оказались весьма близки.
А еще через год, когда мастер выгнал из цеха сразу пятерых рабочих, стал подговаривать оставшихся устроить по этому поводу забастовку. В результате мастер выгнал и Васю – при полной поддержке оставшихся рабочих: пятерка-то эта, собирая паровую машину для мельницы, намудрила так, что при первом же пуске сломались две шестерни и вал – и все в цеху (включая мастеров) были оштрафованы на половину месячного оклада.
Не арестовали Василия благодаря стараниям инженера Андронова: пожалел он талантливого парня, дал рекомендацию знакомому в Ростов – и полиция явилась на опустевшую квартиру. Повезло.
Так же везло ему и в Ростове, затем – в Харькове, потом – в Казани. Да и в Царицыне лишь это везенье и Илья Ильич не дал борцу за социальную справедливость пропасть ни за грош – но вот только прожив, по сути дела, в постоянных переездах почти десять лет Василий так и оставался холостяком. Не успевал он к девушкам присмотреться, некогда было: борьба – она много времени отнимает.
Отнимала. А сейчас ему за "борьбу" эту еще и приплачивают. Да и "бороться" стало как-то легче – а, главное, борьба в рабочее время свободного времени не отнимает. И свободное время позволило, наконец, Василию вокруг себя оглядеться…
Вот правда с духом Вася собирался как бы не год, ну не было у него опыта в этом очень непростом деле. Василий и так думал, и сяк – а потом думать перестал и просто подошел к той, что завладела его сердцем, с простым и ясным предложением:
– Выходи за меня замуж.
– Я бы с радостью, но как же без благословения? Да и что с сестрами будет?
– А я их усыновлю!
– Дурачок, а я буду сестрам родным мачехой?
– Ну, усестрю тоже… то есть… не оставим мы их, я их лучше родного отца любить и холить буду. Вот те крест!
– Верю. Но без благословения – не пойду.
– Тогда пойдем и его попросим. А у кого?
Первые два, а то и три шага они прошли величественно: ведь теперь не просто так, а почти что жених и невеста. Но вот на большее их терпения не хватило, и, взявшись за руки, они побежали. Так, как будто от того, как скоро они получат благословение, зависела их жизнь. Хотя, возможно, и на самом деле зависела.
Говоря, что главной характеристикой Юры Луховицкого является "жадность", я вовсе не имел в виду, что прочие человеческие свойства в нем отсутствуют. Присутствуют, все присутствуют. Например, он еще и весьма вежливый человек. Поэтому, когда я подкатил к нему насчет решения еще одной технологической задачки в самые, естественно, сжатые сроки, то он совершенно не стал посылать меня в надлежащее место. А очень вежливо сделал вид, что вопроса моего просто не слышал:
– Саш, у меня что-то никак не получается с этим теплообменником. Если трубы серебрить изнутри и снаружи, то поначалу вроде все хорошо, но серебро – мягкое, и очень скоро оно просто обдирается. А в горячем рассоле медь тает просто как сахар! Ну не делать же трубы из чистого никеля?
– Сделай из нержавейки. Попроси Емельянова – он тебе сварит ее сколько нужно.
– И что я со слитками делать буду? Мне же нужны трубы, причем очень тонкие…
– Насчет труб – это к Белову. Он тебе любые трубы сделает. Только учти такую вещь: сваривать нержавейку даже я пока не умею. То есть умею, конечно, но место сварки будет ржаветь не хуже простого гвоздя. Так как насчет моего вопроса?
– Ну можно и на гайках крепление сделать, с резиновыми уплотнителями. Спасибо, я так и сделаю, пожалуй – вот только теперь всю систему снова пересчитывать. Ты не помнишь коэффициент теплопроводности нержавейки?
– И тебе спасибо… Успеха! Когда думаешь установку закончить?
– Как трубы получу, так через месяц-два и закончу. А как ты думаешь, может и баки из нержавейки сделать?
– Делай…
Видя, что выдернуть Юру из мира его технологических грез в реальный в ближайшее время мне вряд ли удастся, я написал письмо Фаворскому в Петербург, а сам с Машкой занялся самой сложной частью проекта: подготовке электронных компонент.
Конечно, я знал как записываются граммофонные пластинки. Ну, примерно знал – колебания усиливаются и прорезают бороздки в каком-то материале вроде воска. И, думаю, при очень большой нужде я бы даже смог сделать что-нибудь достаточно работоспособное. Но мысль моя была проще: зачем делать что-то сложное, если можно сделать что-то очень простое? Например, магнитофон.
Ведь у меня (благодаря Камилле) есть полиэтилентерефталат, он же – лавсан, он же – майлар, он же ещё сто тысяч разных других слов, включая, между прочим, и флисс. А из майлара делают ленту для пленки в кассетах – собственно, к Юре я и зашел на предмет быстрого изобретения и изготовления машины по выделке пленки из ПЭТ. Но ведь к магнитной пленке нужен магнитофон – а это уже девайс сугубо электронный. То есть механика там тоже есть, но с нею и Африканыч справится. А вот насчет электроники – лучше меня сейчас специалистов нет. И поэтому мы с Машкой начали делать электронные лампы.
Честно говоря, это было не очень сложно. Когда-то, увлекшись "теплым ламповым звуком", я посмотрел на ютубе фильм про то, как какой-то иностранный мужик сам делал лампы из стеклянных трубок и всяческой фигни. А в комментариях к фильму прочитал, что делал он их неправильно, без геттера, поэтому лампы его больше часов пятидесяти не проживут. В связи с этим я прочитал и про геттер – и затем честно на этот "теплый ламповый" начхал. Но в памяти все же кое-что сохранилось.
