Вся эта слава, нас ожидающая, в сравнении с которой наши нынешние временные страдания ничего не стоят (Рим. 8, 18), описывается в Новом Завете в символических выражениях и образах «вечери» [[1196]], «брака», «возлежания» на общей трапезе и так далее. Однако примечательно, что слово «рай», которое мы так часто употребляем, Новый Завет упоминает лишь трижды! В первый раз — когда Господь обратился со словами к разбойнику справа (Лк. 23, 43), в другой раз — когда Апостол Павел уве{стр. 547}ряет, что был восхищен в рай (2 Кор. 12, 4), и в третий — когда евангелист Иоанн говорит о древе жизни, которое посреди рая Божия (Откр. 2, 7). Это именно так, потому что во времена Господа это слово носило чисто материалистическое значение, и тогда сверхземное, нематериальное и божественное было бы связано с материальными предметами. И это является важным уроком для нас: мы должны говорить о небесных реалиях в осторожных и сдержанных терминах, не излагать и не обсуждать божественных предметов земным и материальным образом…
Невыразимая и непостижимая красота
Давайте посмотрим, в каких выражениях говорят божественные отцы о вечном блаженстве праведных. Тем более, что отцы, как замечает святитель Григорий Богослов, не исследуют «земным образом» духовные предметы или «возвышенные приниженно», но говорят о таинствах Царства с удивительной точностью и священным трепетом!
Святитель Иоанн Златоуст пишет: постарайся помыслить себе ту жизнь, насколько это возможно. Некоторое представление мы получаем из того символического и загадочного, что написано о ней. От той жизни отбеже болезнь и печаль и воздыхание (Ис. 35, 10). Этого блаженного конца достигнут те, кто неизменно и упорно шел путем добродетелей Христовых. Там, продолжают «златые уста», никому не придется бояться болезни или бедности; там нет угнетателей и угнетенных. Там не увидишь «разгневанного или завистника», одержимого «непотребным желанием» или «упоенного властью (над другими)». Там утихнут все страсти, все будет исполнено мира, радости и веселья. Дни будут ясные и безоблачные, всюду сияние и свет. Свет не такой, как сейчас, но иной, отличный от него. Он будет настолько ярче, на сколько солнце ярче светильника. Там не будет старости {стр. 548} и бед ее. Там исчезнут все проявления нашей тленной природы, и везде будет царить нетленная слава. Но главное из всех благ — это постоянное наслаждение от «общения со Христом», «с Ангелами, Архангелами, с Вышними силами». Кроме того, «там не будет больше ни мятежа, ни войны; в хоре святых будет царить полная гармония, ибо мнения их будут едины» [[1197]]. Там будут господствовать любовь, согласие, тесное единство всех свитых — обитателей Царства.
Там настоящая жизнь, освобожденная от смерти, имеющая чистые блага. Там «все радость, все мир, все любовь, все счастье, все веселье, все истинно и неподдельно» и непреложно. Там нет «гнева, скорби, сребролюбия, телесной страсти, голода, богатства, бесчестия и тому подобного» [[1198]].
Святитель Василий Великий пишет: «Это страна живых, где нет ни ночи, ни сна — образа смерти. Там нет материальной пищи, ни питья — подтверждений нашей немощи, ни болезни, ни болей, ни лечебниц, ни судов, ни торговли, ни искусства, ни денег — начала зла, причины войн, корня вражды; там страна живых, не умирающих за грехи, но живущих истинной жизнью во Христе Иисусе» [[1199]].
Кроме того, Царство Небесное — это не жизнь в бездействии, пассивности и полусне. Это не приложение веков к векам; это не что–то бесцветное и не состояние сна, изнеженности и полной беззаботности. Давая наставления евангелисту Иоанну, что нужно написать епископу Церкви Сардийской, Господь добавил: «…у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и будут ходить со Мною в белых одеждах» (Откр. 3, 4). Так что «будущая блаженная {стр. 549} жизнь представляется» Святым Духом «как жизнь и движение (будут ходить), как жизнь динамичная, а не статичная» [[1200]]. Там жизнь будет творческая, совершенно отличная, разумеется, от здешней жизни. Там будет больше жизни и больше движения, чем здесь. И все это будет происходить вне времени и пространства, без смены дня и ночи, без шума, поспешных и нервных движений. Все, что будет там, не будет «лукавым обольщением» и «суетой» (Еккл. 1, 13; 2), полной беспокойства, страдания и слез. В той жизни не будет тревоги, волнения и драматизма. Это будет творческий полет в вечное настоящее, истинная жизнь в лоне животворящей, светоначальной, преблагой и блаженной Троицы! Мы отправимся в миры новые, невообразимо прекрасные! Мы будем жить в мире вечно новом, вечно светлом и сияющем, вечно святом, где благодать Господа Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа (2 Кор. 13, 13) будут постоянным и неотъемлемым достоянием избранных и возлюбленных чад Божиих, духов «праведников, достигших совершенства» (Евр. 12, 23). И все это посреди мира Божия, который превыше всякого ума (Флп. 4, 7).
