Для этих целей требовалось заблаговременно делать наличные и безналичные переводы в разные банки Европы. Такие переводы выполнялись через петербургского банкира Ричарда Сутерланда. Сын шотландского кораблестроителя, некогда приглашённого на русскую службу, Сутерланд родился и жил в столице Российской империи, долгие годы являясь придворным банкиром Екатерины II. Именно он осуществлял все зарубежные переводы в интересах российского государства, для чего имел корреспондентские счета в самых надёжных банках той эпохи: у банкиров Бетманов во Франкфурте, у финансиста Мартина Дорнера в Гамбурге, у банкирских домов Фреге и Кº в Лейпциге, Фриз и Кº в Вене и Шён и К° в Стокгольме.
Благодаря игре на обменном курсе рубля генерал-прокурору Вяземскому и банкиру Сутерланду в 1784-86 годах удалось сэкономить при выплате внешних долгов значительную сумму, скрупулёзно подсчитанную царскими бухгалтерами – 517 576 руб. и 86 с четвертью копеек. Екатерина II даже наградила своего придворного банкира наследственным баронским титулом.
Сутерланд занимался и такой ответственной операцией, как перевод многомилионной турецкой контрибуции из Стамбула в банки Голландии. Трансферы шли через счета банкира в Вене, Венеции, Марселе и Ливорно. Однако в последующие годы придворный банкир, пользуясь заслуженным доверием высших властей и многомиллионными суммами, проходившими по его счетам, начал путать казённый интерес с личным.
Как позднее выявило следствие, к 1791 году задолженность Сутерланда перед государством составляла 2 911 395 рублей 14 копеек. При этом значительная часть этих средств была роздана в долг самым высокопоставленным лицам – от князя Потёмкина или крупнейшего промышленника Демидова до наследника престола, будущего императора Павла I. Любопытно, что расследованием коррупционных схем придворного банкира занимался поэт Гавриил Державин – сегодня он больше известен как выдающийся литератор XVIII столетия, но в реальности был опытным и заслуженным государственным деятелем.
В те годы Державин занимал должность личного «кабинет-секретаря» царицы Екатерины II. Однако, даже на такой должности расследование банковских хищений оказалось крайне опасным, напоминая самый настоящий детектив. Державину пришлось пережить и неоднократные покушения на свою жизнь, и соблазн огромных взяток, и даже гнев императрицы, которая долго не желала поверить в столь масштабные хищения, происходившие у неё прямо на глазах.
Уличённый в коррупции придворный банкир не стал дожидаться ареста – 5 октября 1791 Ричард Сутерланд покончил с собой, приняв яд в личном особняке, и ныне стоящем в Петербурге по адресу: Английская набережная, 66. Царица Екатерина II долго разбиралась с клиентами покойного банкира, которые по сути оказались должны государству. Потёмкину она простила 762 772 руб. долга, мотивируя это тем, что «князь Таврический» тратил много личных средств на государственные нужды. Тем же, кому коррупционные долги Сутерланду прощены не были, пришлось расплачиваться с царской казной долгие десятилетия – почти до середины XIX века.
Глава 48. Костры из денег перед Зимним дворцом
Незавершённые финансовые реформы Павла I
Император Павел I, взойдя на трон в 1796 году в возрасте 42 лет, по меркам той эпохи являлся уже немолодым, даже пожилым человеком. Будучи нелюбимым наследником великой Екатерины II, «русский Гамлет» имел достаточно времени, чтобы до воцарения продумать необходимые реформы, в том числе в сфере экономики и финансов.
