Красный диск Солнца сиял за ее спиной. И он снова почувствовал запах перестоявшей соленой воды.
Он стоял и ждал на берегу неподвижного соленого моря и думал о том, что его путешествие стоило того.
Волк
Кому ты принадлежишь, друг городок? Кто твой хозяин? Ты привольно раскинулся в неглубокой долине, отгородясь от мира сосновым бором. Твои улицы все в рытвинах и ухабах, надгробные памятники на твоих кладбищах холодно посверкивают в лучах солнца. Ты живешь сам по себе, однако долго так продолжаться не может. Я стою на твоей тихой центральной площади, смотрю на низенькие домишки и выглядываю твоего хозяина. В моем мозгу, где-то на грани сознания, клубится мрак.
Я останавливаю мужчину. На его лошадином лице выделяются обращенные уголками вниз чувственные губы. Он стоит, слегка покачиваясь, и молча глядит на меня задумчивыми серыми глазами.
— Кому принадлежит этот город? — спрашиваю его я.
— Людям, — отвечает он. — Жителям.
Я разражаюсь хохотом, но он остается серьезным и даже не улыбается.
— Ну ты и шутник! Кому принадлежит город на самом деле?
Он пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти.
Я повышаю голос:
— Кому принадлежит город?! Кому он принадлежит, друг?
Он что, рассердился на меня?
Ну и пусть; в конце концов, человек без настроения — уже не человек. У человека должно быть хоть какое-то настроение, даже когда он спит. С презрительной усмешкой гляжу я в спину тому, кто отказывается улыбаться. Твердым, решительным шагом он идет по металлическому с деревянным настилом мосту, перекинутому через тихую речку, что густо поросла кувшинками. Поблескивает на солнце вода.
В моей руке холодная серебристая фляжка с жидким огнем. Я крепко стискиваю ее. Я подношу ее ко рту и впитываю в себя огонь, позволяя ему поглотить меня. Мы с огнем ласково уничтожаем друг друга.
В моем желудке полыхает пламя, мои ноги подкашиваются.
Не оставляй меня, любимая, не лишай меня пробуждающего желание аромата твоих волос. Не лишай меня твоих насмешек, таких неискренних на стонущей утренней заре; не лишай соленого дождя, который струится по моему холодному лицу.
Я снова усмехаюсь и повторяю слова того мужчины:
— Люди, жители! Ха-ха-ха!
Но некому услышать мой смех, разве что кто-то прячется за шторами, которыми задернуты окна всех домов белого городка.
Где ты, любимая, — где теперь твое ядовитое тело, где ощущение твоих ногтей, вонзающихся в мою плоть?
Едкая дымка застилает мне глаза. Городок словно начинает таять. Я медленно падаю на булыжник мостовой, и боль проникает в мой организм через саднящее лицо.
Почему мы не можем найти покоя в ложной божественности другой половины рода человеческого? Почему женщины нам его не дают?
С моих глаз спадает пелена; я гляжу в бескрайнее голубое небо. Вдруг я слышу встревоженные возгласы и вижу прелестное личико. Она вопросительно смотрит на меня, в ее взгляде — множество вопросов, ни на один из которых я не способен ответить, и это меня смущает и раздражает. Однако, переборов гнев, я улыбаюсь и цинично замечаю:
— Не получилось, а?
Девушка качает головой, продолжая что-то говорить. У нее кроваво-красные губы и узкое изящных очертаний лицо.
— Кто… Кто вы? Почему… Что с вами случилось?
— Это нескромный вопрос, милая, — отвечаю я покровительственно. — Но, так и быть, я прощаю тебя.
— Спасибо, — говорит она. — Вы не хотите подняться?
Разумеется, хочу, и не только подняться, но упоминать об этом пока рано.
— Я ищу свою подругу. Она должна быть где-то здесь, — говорю я. — Может, ты видела ее? Она до отвала наелась моей жизнью, она до дна выпила мою душу. Ее нетрудно узнать.
— Нет, я не…
— Если тебе случится заметить ее, будь добра, дай мне знать. Я, пожалуй, задержусь тут ненадолго. Мне пришелся по нраву ваш городок.
© перевод на русский язык, Королев К.М., 1992
Меня как будто осенило:
— А может, он принадлежит тебе?
— Нет.
— Прости, если мой вопрос привел тебя в замешательство. Лично я был бы счастлив, владея таким городом. Как по-твоему, он продается?
— Вам лучше встать, иначе вас могут арестовать. Поднимайтесь, ну, пожалуйста.
Есть что-то неприятное в том, как упорно жители отказываются назвать мне владельца своего городка. Конечно, я не собираюсь его покупать, но спрашивал я не просто так, а надеясь вызнать имя хозяина. Быть может, я недооценил ее? Не хочется о том думать.
— Вы словно мертвая птица с перебитыми крыльями, — улыбаясь, говорит девушка.
Я отталкиваю ее руку и поднимаюсь сам.
— Куда идем?
Она хмурится, потом говорит;
— Наверно, ко мне домой.
Мы отправляемся в путь; она идет впереди. Я показываю вверх:
— Гляди, вон облако в форме облака!
Она улыбается, и я чувствую себя таким довольным, что мне хочется даже поблагодарить ее.
Мы подходим к ее дому, чья зеленая дверь открывается прямо на улицу. На окнах красные и желтые занавески; белая краска, которой выкрашен дом, кое-где начала шелушиться.
Девушка достает ключ, вставляет его в большой черный железный замок, широко распахивает дверь и грациозным жестом приглашает меня войти. Наклонив голову, я вступаю в сумрачный холл. В нем’ пахнет лавандой. Стены отделаны старинными дубовыми и латунными полированными панелями; повсюду, куда ни посмотри, предметы конской упряжи и подсвечники без свечей. Справа уходит во мрак лестница, ее ступеньки покрыты темно-красным ковром.
На высоких полках расставлены вазы с папоротниками; еще несколько ваз примостилось на подоконнике у двери.
— Если хотите привести себя в порядок, у меня есть бритва, — говорит девушка.
К счастью для нее, я настроен достаточно самокритично, чтобы понять, что мне в самом деле не помешает побриться. Я благодарю ее. Мы поднимаемся по лестнице; широкая юбка девушки колышется в такт ее шагам.
Я вхожу в маленькую ванную. Там пахнет духами и дезинфицирующими средствами. Девушка включает свет. На улице небо наливается синевой; солнце уже село. Девушка показывает мне бритву, мыло, полотенце. Она поворачивает кран, и вода начинает течь в ее подставленную ладонь.
— Еще горячая, — говорит она, выходит и закрывает за собой дверь. Я устал и потому бреюсь кое-как. Повинуясь внезапной мысли, мою руки и дергаю дверь, чтобы проверить, не заперта ли она. Дверь открывается в освещенный коридор.
— Эй! — окликаю я. Девушка выглядывает из-за другой двери в дальнем конце коридора. — Я побрился.
— Идите вниз, в гостиную, — говорит она. — Я сейчас спущусь.