Святитель Фотий Великий обобщает все это в прекрасном послании, которое он написал своему брату Тарасию, чтобы утешить его в смерти его дочери. Святой отец представляет явление отцу усопшей девицы, которая описывает тот мир, говоря: «Мы здесь, в раю, полны бодрости и ведения. Мы обладаем «божественной и небесной мудростью» и наслаждаемся неизглаголанными благами. Вся наша жизнь здесь — это «праздник и веселье: мы, светлые, обитая в нетленных и чистейших телах, светло лицезреем Бога», насколько возможно человеку Его видеть. И, наслаждаясь невыразимой и невообразимой красотой, «непрестанно ликуем», никогда не чувствуя насыщения. Напротив, избыток этого {стр. 550} чудесного наслаждения делает сильнее и глубже нашу любовь к Богу. И хотя мы наслаждаемся Божественным ведением, это наслаждение умножает святое стремление к ведению, и это стремление никогда не прекращается и никогда не иссякает [[1201]].
Обожение человека
Господь наш Иисус Христос сделался человеком, чтобы не только спасти нас от греха, но и чтобы восстановить полноту нашего общения с Богом, которую мы потеряли. Господь стал человеком, «чтобы мы обожились», — пишет святитель Афанасий Великий [[1202]]. В другом месте он отмечает, что Он сделал нас, людей, сыновьями для Отца и обожил нас, Сам сделавшись Человеком [[1203]]. А святитель Григорий Богослов, боголепно раскрывающий нам Священное Писание, возглашает: «Христос принял меньшее», то есть человеческую природу, чтобы даровать нам «большее», то есть обожение. Потому и мы должны сделаться богами ради Него, ибо и Он ради нас сделался Человеком [[1204]].
Это не просто благочестивые желания. Ведь обожение человека было целью всего божественного творения, оно — конечное предназначение человека [[1205]]. Это засвидетельствовано и трагическим фактом падения первозданных. Что сказал Еве лукавейший враг? Он сказал ей: «Вы не умрете, если вкусите запретные плоды, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откро{стр. 551}ются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 4–5).
Однако в то время как мы были введены в заблуждение обольстителем и поспешили достигнуть своего обожения без Бога, человеколюбивый Бог никогда нас не оставлял. Сын и Слово Божие воплотился, распялся и вознесся на небо, Он и сейчас еще предстательствует о нашем спасении, — говорит святитель Григорий Богослов, — так как Он обладает и телом, которое получил, сделавшись Человеком, до тех пор, пока не сделает меня богом силою воплощения [[1206]].
Но что мы подразумеваем, говоря об «обожении нашей человеческой природы и обоготворении праведных»? Мы полагаем, что люди через обожение соделаются причастниками Божеского естества (2 Пет. 1, 4), станут «сынами через причастие», благодаря Божественному Воплощению. Только Слово есть Сын по естеству. Мы, люди, становимся «богами по благодати»: мы пропитываемся Божеством, как раскаленное докрасна железо пропитывается жаром огня [[1207]]. Так что мы становимся причастниками Божеского естества, «но всегда при условии, что человеческая природа не уничтожается, поглощаясь беспредельной Божеской природой, но по своим ограниченным возможностям приобщается доступным ей образом жизни и славы неприступного Бо{стр. 552}га». В то же самое время каждый из праведников сохраняет «свою индивидуальность», которая, «будучи возвышенной до приближения к божественному, остается, однако, ограниченной» [[1208]]. Обожение начинается в настоящей жизни с аскетизма и подражания святым добродетелям благого, праведного, кроткого и человеколюбивого Бога, но исполнится оно в Царстве Божием. Тогда человеческая природа праведных сделается нетленной, просияет, освятится и прославится. И все эти качества она усвоит без какого бы то ни было онтологического изменения. Ибо обожение — «это возвышение до чего–то лучшего, а не уменьшение или изменение природы» [[1209]].