Царствование его матери, помимо неоспоримых успехов, оставило и массу нерешённых проблем. Например, к концу XVIII столетия общий государственный долг России составлял 216 млн руб. – огромная сумма, равная всем доходам госбюджета за три года! Екатерина II не только ввела в России первые бумажные деньги, но и слишком разогнала печатный станок, стремясь покрыть расходы победоносных войн. За годы её царствования было выпущено 157 млн. бумажных рублей-«ассигнаций», тогда как серебряных рублей в монетах отчеканили только на 66 млн. Началась первая в русской истории инфляция – к концу царствования великой императрицы курс бумажного рубля упал до 68 копеек серебром, т. е. обесценился на треть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Павел I считал такое несоответствие бумажного и металлического рубля вызовом государству и помехой для экономики. Новый император заявил, что «согласен до тех пор сам есть не на серебре, а на олове, покуда не восстановит нашим деньгам надлежащий курс и не доведет до того, чтобы рубли наши ходили рублями…»
Реформы Павел начал с характерного для него импульсивного жеста – приказал в центре столицы на Дворцовой площади торжественно сжечь «лишних» бумажных денег на сумму в 5 316 665 руб. Однако император не ограничился только демонстрациями – с 1 января 1798 года в Петербурге, а затем и в Москве, государство открыло регулярный обмен бумажной и металлической наличности, чтобы выровнять курс рубля. Курсы «размена» публиковались в газетах и ежедневно писались на специальных досках объявлений, вывешенных на улицах двух столиц.
По указу Павла I при обмене бумажных купюр на монеты в одни руки отпускалось не более 10 руб. золотом и 40 руб. серебром, зато медные деньги меняли без ограничений. Через несколько месяцев такого «размена» курс бумажного рубля удалось повысить на 7,5 копеек. Однако пришлось дополнительно отчеканить 2,4 млн золотых и серебряных рублей, израсходовав запасы дефицитных драгметаллов и даже начав их закупки за границей.
Павел планировал ежегодно на 6 млн. руб. уменьшать сумму бумажных купюр, находящихся в обращении. Но только обменом и сокращением числа купюр проблема курса «ассигнаций» не решалась. И царь задумал первую в отечественной истории радикальную реформу бумажного денежного обращения. Через 13 месяцев после восшествия на престол он утвердил трёхлетний план «о перемене настоящей формы ассигнаций» – к 1804 году планировалось подготовить и провести единовременный обмен всех существующих бумажных рублей на купюры нового образца.
Реформа должна была упрочить доверие к бумажному рублю. Разработанные по указу Павла I новые купюры обладали более сложным дизайном и лучшей защитой от подделок. Ведь к концу XVIII столетия преступники освоили выпуск фальшивых «ассигнаций» старых образцов, и ежегодные потери казны от фальшивок оценивались в 200 тыс. руб. Недостаточным было и качество бумаги первых «ассигнаций», они быстро изнашивались. Например, только в 1800 году государству пришлось обменять и уничтожить полностью обветшавших купюр на внушительную сумму в 10 млн. руб. Чтобы впредь избежать подобного, в новых купюрах Павла I удвоили количество шелковых нитей, сделав бумагу более прочной и долговечной.
Комиссию, утверждавшую дизайн и технологии защиты новых купюр, возглавлял Гавриил Державин, ныне знаменитый лишь в качестве литератора, но при Павле I занимавший высокую должность государственного казначея. По расчётам Державина, только для печати необходимого количества новых бумажных рублей на сумму в 200 млн., требовалось три года работы – причиной была именно повышенная сложность запланированных купюр.
Образцы будущих рублей и планы по их печати Павел I утвердил в конце 1800 года. Через три месяца император был убит заговорщиками, созданные им деньги так никогда и не вышли в обращение.
Глава 49. Взятие русскими «Шведской крепости» или психологическая война начала XIX века
Швеция владела многими землями Финляндии почти семь веков. После неудачной для Стокгольма Северной войны и множества поражений от Петра I, короли Швеции озаботились укреплением своих финских владений. В 1748 году для защиты Гельсинфорса (ныне Хельсинки) на семи скалистых островах, так называемых «Волчьих шхерах», была построена мощная крепость, названная без затей Sveaborg – то есть «Шведская крепость». Её мощные каменные укрепления на скалах строились почти 40 лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
![]()
