Горькие слезы неожиданно покатились по щекам Леони, и она добавила с вызовом:
— И… и если вы стыдитесь нас, если испытываете ко мне отвращение, если не хотите, чтобы я и Джастин стали частью вашей жизни, то прогоните нас! Сейчас же!
Неожиданно Леони почувствовала, как ласковые руки осторожно погладили ее волосы.
— Тс-с-с, мой маленький «огонек, — прошептал Морган, уткнувшись лицом в копну золотисто-каштановых волос, щекочущих его щеку. — Ты что, действительно думаешь, что можешь вызвать у меня отвращение?
И, не давая ей времени на ответ, ласково добавил:
— Это честь для меня, быть рядом с тобой и Джастином.
Повернув Леони к себе и с нежностью и любовью глядя в мокрое от слез лицо, Морган произнес:
— Леони… — Он помедлил, не зная, что сказать, чтобы уменьшить ее боль, чтобы избавить от стыда. — Все случилось так давно. Не стоит терзать себя понапрасну. У тебя отличный сын и… и совершенно неважно, кто его отец. Если ты позволишь, я займу его место. Я буду гордиться таким сыном, как Джастин.
Они долго стояли, обнявшись.
— Ты все забудешь? — наконец проговорила она.
Морган сжал губы.
— Не забуду ничего, — жестко сказал он, и голубые глаза блеснули холодом. — Я бы убил этого ублюдка! И если когда-нибудь узнаю, кто он, именно так и поступлю.
Слезы Леони наконец высохли, она робко провела пальцами по губам Моргана и чуть дрогнувшим голосом прошептала:
— Вы так добры. Гораздо добрее, чем я могла себе вообразить. Я благодарна вам, мсье… Я так благодарна!
Морган вздрогнул, будто его ужалили, и резко сказал:
— Я не нуждаюсь в твоей благодарности, черт возьми!
Леони смущенно посмотрела на Моргана.
— Но я действительно благодарна вам, мсье. Вы могли быть жестоки с Джастином, но были добры. Вы были добры даже ко мне. Как же я могу не поблагодарить вас, не сказать спасибо за заботу о моем сыне?
— Отлично, ну вот и поблагодарила, — сердито сказал Морган. — А теперь давай забудем об этом, ладно?
Он не хотел быть грубым, но от Леони он ожидал совсем не благодарности. Ее слова неприятно поразили его. Неужели только благодарность заставила ее принять предложение о перемирии? Ему было больно так думать и трудно избавиться от этих сомнений. Вспоминая о документах, лежащих в кармане его сюртука, он думал о том, что правильно сделал, заплатив ее долг де ля Фонтане. Но, может быть, теперь она еще в большей степени будет считать себя обязанной ему? Он хотел любви, а не этой проклятой благодарности.
Недовольство собой и злость на Эшли, словно кислота, разъедали душу Моргана. Отвернувшись, он пробормотал:
— Думаю, теперь мы решили все наши дела? — резко меняя тему разговора, спросил он. — Покажешь мне плантацию?
Смущенная холодным тоном Моргана. Леони стала покорно показывать метки на границах владения. Морган вежливо помогал Леони преодолевать встречающиеся на пути препятствия: поваленные кедры, болотца, оставшиеся от высохших речных проток, поваленную изгородь, окаймляющую владения. Стоя на берегу темной лениво текущей протоки, Морган поглядел вдаль, туда, где с трудом просматривалась Миссисипи.
— Это и есть граница? И тебе принадлежало все отсюда и до реки?
Леони кивнула, задумчиво оглядывая плодородные земли, раскинувшиеся по обе стороны протоки.
— Мы владели всеми землями, окружающими плантацию, но многое пришлось продать, когда умер дедушка. — Она грустно вздохнула:
— Без этих земель в пойме реки оставшаяся часть плантации вряд ли сможет окупить себя.
— М-м-м, пожалуй, ты права, — неопределенно заметил Морган, осторожно касаясь пальцами колючих ветвей испанских кактусов. Он лениво осматривал мохнатые верхушки сахарного тростника на полях по обеим сторонам протоки и думал о том, что должен рассказать Леони про выкупленные закладные. Хотя Морган все еще сомневался в правильности своего поступка, он твердо знал, что по-иному поступить не мог. Он внушал себе, что из благодарности может вырасти любовь, но выбирать ему все равно не приходилось. Не мог же он безучастно наблюдать, как Леони тратит на усадьбу все деньги из этого проклятого приданого, все до последнего гроша. В то время как для него такая сумма мало что значила. Она и так достаточно пострадала от Эшли Слейда. Морган не хотел, да и не мог остаться в стороне, безучастно наблюдая, как Леони теряет независимость, обретенную вместе с приданым. Женщина должна думать о милых элегантных вещицах, которыми хотела бы обладать, о детях, о муже, но никак не о крыше над головой.
Понимая, что нельзя упускать момент, Морган полез в карман и достал из него подписанный документ. Более не раздумывая, он произнес:
— У меня тут есть кое-что для тебя. — И, смущенно улыбнувшись, пробормотал:
— Прими это в знак моей симпатии к тебе.
Недоумевая, Леони взяла протянутый документ. Слышно было, как в наступившей тишине хрустнула бумага. Леони наморщила лоб, а глаза ее расширились от удивления. Смущенно посмотрев на Моргана, она наконец прошептала:
— Что это? Боже мой, откуда это у вас? Стараясь казаться бесстрастным, Морган небрежно ответил:
— Мне кажется, там все написано. Я виделся с мсье ле Фортом и сделал так, чтобы по закладным было уплачено.
Румянец Леони стал еще ярче. Она посмотрела вначале на Моргана, потом снова на бумагу. Не вполне понимая происшедшее, она наконец спросила:
— Значит ли это, что вместо возвращения приданого вы выкупили закладные?
Чувствуя, что разговор переходите опасную плоскость, Морган осторожно ответил:
— Нет, это значит только то, что я сказал. Закладные ваши. Усадьба теперь не имеет долгов. А приданое — тоже ваше.
Задумчиво склонив голову, Леони боялась взглянуть на Моргана. В ней боролись противоречивые чувства. Она радовалась тому, что усадьба спасена. Но вместе с тем ее смущал и даже сердил благородный поступок Моргана. Гордость не позволяла ей принять даже малейшую благотворительность, и Леони сдержанно произнесла:
— Но если долги заплачены, то мне не нужно приданое… кроме, может быть, самой малости.
— Чепуха! — оборвал ее Морган, но губы его слегка дрогнули. — Я возвращаю тебе и усадьбу, и приданое. Слышишь, киска! Если бы Эш… если бы я не взял твоего приданого шесть лет назад, то не было бы и
долгов! У тебя есть право на деньги, которые все последние годы я с выгодой использовал по своему усмотрению.
Нельзя сказать, что Леони понравился его снисходительный тон. Ее зеленые глаза сверкнули от гнева. Гордо повернувшись лицом к Моргану, она ответила:
— Мы никогда не обсуждали вопрос о выгоде. Не вижу причин, по которым нам надо говорить об этом сейчас.
