Сидящий на полу интернационал начинает раскачиваться от смеха, как кобры в корзине факира, а я готов придушить любого из тех, кто ближе ко мне. Теперь я понимаю причины пристального внимания ко мне всех, кого я встретил за эту ночь. На мне костюм из английской шерсти, шелковый галстук и итальянские ботинки. Ни одного человека в подобном наряде я сегодня не встретил — все одеты гораздо дешевле и практичнее.
Впрочем, черте ними со всеми. Пусть думают, что хотят. Все равно половина Голландии уже знает, кто я такой. Снимаю пиджак, ботинки и сажусь ближе к блюду.
— Шпионов к еде допускают? Или их кормят централизованно, в Министерстве внутренних дел?
— Ешь-ешь.
Негритянка с размаху хлопает меня по спине так, что картофельный чипе встает у меня поперек горла.
— А где еще один опоздавший? Этот, из Мексики?
— Я здесь.
Билл еще мнется у порога, когда дверь за его спиной снова открывается и возникает сутуловатая фигура в пузырящихся серых холщовых штанах, таком же жилете и темно-малиновой рубашке. Судя по приятельски-почтительным возгласам аудитории, это пришел лектор. Ему около шестидесяти. Жесткие курчавые седые волосы и ярко-голубые детские глаза. Скинув ботинки, он быстро пробирается между сидящими на полу к блюду. Набив рот, пришелец показывает рукой, чтобы мы расселись вокруг него и начинает лекцию по общим теориям экономического развития переходных обществ.
Мысли неожиданно уходят в сторону. Подбор рассевшейся на ковре группы почему-то вызывает смутное беспокойство. Исподволь еще раз пересчитываю и группирую присутствующих и делаю интересный вывод. Судя по внешности, из пятнадцати человек почти три четверти приехали с Востока. Между тем, я точно знаю, что организаторы подобных семинаров обращают особое внимание на то, чтобы все регионы мира были представлены примерно одинаково.
Толкнув Билла локтем, шепчу ему на ухо:
— Ты обратил внимание на подбор нашей группы? Почти все они из Азии.
Не дожидаясь продолжения, Билл задумчиво кивает:
— Да-да, я уже заметил. Это интересно.
Искоса глянув на меня, он после некоторого колебания добавляет:
— Вообще, об этом институте нам стоит поговорить отдельно. В первую очередь из-за того…
Дверь в аудиторию открывается, и на пороге возникает персонаж, которого я менее всего ожидал увидеть здесь. В дверях топчется мой коллега, длинный и тощий Олег Воропаев, который, по моим данным, в настоящий! момент должен быть в Москве.
* * *
С Воропаевым мы в свое время учились в одном учебном заведении, которое в обиходе называют «лесной школой». Этот инкубатор шпионов не минул практически ни один из наших коллег. Воропаев — человек довольно сдержанный, весь в себе. Большими друзьями мы с ним не стали, в Москве общались в основном по служебным делам, но относились друг к другу с симпатией.
Олег от двери приветливо кивает мне, хлопая темно-серыми глазами с длинными ресницами. Не замечал раньше, какая у Воропаева глупая улыбка. И брюки мятые. Хорошобы кинуть в него чем-нибудь тяжелым или перекрестить. Но, насколько я знаю своих сослуживцев, нито ни другое не может заставить их исчезнуть. От них вообще бываеттрудно отвязаться, особенно если они взяли что-то в голову. А в данном случае я даже догадываюсь, что именно у них в голове. Поэтому вежливо прошу у лектора разрешения выйти и, снова обувшись, покидаю аудиторию.
Вот оно, начинается. А я-то только успел подумать о том, куда запропастились мои коллеги. Они прислали человека, который неплохо знает меня и к которому хорошо отношусь я. Интересно, кого еще включили в состав группы? А может, Воропаев здесьдействительно по другим делам? Нет, это уж совсем ерунда. За сутки до моего вылета мы виделись, и он ни слова не сказал о своем намерении лететь в Голландию.
Воропаев поджидает меня на крыльце виллы, жмурясь на солнце с лучезарной улыбкой на лице и с руками в карманах. Я же не втом настроении, чтобы скалить зубы вместе с ним. Тем более что его поза явно продумана заранее и должна избавить Олега от необходимости подавать руку человеку, которого подозревают невесть в чем. Вероятно, у меня уже начинается паранойя, но мучает один впрос — ему очень противно было бы пожимать руку предателю? Может быть, спросить его об этом напрямую? Что он станет делать — отнекиваться, удивляться, отводить глаза?
Воропаев продолжает улыбаться, поворачиваясь ко мне. При виде протянутой ладони его улыбка становится несколько натянутой и блекнет. Но он быстро вытягивает руку из кармана и здоровается. Поздоровайся с изгоем, голубчик, потренируй нервную систему. Завтра ты можешь оказаться на моем месте. При нашей работе люди вообще часто меняются ролями.
— Ну и чего тебе надо, весельчак? Вы здесь от безделья совсем с ума сошли. Явились бы еще всей резидентурой, со значками почетных чекистов на пиджаках. А то тут еще не все поняли, кто я такой.
Воропаев быстро избавляется от остатков улыбки и сухо сообщает:
— Ну, что ты лаешься? Я узнал, что ты здесь, и вот решил заехать. И при чем тут безделье? Я ведь тоже прилетел только вчера. Срочно послали…
— Не придуривайся, я догадываюсь, зачем тебя послали.
Стоя на крыльце виллы, мы смотрим, как у магазинчика через улицу выгружает продукты водитель небольшого грузовика.
— Ну, так все-таки, что тебе нужно?
— Да говорю же, ничего особен ного. Просто сегодня я в Гааге по делам, вот и воспользовался случаем навестить.
Ну вот что делать — рассмеяться своему сентиментальному коллеге в лицо или просто погнать его прочь? Заявление Воропаева, как и вся ситуация в целом, абсурдны: в нашей «конторе» чувствительность не в ходу. Каждый дорожит своей карьерой и без санкции руководства шага лишнего не сделает. Более того, часто из боязни провала не делает и того, что следует. Поэтому Воропаев не мог приехать просто так, это исключено. Тем более, что по установленному жесткому порядку, я все равно обязательно должен был известить местную резидентуру о своем прибытии. Возникает вопрос — зачем он приехал конкретно сегодня? И ответ на этот вопрос мне нужен по возможности скорей.
— Как ты только работаешь в «конторе», с твоей-то тон кой и чувствительной натурой? Ну да ладно, низкий тебе поклон и спасибо за трогательную заботу. Я пойду обратно, меня ждут.
Настырный Воропаев бормочет мне в спину:
— Если будет что нужно — звони.
— Всенепременно так и сделаю. Каждый вечер перед сном, до того как напиться горячего молока и лечь в постель, буду сообщать о событиях дня и обсуждать планы на завтра.
Уже открывая дверь, слышу произнесенное вполголоса:
— Конечно, звони. Тут вообще
